РЫНОК И ДЕМОКРАТИЯ: ТО ИЛИ ДРУГОЕ?
Есть проблемы, в решении которых мы пугливы и застенчивы, поскольку рациональные подходы таят опасность попадания в ловушку дискомфорта. К числу таких проблем, внушающих трусливую осторожность, относится та, которая вынесена в заглавие.
А между тем это проблема первостепенной важности. От ее взвешенного и непредвзятого осмысления в огромной степени зависит успех или же провал дела и рыночного, и демократического реформирования.
Наряду с отмеченной опасностью, есть в этой проблеме, в способах ее непредвзятого разрешения и своя горькая правда. Состоит она в том, что слияние рыночных и демократических реформ во времени не всем по плечу, не всем несет удачу.
Одновременно и рынок, и демократия могут успешно утверждаться лишь в странах, где и рынок, и демократия присутствуют и в сознании, и в практике, традициях их народов. К примеру, в Польше и рынок, и демократия за годы пребывания в соцлагере не только не забылись, но по большому счету и не исчезли. И ни один генсек, к примеру, за пределами берутовских времен, т. е. короткого десятилетнего отрезка, практически не отважился бы стать душителем демократических и рыночных начал, они в Польше буквально бурлили. А редкие вспышки диктаторских амбиций лишь разжигали в стране приверженность к демократическим ценностям. Что же касается рынка, то он и в сельском хозяйстве Польши, и в сфере услуг и торговли почти все время присутствовал, причем со временем нарастал.
Иначе дело обстоит в государствах, переходящих к рынку и демократии в поставторитарной и, более того, посттоталитарной ситуации.
Как правило, успех на каждом из направлений приходит лишь в случае определенной очередности, а вовсе не одновременности рыночных и демократических перемен. Успех обычно достигается лишь там, где очередность выглядит так: сначала рынок, потом демократия.
Начнем с того, что и Европа, включая Западную, сначала стала либеральной и лишь потом демократической.
Но это, предположим, не аргумент, это — далекая история.Однако в современном мире практически не найти (в рамках последних пятидесяти лет) ни одной страны, которая добилась бы успеха, проходя в
поставторитарной обстановке к рынку через совмещенную с ним демократию.
Начнем с наиболее успешного рыночного опыта последних десятилетий — опыта Японии, Китая, стран Юго-Восточной Азии. В Японии все очевидно: там переход к рынку (как и в послевоенной Германии) происходил в условиях контроля за этими процессами со стороны оккупационной администрации.
Относительно Китая все известно. Когда Дэн-Сяопину предложили начать с демократических реформ, он сказал: «Нет! Реформы потом! Давайте сначала наведем элементарный порядок в экономике» 5. В стране было осуществлено так называемое регулирование 1979—1982 гг., ставшее залогом будущих успехов. В последние годы, в преддверии новых экономических перемен, страна, как считают в Китае, экономически созрела для перевода социально-политического режима в русло демократизации. Как представляется, эти процессы затормозятся, с одной стороны, из-за опасности возврата волн мирового кризиса, с другой — из-за старта экспансионистской политики США.
Если же говорить о странах экономического чуда в Юго-Восточной Азии, то в них, во всех без исключения, успешным рыночным реформам на первом этапе (часто затянувшемся) сопутствовал в полном смысле слова диктаторский режим. К ним однозначно применимо выражение «Сначала экономика, затем демократия» [676][677]. В этой связи корейский политолог Ли Ин-Сонг, выделяя особенность модели реформирования экономики Восточной Азии, отмечал следующую общую восьми «тиграм» черту: «развитие происходило при режиме диктатуры, причем диктатура сочеталась с либеральными ценностями» [678].
Лишь на волне беспрецедентного экономического успеха здесь начался переход к системе демократии. Переход зачастую драматический, иногда трагический для обеспечивших успех диктаторов (вспомним судьбу южнокорейских диктаторов полосы ранних реформ).
Но в стане реформаторов этот дискомфорт считают неизбежным. По их мнению, страны Восточной Азии, чтобы добиться устойчивого успеха, вынуждены были, особенно первые годы, следовать по тому коридору, который обозначен культурно-историческими доминантами. Что же касается судеб постсоветских экономических реформ, то на Востоке сразу прогнозировалась следующая ситуация: «Кто политические реформы предпосылает экономическим, как это было в СССР, тот сам себя загоняет в нестабильность» [679].Это мнение политика из Китая, который, разумеется, нам не указ. Но странным оказывается то, что и подталкивающие нас к одновременным реформам лидеры Запада были того же мнения о их результативности. Так, Г.Ки- синджер и 3.Бжезинский еще не в худшие для СССР времена считали, что в СССР для успешных экономических преобразований требуется скорее авторитарное, нежели демократическое посткоммунистическое правительство [680]. Им вторил В. Леонтьев: «... Проще было бы сначала осуществить перестройку эко
номики, а потом объявить гласность» [681]. Кстати, и директора упрекали М.Горбачева, что он стал раньше демократом, чем рыночником [682].
Но, может быть, эти деятели Запада потом, под влиянием новых обстоятельств, передумали? Ничего подобного, они и сейчас того же мнения. Так, в книге «Мировой порядок на пороге XXI века» 3.Бжезинский на с. 171—172 пишет о нереальности требования одновременного создания на постсоветском пространстве демократии и свободного рынка[683]. В постсоветское же время Нобелевский лауреат Л.Клейн писал, что одним из условий успеха в экономике является «проведение экономических реформ ранее реформ политических»[684][685].
Л.Абалкин считает, что наиболее радикальный вариант реформ «500 дней», составленный, как известно, в США и выданный за продукт творчества Явлинского — Шаталина (Шаталин признавался, что этот документ не открывал), мог быть реализован лишь при условии установления в стране диктатуры.
Возникает вопрос: а сами американцы это понимали?Отвлекаясь от всех этих высказываний и связанных с ними вопросов, вернемся к обзору посттоталитарной практики, теперь уже европейской и ближневосточной, находящейся за пределами Запада. Тут тоже есть примеры успешных рыночных реформ и реформ неудачных. Успешными (повторяем, для посттоталитарных стран, других не касаемся) оказались реформы с режимами, которые хотя бы на старте были диктаторскими. Это — Турция, Испания, Египет, ряд других арабских государств. И, наоборот, реформы оказались провальными там, где в посттоталитарной ситуации движение к рынку и демократии было совмещено (Албания, Румыния, Болгария, Россия, Украина и т. д.).
Характерно, что, в отличие от нас самих, проблемы несостоявшегося у нас рынка и полусостоявшейся демократии как проблемы их соотношения Запад до сих пор волнуют. Так, в книге «Цель — рыночное хозяйство», написанной представителями немецкой ортолиберальной школы, в разделе, написанном Г.Шварцем, говорится об этом следующее:
«Какой политический порядок должен был справиться с перестройками системы? Один из вариантов связан с насыщением демократии авторитарными элементами, т. е. с использованием сильных сторон авторитаризма в условиях демократии. Другой вариант — с ограничением демократии в целях лучшей защиты основных либеральных рыночных прав граждан» [686][687].
Это необходимо, чтобы в ходе трансформации выйти из следующего заколдованного круга: «демократия не может обеспечить введение рыночного хозяйства и гарантировать его на стадии зарождения, хотя сама демократия не может выжить без рыночного хозяйства».
Даже Я.Корнай, убежденный рыночник-демократ, наблюдая реформы на постсоциалистическом пространстве, вынужден был сделать вывод:
«Во времена глубоких революционных трансформаций руководство страны может стать перед выбором между обеспечением высоких темпов роста... и утверждением демократических принципов... саму дилемму игнорировать нельзя» [688].
Что же касается 3.Бжезинского, как и Дж.Сороса, то они, особенно первый, просто предрекают из-за неспособности совладать с бедствиями страшные бунты. Так, 3.Бжезинский пишет:
«Мощнейшие общественные взрывы, очевидно, произойдут в тех странах, которые вслед за свержением тоталитаризма с наивным энтузиазмом лелеяли демократический идеал, а затем поняли, что обманулись».
Все это, конечно, важно знать. Но как поступать в Украине, которая заведомо, даже сравнительно с Россией, не склонна воспринять диктаторский режим и даже просто режим авторитарный?
Как быть стране, ее народу в такого рода ситуации, когда она не хочет того, с чем согласились многие другие? А именно, будучи посттоталитарной, не хочет менять свободу на благополучие. Тем более, не веря в правителей, не верит и в саму возможность «эквивалентности» в такого рода обмене.
Во-первых, не исключено, что в ходе дальнейших псевдорыночных и ква- зидемократических пыток народ могут довести до желания «захотеть» чего угодно, лишь бы это было что-то иное.
Во-вторых, и это главное, в Украине в случае прихода по-настоящему авторитетного лидера, чьи уже первые шаги заставят поверить в будущее, возможна третья ситуация, которая в короткие периоды взлета наблюдалась в ряде стран Латинской Америки (на опыт Западной Европы, скажем, Францию времен ш. де Голля, не ссылаюсь ввиду наличия там благополучной либеральной «социокультурной генетики»).
Дело в том, что некоторые латиноамериканские, в общем-то, подмятые монетаризмом страны оказались способными демонстрировать своеобразный «демократически-авторитарный успех» в те периоды, когда измученный неурядицами народ выбирал достойного, пользующегося доверием лидера. Прилив доверия выносил в такой ситуации не только лидера на пьедестал, но и экономику на достойную высоту. Механизмы доверия реализовались в таких ситуациях через возможности успешной борьбы с коррупцией, через возврат убежавших капиталов, через возможности эффективного регулирования зарплаты и цен, через умелое (неинфляционное) использование рычагов эмиссии и девальвации, через маневры спросом и кредитными ставками и т. д.
Беда, однако, заключалась в том, что поначалу авторитетные президенты вскоре, «закусив узду», теряли чувство меры, а с ним — авторитет, что обрекало экономику на новый обвал и депрессии.
Таковы факты. Из них можно делать разные выводы по части целесообразного выстраивания рынка и демократии и ее (демократии) противоположных режимов.
Еще по теме РЫНОК И ДЕМОКРАТИЯ: ТО ИЛИ ДРУГОЕ?:
- Рынок: тиакис
- Рынок майя
- Рынок: кату
- № 120. ВОССТАНОВЛЕНИЕ ДЕМОКРАТИИ В АФИНАХ
- Афинский морской союз. Победа демократии в Афинах
- § 6. Военная демократия.
- ГИБЕЛЬ ДЕМОКРАТИИ
- Глава 12 БОГАТЫЕ И БЕДНЫЕ. ДЕМОКРАТИЯ ГИБНЕТ. НАРОДНЫЕ ТИРАНЫ
- § 3. Период правления радикальной демократии (Л. Корнелий Цинна).
- Глава 11 ПРАВИЛА ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ. ПРИМЕР АФИНСКОЙ ДЕМОКРАТИИ
- СТАНОВЛЕНИЕ ОРДЫ - ВОЕННОЙ ДЕМОКРАТИИ
- Расцвет эллинской рабовладельческой демократии
- Лекция 9 РАСЦВЕТ АФИНСКОЙ РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКОЙ ДЕМОКРАТИИ
- Инопланетяне или соплеменники?
- ВОСТОК ИЛИ СЕВЕР?