СТРАНА «РУСЬ»
История первого восточнославянского государства является актуальной темой исследований на протяжении длительного времени. Но если в предыдущие периоды основной акцент делался на доказательство того, что общество Восточной Европы в средневековую эпоху ни в чем не отличалось от общества Европы Западной, то сейчас эта проблематика все чаще используется для утверждения исключительного права того или иного современного восточнославянского народа на тысячелетнее наследие, а также для обоснования теории цивилизационного раздела Европы по «линии Хаттингтона».
Следует напомнить, что «Киевская Русь», как и «Древняя Русь» или же «Русь — Украина», являются кабинетными терминами. Ведь современники называли это государственное образование «Русь», «Русская земля». Первое из вышеупомянутых наименований появилось в результате разработки сначала книжниками XVI в., а позжеН. Карамзиным, С. Соловьевым, В. Ключевским и многими другими историками Российской империи концепции о генеалогической непрерывности на протяжении длительного времени правящего в Москве княжеского рода. Одновременно с обоснованием этой концепции появились и термины «Киевская Русь», «Владимирская Русь», «Московская Русь» — по названиям центров концентрации в то или иное время всей полноты власти. Этого же взгляда придерживается и большинство современных российских исследователей, да и не только они.
В последнее время предпринимаются попытки снова скоррелировать исторические события конца 1 -го тыс. н. э.: город Ладога на далеком восточнославянском Севере объявляется первой столицей Руси; позже эта миссия переходит к Новгороду Великому, а лишь затем — к Киеву. Но здесь ради справедливости следует отметить, что на такие «ура-патриотические» позиции перешли не все российские исследователи. Они отмечают, что упомянутый небольшой город правильнее рассматривать лишь как первую резиденцию представителей княжеской династии Рюриковичей (Кирпичников, 2001, с.
36; Кузьмин, Волковицкий, 2003, с. 29).Сегодня существует более полутора десятков гипотез о происхождении Руси. Кроме наиболее известных — варяжской и норманнской, можно назвать готскую и подобную ей геруль- скую, кельтскую, полабско-поморскую, прусско-литовскую, росскую и русанскую, волжскую, русскую, греческую, латинскую, ревксинальско- роксоланскую, карельскую и др. (Етимологічний словник. 1985; Паранин, 1990; Пріцак, 1997; Древняя Русь. 1999; Станг, 2000; и др.).
Говоря о киевском периоде истории восточнославянской средневековой цивилизации, отметим, что территория Среднего Поднепровья действительно являлась центром Руси. Поэтому о Киеве все же и дальше следует говорить как об основном урбанистическом центре в данном европейском регионе. Это зафиксировал еще князь Олег по прозвищу Вещий, который в 882 г., уничтожив старую династию Киевичей, объединил северные и южные территории восточнославянского расселения и обозначил упомянутый город как «мать городов русских» (Полное собрание русских летописей, 1962, столб. 6).
Кроме этого летописного известия многочисленные сообщения в разных списках локализуют собственно Русь в исторически-географическом отношении именно на юге восточнославянского феодального государства. Это касается не только южных летописных сводов, но и новгородских, где Приладожье да и вся Новгородщи- на всегда именуется как «вся Новгородская область». Такое же постоянство в терминологии прослеживается в отношении названия «Русь» в ее среднеднепровском географическом обозначении. Сюда из Новгорода Великого приходили епископы, князья и посадники для решения своих проблем и вопросов, получения власти, координации действий и т.п. Это подтверждают следующие сообщения: в 1132 г. «Въ се же лето ходи Всеволодъ в Русь Переяславлю» (то есть из Новгорода Великого в Переяславль-Русский — сейчас Переяслав- Хмельницкий); в 1132 г. «Въ то же лето, на зиму, иде в Русь архиепископъ Нифонтъ съ лучшими мужи и заста кыяны съ церниговьци стояце про- тиву собе, и множество вои»; в 1142 г.
«Епископъ и купце и слы новгородьскыя не пущаху из Руси» (то есть из Киева); в 1149 г. «Иде архиепископъ новгородскыи Нифонтъ въ Русь», а также многочисленные иные случаи (Новгородская первая летопись. 1950, с. 22, 24, 26, 28).Если говорить о Северо-Востоке восточнославянского мира, то представление о Суздальской земле (позже — Великое княжество Владимирское) как «Залесской земле» сложилось в древнерусское время в южнорусских землях. Разделяли это представление, судя по всему, жители Русской земли в первоначальном смысле слова, то есть Киева, Переяславля-Русского и Чернигова с подвластными им владениями, а также обитатели Смоленской земли. Это был именно взгляд извне — на далекие земли, отдаленные густым лесом, который занимал большие пространства где-то в земле вятичей на Оке. Проехать сквозь нее даже во второй половине ХІ в. было, как следует из известных слов Владимира Мономаха, делом нелегким (Журавель, 2006, с. 66).
Византийский император Константин Багрянородный обозначает Среднее Поднепровье как ядро государства. В Х в. он указывал на северные районы восточнославянской ойкумены как на «Внешнюю Русь», откуда корабли идут к центру, то есть на среднеднепровский юг:
Золотая монета князя Владимира Святославича и наконечник ножен меча скандинавского типа. Киев, с. Шестовица на р. Десне
«.приходящие из внешней Росии в Констинти- нополь моноксилы являются одни из Немогар- да (то есть Новгорода. — АМ), в котором сидел Сфендослав (то есть Святослав. — АМ.), сын Ингора (то есть Игоря. — А.М.), архонта Росии, а другие — из крепости Милиниски (то есть Смоленска. — А.М.), из Телиуци (то есть Любеча. — А.М.), Чернигоги (то есть Чернигова. — А.М.) и из Вусеграда (то есть Вышгорода). Итак все они спускаются рекою Днепр
Древнерусские дружинники. Реконструкция П.Л. Корниенко
и сходятся в крепости Киоава (то есть Киева.
— АМ.)» (Багрянородный, 1991, с. 45). Упомянутый император одновременно описал маршрут знаменитого пути «из варяг в греки» — основной торговой артерии Восточной Европы, которая связывала балтийский и черноморский миры. Но в связи с тем, что с более развитого юга поступало гораздо больше разнообразных товаров, было бы правильнее именовать этот путь «из грек в варяги».Более поздние названия Малая и Большая Россия непосредственно относятся к вышеупомянутой ситуации территориального определения разных регионов восточнославянского мира. Ведь термины Maior и Minor в средневековых источниках использовались не для обозначения размеров или площадей (большие — маленькие), а для политико-административного разграничения частей той или иной страны. Малая часть — это метрополия, а большая — территория расселения определенного народа (Агеева, 1990, с. 141). Лишь в более поздние времена приведенная выше семантика слов измениласьи термины начали использоваться в противоположном значении.
Рассматривая само появление названия «Русь», следует отметить, что информации по этому поводу явно недостаточно. Среднее Поднепровье является не единственным местом, в котором отдельные источники локализуют территорию проживания русов. Другие места известны в Прибалтике (остров Рюген) и Подунавье (Ру- зара марка и Рутенская марка), в Тюрингии и Саксонии (Рейнланд), в Прикаспии и Северной Африке (русская колония). Возможно, конечно, что в результате каких-то событий единый народ рассеялся по всему свету. Но до нашего времени никто это не сумел доказать. Выводы, построенные на близком звучании названий, по нашему мнению, недостаточно убедительны.
Впервые название «Русь» встречается в арабоязычной литературе и принадлежит среднеазиатскому ученому IX в. аль-Хорезми. В своем географическом сочинении «Книга картин земли», написанном между 836 и 847 гг., он упоминает р. Друс (Данапрос — Днепр), которая берет начало с Русской горы (Джабал-Рус). Ибн-Хордад- бех, который написал в 80-е гг.
ІХ в. «Книгу путей и стран», отмечал: «Если говорить о купцах ал-Рус, то это одна из разновидностей славян». А в сочинении неизвестного автора ІХ в. «Худуд- ал-Алам» имеется сообщение, что «страна русов находится между горою печенегов на востоке, рекою Рутою на юге и славянами на западе. Царя их зовут хакан Русов».
-МА
Среди аргументов, которые использовались для подтверждения северного происхождения названия «Русь», постоянно присутствует свидетельство Вертинской хроники епископа Пру- денция 838—839 гг. о посольстве русов. Когда эти послы прибыли в Константинополь — столицу Византийской империи, они назвались представителями народа «Рос» (RHOS), посланными хаканом (CHACANUS) «с целью дружбы». Позже они в составе посольства византийского императора Феофила прибыли в столицу франкского королевства Ингельхейм, где их принял император Людовик Влагочестивый. А в ходе беседы выяснилось, что они собственно не русы, а шведы (свеоны).
Для многих это сообщение послов является непосредственным аргументом в пользу северного происхождения названия «Русь». Но этот вывод может иметь и противоположное значение — ведь тождественность варягов и русов отрицается собственно варягами. Они действительно не были русами, но пребывали у них на службе и в данном случае справедливо выступали как их представители. Несколько позже, во времена правления Олега и Игоря, шведы входили в состав посольств русов в Константинополь, но их этническое происхождение не может иметь непосредственного отношения к характеристике нового государства, от имени которого они выступали.
«Но независимо от происхождения в период восточнославянской политической и культурной консолидации название «Русь» было тождественно названию «славяне». Чтобы согласиться с этим, достаточно посмотреть, в каком понимании летопись употребляет выражения «Русские грады», «мы от рода Русского», «Русин» и др.
Несомненно, что уже в ІХ—Х вв. бывшие межплеменные восточнославянские союзы —поляне, древляне, северяне, кривичи, волыняне, дреговичи, уличи, дулебы, словены и другие — соединились в большую общность, которая получила название «рода Русского», «Руси» (Толоч- ко, 1996, с. 35).Но появление названия и процесс формирования центральной части страны со стольным градом — разные вещи. Поэтому следует здесь процитировать мнение одного известного историка: «Чрезвычайно характерным является отношение Святослава (князя киевского. — А.М.) к отдельным землям, которые входили в состав его государства: когда новгородцы пришли просить себе князя, то Святослав с презрением спросил: «А бы пошел кто к вам?»
Как известно, более поздние князья дорожили этим большим центром и всячески пытались закрепить его за собой» (Юшков, 1992, с. 52).
Это наблюдение ученого, работавшего в середине ХХ в., можно подтвердить и текстами первых русско-византийских договоров Х в., в которых киевская государственная верхушка указала на наиболее важное значение для нее в то время определенных градов и окружающих их земель. Так, в договоре 907 г. князь Олег требует дани: «.первое на Киевъ, также на Черни- говъ, и на Переяславъ, и на Полътескъ, и на Рос- товъ, и на Любечь, и на прочая городы. По ием бо городомъ седяху князя подь Ольгом суще». А в договоре 945 г. уже князь Игорь требует материального содержания в столице Византийской империи Константинополе для своих купцов и послов, которые приходят туда «.первое от града Киева, и пакы ис Чернигова, и ис Переяславля, и прочии городы» (Полное собрание русских летописей, 1962, столб. 22, 37).
Как видим, ни Ладога, ни Новгород Великий, ни Изборск, ни Велоозеро — основные центры Северной Руси — в названных международных документах не упомянуты. Они, вероятно, относились тогда к «прочим градам», то есть менее важным с точки зрения государей Руси Х в.
Объяснение вышеназванным бесспорным историческим фактам о значении разных восточноевропейских регионов в процессе формирования первого восточнославянского государства уже ранее было представлено: «.Обильный материал разнородных источников убеждает нас в том, что восточнославянская государственность
Древний Киев. Вид со стороны Днепра. Реконструкция А.И. Кутового и В.А. Розенберга
вызревала на юге, в богатой и плодородной лесостепной полосе Среднего Поднепровья. Здесь, за тысячи лет до Киевской Руси, было известно земледелие. Темп исторического развития здесь, на юге, был значительно более быстрым, чем на далеком лесном и болотистом севере с его тощими песчаными почвами. На юге, на месте будущего ядра Киевской Руси, за тысячу лет до основания Киева сложились «царства» земледельцев-борис- фенитов, в которых следует видеть праславян; в «трояновы века» (I—IV века н.э.) здесь возродилось экспортное земледелие, приведшее к очень высокому уровню социального развития.
Смоленский, полоцкий, новгородский, ростовский север такого богатого наследства не получили и развивались несравненно медленнее. Даже в ХІІ в., когда юг и север во многом уже уравнялись, лесные соседи все еще получали у южан иронические характеристики «зверинь- ского» образа жизни северных лесных племен.
При анализе неясных и порою противоречивых исторических источников историк обязан исходить из аксиомы неравномерности исторического развития, которая в нашем случае проявляется четко и контрастно. Мы обязаны отнестись с большой подозрительностью и недоверием к тем источникам, которые будет преподносить нам Север как место зарождения русской государственности, и должны будем выяснить причины такой явной тенденциозности» (Рыбаков, 1984, с. 39).
С процессом становления Киевской Руси тесно связан процесс формирования ее территориального пространства. Необходимо напомнить, что «под государственной территорией нужно понимать территорию, представляющую собой собственность организованного в государство эксплуататорского класса, который с помощью своих органов власти устанавливает на данной территории свое административное деление, подчиняет ее население общим публично-правовым нормам, принуждает его к содержанию государственного аппарата, натуральным по
винностям и военной службе. Так может быть охарактеризована, в частности, и территория феодального государства, причем не только в момент своего появления, но и в течение длительного периода последующей эволюции. Конечно, дальнейшее развитие государственной территории существенно отличается от ее генезиса. Однако отличия эти не носят принципиального характера» (Кучкин, 1984, с. 6). Иными словами: «...государственная территория про- изростала путем распостранения дани и суда» (Насонов, 1951, с. 217).
В письменных источниках термин «Русская земля» мог обозначать и этническую общность, и совокупность владений Рюриковичей, а иногда даже и войско. Но в большинстве случаев этот термин обозначал именно землю, определенное пространство, территориальное ядро начальной Руси (Древнейшие государства. 1995, с. 39).
Говорить о какой-либо целостности государства во времена Аскольда и Дира, Олега (который и устранил двух первых) преждевременно. Сама ее территория несколько напоминает восьмерку и состоит из двух половинок — «Внешней» и «Внутренней» Руси, что стыкуются на Верхнем Днепре. Во времена правления Игоря, Ольги и Святослава ситуация менялась быстро. Тогда были укреплены основы общества, а само понятие великокняжеского рода уже начало означать лишь семью великого князя киевского и его ближайших родственников. В третьей четверти Х в. Русь в территориальном отношении выросла наиболее всего в своей истории, а упомянутый князь-воин даже планировал перенести столицу государства:
«Не любо мне в Киеве жити. Хочю жити в Пе- реяславци на Дунаи, бо то есть средина земли моеи. Ведь там все добро сходится: из Грек — поволоки, золото, вино и овощи разные, а ис Чеховъ и Угровъ — серебро и кони, ис Руси же — скора, и воск, и медъ, и челядь», — отмечает летописец.
Политика восточнославянских правителей предыдущих поколений получила логическое завершение во времена княжения Владимира Святославича, который, по определению летописца, с 980 г. «начал княжити в Киеве один». В конце Х в. в целом закончился процесс формирования Киевской державы, границы которой проходили: в верховьях Оки и Волги на востоке;Сулы, Северского Донца, Роси — на юго-востоке и юге; Днестра, Прута, Западного Буга, Двины и Немана, а также Карпат — на западе; через Чудское озеро, Финский залив, Ладожское и Онежское озера — на севере. В сфере политического влияния Руси оставались также отдельные районы в Крыму и Приазовье.
Во времена правления этого князя и его не менее известного сына Ярослава Мудрого границы страны начали стабилизироваться и в основном совпадать с этническими рубежами расселения восточных славян (хотя в их пределы попадали и некоторые земли, заселенные представителями иных народов). Западная ориентация в политике оформила Киевскую Русь как полностью европейское государство. Но все же полная стабилизация границ произошла уже после Ярослава.
Во времена правления этого князя начала широко использоваться «Русская правда» — свод правовых норм, отдельные статьи которого определяли штрафы за убийства, унижения, регламентировали состояние изгоев — новых жителей городов, которые разорвали отношения со своими сельскими общинами. Конечно, закон в первую очередь защищал жизнь и честь высших прослоек общества. Этот юри-
дический кодекс, несмотря на его изначальную новгородскую приуроченность, имел важное общерусское значение, отображал жизненный уклад древнерусского города вообще и сохранял свою юридическую силу на протяжении нескольких столетий. Вообще, годы княжения Ярослава Мудрого (1019—1054) стали периодом перманентного подъема Руси и ее столицы. Не случайно неизвестный автор, который оставил в центральном нефе Софийского собора в Киеве сообщение о смерти Ярослава Мудрого, назвал его «царем». Во времена его великого княжения Киевская Русь обосновалась на одном из центральных мест в системе европейских политических взаимоотношений. Расширение политических контактов, несомненно, определялось потребностями экономических связей, в первую очередь со странами Западной и Центральной Европы.
Политику отца сначала продолжали его сыновья, а затем внуки и правнуки. После смерти в 1132 г. сына Владимира Мономаха Мстислава Великого объединительные тенденции на Руси еще определенное время доминировали, но в связи с дальнейшим развитием отдельных земель-княжеств начался их постепенный отход от Киева (Моця, 2001, с. 42—50).
Характеризируя политическое устройство и социально-экономические отношения, весь древнерусский период развития восточных славян следует разделить на два этапа: раннефеодальной монархии (ІХ—ХІІ вв.) и феодальной раздробленности (ХІІ—ХІІІ вв.). На первом из них основные импульсы руководства осуществлялись из государственной столицы — Киева, а на втором эффективно развивались центры удельных княжеств, что было типичным и для других европейских стран.
Важную роль на начальном этапе развития феодализма на Руси играли военные походы за пределы ее территории. Вследствие этого правящие структры имели значительные блага, а сама молодая держава подымала свой престиж на международной арене. Заинтересованность в получении прибыли в результате межгосударственных военных конфликтов, а также внешних торговых операций составляла наихарактернейшую черту политики государей конца ІХ — первой половины Х в. В то же время центральнаяказна начала пополняться поступлениями из внутренних районов страны. Далее эта тенденция усиливалась, а сам процесс феодализации «добавил обороты».
В социально-политической сфере взаимоотношения разных групп элитарной верхушки развивались в диалектической связи двух основ — государственной и родовой. Верхних ступеней социальной иерархии желали достичь как представители старой племенной верхушки, так и безродные, но полностью преданные великому князю и его окружению выходцы из разных земель и народов. Среди них кроме аборигенов находились и скандинавы, номады причерноморских степей, хазары, финно-угры и др.
В результате этого процесса сформировалась социальная прослойка, известная в летописных источниках как «дружина». Этот институт не был специфичным для какого-то народа или региона, а представлял собой общеисторическое явление. К нему относились не только взрослые мужчины, которые все же составляли его основу и представляли его социальную характеристику, но и представители обоих полов и всех возрастных групп. В широком понимании дружина включала обязанных нести службу киевских вассалов и имела четыре основные черты — функциональную, экономическую, организационную, идеологическую. Она разделялась на определенные группы, в основном на старшую и младшую. Первая из них состояла из представителей военно-феодальной аристократии, которые часто именовались «боярами», «лучшими мужами», а вторая — из рядовых профессиональных воинов («отроков», «децких», «пасынков»).
Следующая эпоха феодальной раздробленности характеризовалась углублением процесса феодализации земель, усовершенствованием производства в городе и деревне. На южнорусских территориях были сформированы пять земель-княжеств: Киевское, Чернигово-Север- ское, Переяславльское, Волынское и Галицкое. В дальнейшем процесс дробления продолжался, а поэтому появлялись более мелкие наделы. Хотя это было не одностороннее движение. В конце ХІІ в. Галичина и Волынь объединились и в результате появилось Галицко-Волынское княжество.
Крещение Владимира Святославича в Корсуне на берегу Черного моря. Миниатюра из Радзивилловской летописи
Князья — основатели местных династий, укрепившись в отдельных землях, вошли в тесный контакт с земским боярством, крупной земельной знатью, которая была весьма заинтересованной в стабильном и мирном функционировании своих вотчин. Но со временем между оседлыми князьями и местным родовым боярством возникали серьезные противоречия, которые могли перерастать и в вооруженное противостояние. Поэтому в борьбе с сепаратистскими тенденциями со стороны великого боярства князья снова вынуждены были опираться на постоянную военную дружину, которая размещалась уже около столицы каждого из княжеств и всегда была готова выступить в поход против врага своего сюзерена. Так в ХІІ в. в каждой земле начала формироваться низшая прослойка феодалов — мелкое дворянство, состоявшее из княжеских дружинников, слуг, административного персонала вотчин.
На разных восточнославянских территориях в то или иное время преобладали монархические или республиканские феодальные тенденции, получали перевес центробежные или центростремительные силы, укрепляли свое положение или теряли его отдельные княжеские семьи. И только Киевская земля так и не выделилась в наследственную вотчину какой-либо ветви Рюриковичей, не оформилась в отдельное независимое княжество. Вплоть до трагических событий 40-х гг. ХІІІ в. (времени нашествия Батыя), она являлась собственностью великокняжеского стола и даже общединастическим наследием всего великокняжеского рода (Толочко, 1987, с. 208-233).
Поэтому весь период существования первого государства восточных славян, вероятно, необходимо обозначать как киеворусский. А владимирский и московский, которые относятся к более позднему времени и которые уже упоминались выше, нужно относить к истории этнических великороссов. На южнорусских, позже украинских землях дальнейшая историческая периодизация должна рассматриваться по своим специфическим параметрам.
Сущность древнерусского феодализма состояла в государственной принадлежности зе
мельных владений, которые распределялись великим князем или же властелином отдельной летописной земли, но не просто как частным владельцем, а как носителем государственных символов. Права владельца — как великого князя киевского, так и князей удельных земель — соответствовали владению определенным столом. Такой «государственный» феодализм характе- ризируется владением землей, которое вытекало непосредственно из отношений господства. Происхождение определяло и существенные элементы феодальных отношений, среди которых кроме вышеупомянутого имеются еще два. Первый из них — доминирование «волости» как формы землевладения, близкой по своей сути к бенифициальной, и подчиненное значение «вотчины», близкой по своей сути к западноевропейскому аллоду. Второй элемент — господство централизированно-рентной системы эксплуатации «волости» князьями при наличии и «вотчинной» — в домениальных владениях. В отличие от полной, отчужденной собственности, которая была характерна для феодальной Западной Европы, в Восточной Европе на первом месте находилась собственность условная,временная. Главной в древнерусских взглядах на сущность государственной власти была идея, что субъектом власти вместе с тесно связанной с ней земельной собственностью являлся не один какой-то правитель начиная с великого князя киевского, а весь княжеский род Рюриковичей, по отношению к которому отдельный его представитель выступал в роли временного владельца определенной территории (Толочко, 1992, с. 77, 160, 174).
Но все это вовсе не свидетельствует об отсталости социально-экономического развития населения Восточно-Европейского региона. Ведь существует и достаточно обоснованное мнение, что западноевропейская модель феодализма была очень конкретным (возможно, даже уникальным) вариантом в истории, а не собственно этапом. Да и некоторые факты говорят о том, что до ХІІІ в. восточная модель развития общества опережала по качественным показателям западноевропейский мир в экономическом отношении, а города Византии и Руси в лучшую сторону отличались от Парижа и Лондона, имели много общего с урбанистическими центрами Востока (Большаков, 1984; Толочко, 1989; Куза, 1989).
*j⅛∙ -м r⅛
p5 j⅛∙4⅛**
Такие утверждения логично обосновываются даже географическим расположением средневековых обществ Черноморско-Средиземноморского бассейна, центром которого в те времена являлась Византийская империя. Вследствие этого общие черты древнерусского феодализма можно искать не только на Балканах, но и на юге, в частности в средневековом Египте (Литаврин, 1989, с. 11-35; Семенова, 1982, с. 100-110).
Конечно, это было не просто отражением процессов в зоне контактов цивилизаций Запада и Востока по условной линии «Трех К» (Киев — Константинополь — Каир), а конкретными проявлениями общеисторических закономерностей. В отличие от тех же Египта и Византии, где зафиксирована этническая обособленность правящих прослоек общества (в Египте) или частая смена династий (в Византии), на Руси с самого начала у власти находились только Рюриковичи, представители которых достаточно быстро были ассимилированы славянами. Следует напомнить в этой связи хотя бы имена первых князей: Олег и Игорь — в своей основе скандинавские (Хельгу и Ингвар) имена, а уже в третьем поколении Святослав — чисто славянское имя.
В отличие от западноевропейских феодалов всех рангов, которые в преобладающем большинстве, получив свои владения, оставались там навсегда и передавали их своим потомкам (этот процесс повторялся из поколения в поколение), древнерусские князья со времен раннефеодальной монархии постоянно находились в движении, не жалея сил и энергии для перемещения и получения более политически и экономически выгодного стола.
При этом властелины отдельных земель-княжеств, стараясь захватить новые владения, пытались оставить за собой и старые. Для западноевропейских феодальных владений и их хозяев, которые находились в статичном состоянии, была бы абсолютно нетипичной ситуация, зафиксированная в Ипатьевской летописи под 1135 г.: «Юрьи испроси оу брата своего Яропол- ка Переяславль, а Ярополку дасть Суждаль, и Рос- товъ и прочюю волость свою но не всю» (Полное собрание русских летописей, 1962, столб. 295). Вместе с князем на новые места обитания переходила и его многочисленная свита, что в свою очередь способствовало контактам меж-
Амулет-змеевик Владимира Мономаха
ду представителями отдельных элитных групп на разных территориях.
Специфика древнерусского феодализма приводила и к отличиям в формировании поселенческих структур Киевской Руси. Становление городских форм жизни не происходило по единой социологической схеме — эти процессы были многогранными и разнообразными. Условно можно выделить три основных пути градообразования: торгово-ремесленный, общинно-феодальный, а также феодальный, или государственный. «Первый путь оказался фактически тупиковым, поскольку обусловливался не столько внутренними, сколько внешними причинами. Торгово-ремесленные центры пришли в упадок и прекратили свое существование в концеХ — начале ХІ в. в связи с прекращением функционирования трансъевропейской торгово-экономической общности. Общинно-феодальный и феодальный (государственный) пути образования городов являлись естественной эволюцией новых социальных форм жизни, возникших из потребностей развития самого восточнославянского общества. Города становились центрами древнерусской государственности, изначальными функциями которых были: административнополитическая, редистрибутивная (концентрация и перераспределение прибавочного продукта),
а также культовая. Для земледельческой округи древнерусский город — это естественное средоточие, он был рожден этой округой и без нее не мыслился» (Толочко, 1989, с. 233).
С точки зрения процитированного исследователя, тесные административно-политические и хозяйственные связи восточноевропейских городов с сельской округой создали определенную специфику в их социально-экономической жизни. Ремесло и торговля, которые в целом были достаточно развитыми, не составляли основу развития восточноевропейских городов — ведь прибавочный продукт этих отраслей хозяйства был сравнительно небольшим в общем экономическом балансе древнерусского общества. Поэтому города в первую очередь развивались за счет прибавочного продукта, который создавался в сельскохозяйственном секторе экономики и на который они имели право вследствие значительной концентрации в них социальных прослоек, владевших земельными угодьями.
Иногда древнерусский город называют коллективным замком, где проживали наиболее могущественные феодалы округи или более обширной территории. Кстати, само понятие восточноевропейского феодального замка на
Памятник крестителю Руси Владимиру в Киеве
сегодня еще окончательно не выработано. Но накопленные материалы все же позволяют в общих чертах охарактеризировать этот тип населенных пунктов.
Социологически замок — это феодальное поселение его хозяина (иными словами — резиденция), которое обычно было укреплено и являлось центром вотчинных владений. Понятию замка (от польск. zamek) в древнерусских летописях частично соответствовали термины «градъ» и «дворъ». Резиденции были рассчитаны на проживание самого феодала с семьей, его челяди, представителей вотчинной администрации, дружинников, населения, которое обрабатывало землю местного вельможи и постоянно находилось на феодальном дворище. К характерным чертам планирования замков обычно относят жилища самого феодала и его окружения, разные производственные и хозяйственные постройки. Сама площадь резиденции достигала чаще всего 1 га. Этим она отличалась от размеров укрепленных частей большинства малых городов древнерусского времени, которые имели размеры не менее 2-2,5 га. Сами же замки были приспособлены к защите незначительным количеством воинов. Этот факт имел аналогии и в Западной Европе — там гарнизон крупного замка состоял приблизительно из 100 человек, а замки средних размеров оборонялись 25-50 воинами.
Около каждого из замков находилось по нескольку открытых поселений. Вероятно, в них и проживали лично зависимые от конкретного хозяина крестьяне. Такая структура «гнезда» поселений (укрепленного и нескольких неукрепленных) археологически отображала феодальную вотчину, детально не описанную в письменных источниках. Но на многих площадках замков не было выявлено постоянных, стационарных жилищ самих феодалов. Особенно это касается наиболее крупных по размерам замков, которые, конечно, принадлежали наиболее авторитетным магнатам. Этот на первый взгляд парадоксальный факт можно вполне вразумительно объяснить вышеприведенной характеристикой восточноевропейского города как коллективного замка. Урбанистический центр в первую очередь являлся центром сельскохозяйственной округи и поэтому с повышением
Древнерусское селище под Каневом на Днепре. Реконструкция ВА Перташенко и В.К. Козюбы
социального статуса конкретного представителя феодального страта (по-иному — класса) он предпочитал больше времени пребывать в городе и контролировать ситуацию, а не постоянно проживать в своей вотчине. Ведь там его хозяйством занималась верная администрация (Моця, 2000, с. 22-36).
Основная масса населения феодальной поры проживала не в городах или замках, а в сельских поселениях. Ведь даже в XVI-XVIII вв. мир представлял собой все еще большую крестьянскую страну, где от 80 до 90% людей существовало за счет обработки земли (Бродель, 1986, с. 60). Крестьянство в широком понимании охватывало всех мелких сельских производителей, которые занимались индивидуальным хозяйством собственными силами и своим инвентарем и для которых трудовая деятельность была наиболее важной функцией. Именно в результате крестьянского труда развивалось сельскохозяйственное производство — крестьяне сделали наибольший вклад в усовершенствование инструментов для обработки земли (рала, плуга и т.д.), вывели новые сорта зерновых и техничных культур, новые породы скота. Весьма успешно развивались разнообразные ремесла, что такжеоказывало влияние на весь социально-экономический потенциал общества того времени.
Село упоминается уже в первых договорах Руси с византийцами и во вступительной части Повести временных лет во время описания жизни восточных славян. Но эти сведения весьма фрагментарны. Поэтому основную информацию дают археологические материалы, которые позволяют отмечать, что формирование древнерусской сельской поселенческой структуры прослеживается начиная с ІХ-Х вв. Часто новые селища возникали на площадках более ранних. Уже в Х-ХІ вв. началось формирование усадеб в сельской местности, что получило новый импульс в ХІІ в. на всей территории южнорусских земель и свидетельствует об экономическом укреплении малой (парной) семьи, хотя в некоторых случаях большая семья (также по объективным причинам) продолжала существовать. Тенденции развития частной собственности фиксируются и в появлении таких категорий, как замки и ключи (то есть собственность начинают охранять). Еще один интересный факт:
на протяжении многих десятилетий затухание жизни на многих сельских поселениях в ХІІІ в. объяснялось исключительно негативным влиянием монголо-татарского нашествия в 40-е гг. этого столетия (даже там, где захватчиков и не было). На этот процесс оказывал влияние и экологический фактор: вследствие истощения земли жители многих сел просто вынуждены были переселяться на новые площадки.
Сейчас уже можно говорить о паритетных отношениях между городом и деревней в древнерусское время; об определенной специализации и хозяйственных возможностях жителей отдельных поселков в зависимости от экологической специфики в зонах их размещения; о высоком уровне развития сельского ремесла, которое во многих отношениях не уступало городскому; об особенностях идеологических представлений в мировосприятии широких народных мас (Село Київської Русі, 2003).
Возвращаясь к уже упомянутой российской исторической концепции о перенесении центра страны из Днепра на Волгу (Киевская — Владимирская Русь), следует отметить, что в этойтеории достаточно важными являются события 1169 г., когда силами Андрея Боголюбского древняя столица державы была взята и разграблена. Но сам владимиро-суздальский князь не возгляв- лял войска и вообще оставался дома. Проведение операции он поручил своему сыну Мстиславу. Тогда в походе на Киев «...принимали участие не только, и даже не столько, суздальские силы, сколько южнорусские. Подобные акции по отношению к древней столице Руси предпринимали и другие князья, в частности Всеволод Ольго- вич, Роман Мстиславич и Рюрик Ростиславич, которые занимали черниговский, волынский и киевский столы. Это была борьба за власть, за старшинство среди древнерусских князей, представителей одной страны и единой древнерусскойнародности» (Толочко, 1980, с. 178).
Но прежде чем перейти к рассмотрению весьма спорного вопроса о существовании этой древнерусской народности (особенно на этапе феодальной раздробленности), следует остановиться на некоторых теоретических разработках, которые имеют прямое отношение к данной теме.
В частности, изучение человеческих общностей в последние десятилетия базируется на относительно неплохо разработанной теории эволюции этнических процессов разного уровня. Сформулировано, например, такое понятие, как «этникос», то есть этнос в узком значении этого термина. Под ним понимается исторически сформированная на конкретной территории устойчивая общность людей, которая имела общие, относительно стабильные особенности культуры (включая язык) и психики, а также осознание своего единства и отличия от иных подобных образований (самосознание), что фиксируется в самоназвании (этнониме). Среди компактных этнических образований особенное место занимают те, которые связаны с так называемыми социальными организмами, под которыми понимают отдельные территориально-политические (или же потестарные) общности. Они составляли самостоятельные макроединицы общественного развития. Образования, которые возникают при этом, — так называемые этносоциальные организмы, создают благоприятные условия для стойкости этноса и его возрождения.
Бой русов под предводительством князя Мстислава Изяславича с половцами. Миниатюра из Радзивилловской летописи
Оба понятия тесно связаны с понятием «народность». Народности в докапиталистических формациях существовали в рамках социальных организмов. Процесс формирования новых общностей был сложным и противоречивым в связи с иерархическим строением политической структуры и острым противостоянием носителей центробежных и центростремительных тенденций.
Факторами, которые влияли на процесс появления новых этнических объединений, были усиление межплеменных контактов в связи с увеличением народонаселения, наличием раннеклассовых государств, миграции. Важным является и наблюдение, что этническое самосознание, которое культивировалось в основном среди представителей господствующих прослоек общества, не оставалось неизменным во времени. Так, представление об общности происхождения, которое выступало в роли одного из главных компонентов самоопределения различных этнических объединений на определенных этапах развития народности, отходит на второй план. На первое место стало выходить представление об общности культуры (Бромлей, 1981, с. 24; Он же, 1983, с. 267, 287-288; Он же, 1987, с. 22).
Славянские и половецкие женские украшения
Последнее утверждение является весьма важным именно в контексте рассматриваемого нами вопроса. В современных разработках все чаще речь идет о необходимости изучения двух культур в социально стратифицированном обществе. Начало этого процесса относят к периоду разложения первобытного строя — к этапу так называемого вождества, когда уже существует имущественное неравенство, но еще отсутствует легализированный аппарат принуждения, который подвластен социальной верхушке. С выделением единого эгалитарного общества, с одной стороны, богатых («великих», «лучших», «сильных») людей или мужей, а с другой — бедных общинников, которые иногда не имели возможности даже прокормить себя и своих родственников и поэтому попадали в зависимость от новых богатых, началось и становление двух полярных субкультур в единой культуре этноса.
Далее эти процессы эволюционировали. На протяжении восходящей (прогрессивной) стадии развития того или иного социально стратифицированного общества (в частности,
феодального) культура социальной верхушки являлась передовой, интегрирующей. Начиная с первых веков существования Руси эти две культуры сформировались в четко выраженные явления, которые в науке получили наименования дружинной и народной культур. Для иных этнических образований исследователи использовали термины официозной, элитарной, городской культур, а также сельской культуры, хотя в целом существа вопроса это не меняет (Рыбаков, 1970, с. 24, 33; Шнирельман, 1985, с. 64-65, 108-109; Гуревич, 1991, с. 28).
Возвращаясь к древнерусской проблематике, а конкретнее — к проблеме о существовании народности, общей для всех восточных славян, напомним еще раз о достаточно интенсивном передвижении отдельных княжеских семей и их окружения со стола на стол, между которыми могли быть сотни и тысячи километров расстояния. В соперничестве за лучшие грады и веси в отдельные коалиции могли вступать князья со своими военными дружинами разных регионов, а географическое расположение их земель при этом не имело никакого значения во имя достижения желанных целей. Особенно это было характерным для эпохи феодальной раздробленности.
Интенсивные микромиграционные процессы, особенно в верхних прослойках общества, происходили и ранее — во времена раннефеодальной монархии, что было связано со становлением и укреплением верховной государственной власти над племенными территориями и проникновением туда представителей великокняжеского управленческого аппарата. Также зафиксировано переселение отдельными князьями, в частности Владимиром Святославичем, «лучших мужей» из северных районов восточнославянской ойкумены на юг для охраны государственных границ от кочевников в конце 1-го — начале 2-го тыс. н.э. Да и «открытость дверей» в великокняжеских военных формированиях для профессионалов из разных земель и народов способствовала отмиранию старого узкоплеменного обособления.
Также следует напомнить, что в феодальном обществе мировосприятие было религиозным. Поэтому на высшем уровне этнической иерархии в основу этнического самосознания закладывался и этнический критерий, который проявлялся на протяжении длительного времени. Он легко становился этноконфессионным по своему характеру. В конкретной восточноевропейской ситуации вследствие развития самого общества по законам феодальной формации, и, в частности, в связи с появлением социальной иерархической «лестницы», которая формировалась по принципу сюзерен — вассал (наверху всегда находилась определенная личность), появилась потребность в монотеизме. И им стало византийское православие, которое проникло на Русь по Днепру и через Карпаты, а в 988 г. стало официальной государственной религией восточных славян.
Этому событию предшествовали поиски альтернативы традиционному языческому многобожию. Летописи указывают на то, что князь Владимир Святославич знакомился с постулатами ислама, иудаизма, христианства в западном и восточном вариантах. После детального изучения всех религиозных систем, оценки конкретной политической ситуации и целого ряда дипломатических мероприятий князь, а за ним и вся Русь приняли христианское вероучение в его восточном варианте — православие. Вследствие этой акции огромного исторического значения Киевская Русь вошла в круг европейских христианских стран.
После принятия православия политическое влияние великого князя киевского весьма возросло. Брак с византийской принцессой Анной сделал Владимира фактически равным императору. Случилось это, конечно, не по доброй воле константинопольского двора, который категорически отвергал подобные мезальянсы, а под влиянием древнерусского правителя. Для этого ему пришлось осуществить поход на крымский Херсон (летописный Корсунь), где после военной операции и произошли торжественные события — крещение князя и его венчание с Анной. Позже произошло крещение киевлян и жителей разных мест и регионов.
В христианском вероучении был накоплен богатый общественный опыт Византийской империи. Киевский правитель вполне ощущал свою решающую роль в деле реорганизации всей системы религиозного учения. Как видно из диалога князя с греческим «философом», ему, несомненно, было известно о подчинении
«Мстиславова корчага». Надпись на византийской амфоре
Церкви интересам светской власти в Византии. Важно указать на то, что в понимании варварских вождей той эпохи византийская модель христианства связывалась прежде всего с представлениями о первенстве светской власти. Эта важная деталь сыграла, возможно, решающую роль во введении на Руси христианства по византийскому обычаю. Эта модель наиболее отвечала политическому устройству Киевской Руси.
Церковь существенно расширила границы княжеской власти, сотворив идеальный образ христианского властелина и связанную с ним систему взглядов на прерогативы монарха, пути и методы осуществления им властных функций. Развивая восточно-христианскую концепцию верховной власти, Церковь способствовала утверждению в древнерусском обществе новой политической морали. Ее деятельность позитивно повлияла на развитие общественной мысли, древнерусскую письменность, литературу и культуру в целом (Моця, Ричка, 1996, с. 61, 77).
Одним из основных «локомотивов» церковной политики на Руси были кроме высших иерархов деяния монастырей, среди которых особо следует выделить Киево-Печерскуюлавру. Этот монастырь, исходя из его особенного в отношении княжеской администрации статуса, имел определенную самостоятельность в обустройстве церковной иерархии и организации страны. Во-первых, это нашло проявление в реализации широкой и длительной кадровой программы, которая обеспечивала интересы древнерусского духовенства. Наиболее четко эту программу, которая выполнялась практически от игуменства в Лавре Феодосия (1061-1074), обозначил в начале ХІІІ в. епископ Владимирский и Суздальский Симон в своем «Послании к Поликарпу, черноризцу печерскому» (оно вошло в Киево-Печерский Патерик). Епископ, бывший печерский монах, сетуя на гордыню своего побратима, писал: «Не в том достоинство, брат, чтобы славили нас все, но чтобы правильно вести житие свое и чистым его содержать. Поэтому-то, брат, с Печерского монастыря пречистой Богоматери много епископов поставлено было, как от Христа, Бога нашего, у весь мир были посланы Апостолы, и как светила светлые, осветили они всю Русскую землю святым Крещением».
Наивысшим послушанием, верностью Духу и смирением печерские монахи заслужили исполнение различных должностей в церковных институциях всей Руси. Достижению успехов
в выполнении возложенных на них обязанностей способствовали непосредственные контакты с княжескими администрациями. А в случае неудачи обитель гарантировала монаху возвращение в свое лоно, конечно, при условии смирения. Послушников Печерского монастыря, которые стали епископами на протяжении второй половины ХІ-ХІІ вв., по мнению епископа Симона, было «около пятидесяти». Некоторые из них получили божественное отличие в пределах своих епископатов: Никола и Ефрем — в Переяславле-Русском, Феоктист — в Чернигове, Лука — в Белгороде Киевском, Марин — в Юрьеве на Роси, Стефан — во Владимир-Волын- ском, Никола — в Полоцке, Лука, Герман, Никита и Нифонт — в Новгороде Великом, Леонтий, Аврамий и Исайя — в Ростове, Ефрем — в Суздале. В канонизированом списке Печерских святых, уложенном митрополитом Петром Могилой в 1643 г., святых отцов печерских 118 человек (Зоценко, 2002, с. 91-92).
Но, конечно, на начальном этапе утверждения христианских идей не все неофиты моментально становились искренними сторонниками новойверы — это случилось намного позже, после глобальной катастрофы ХІІІ в., когда гибель княжеств под ударами монголо-татар начала рассматриваться как божья кара за грехи земные. Известно много реальные фактов о деяниях искренних язычников первых веков 2-го тыс. н.э. Это было связано не только с консервативным восприятием окружающего мира многими русами, но и с самим древним вероучением. Анализ источников тех времен позволяет утверждать: языческая система мировидения представляла собой сложный комплекс обрядов и идей, которые отображали богатый духовный дохристианский мир.
Не следует также забывать и о многочисленном отряде «двоеверцев», среди которых преобладали представители нижних социальных слоев. К самому понятию «двоеверия» могут быть отнесены следующие явления:
• одновременное обращение к христианским и нехристианским надприродным персонажам, а также иные формы смешения разнородных религиозных элементов;
К.В. Лебедев. «Крещение киевлян»
• использование христианами элементов языческой обрядности и фразеологии;
• присвоение персонажам христианской мифологии качеств языческих низших и высших божеств;
• обращение к языческим персонажам и мотивам в христианской среде.
С церковной точки зрения к двоеверию относятся не только синкретизм христианства и восточнославянского язычества, но и смешение с христианством элементов иных религий (Чернецов, 1993, с. 73-75).
Возвращаясь к проблеме двух культур в обществе Киевской Руси, следует указать на то, что все имевшиеся факты единения относятся именно к носителям элитарной культуры, которые и ощущали это единство в обществе тех времен. Вряд ли возможно хоть как-то доказать принадлежность Владимира Святославича или Ярослава Мудрого к российской или украинской средневековой правящей верхушке — оба начинали править на восточнославянском севере, в Новгороде Великом, а придя на киевский стол, совершили главные свои деяния в укреплении Руси. А их отец и дед Святослав Игоревич, поправив какое-то время в северной и южной резиденциях, вообще возжелал перенести центр своего государства из Среднего Поднепровья. Практика совершенно нормальная для времен формирования раннефеодальных империй, когда внешняя экспансия являлась одним из главных признаков становления государства.
Ситуация в этом отношении усложнилась в более позднее время. Вот лишь несколько примеров: Владимир Мономах занимал ростовский, смоленский, владимир-волынский, снова смоленский, черниговский, переяславский и только затем киевский столы; его сын Мстислав Великий занимал новгородский, ростовский, смоленский, снова новгородский, белгородский, киевский княжеские столы. Показательной является и судьба другого сына Владимира Мономаха Юрия Долгорукого — он был князем ростово-суздальским четыре раза, переяславским дважды, городецко-ростовским однажды, киевским трижды. В столице Руси все трое и похоронены. При этом нельзя забывать, что князья перемещались по стране вместе со своим окружением, дружиной и челядью.
В то же время широкие народные массы в интеграционных процессах принимали участие еще очень слабо. Поэтому даже трудно представить себе высокое осознание единства для крестьян-смердов, проживавших, к примеру, под Галичем и Курском, не говоря уже о жителях сельской местности на Волыни или Новгородщине. Их «миры» были более конкретными и занимали намного меньшие пространства. Это в первую очередь обусловливалось системой контактов в конце 1 -го — начале 2-го тыс. н.э. для преобладающего большинства населения. Поэтому следует согласиться с мыслью о том, что в средневековые времена (особенно на первом этапе этого исторического периода) значительная часть населения была с современной научной точки зрения безэтничной (Козлов, 1969, с. 62-64).
Принятие гипотезы, что древнерусская этническая общность существовала на уровне носителей элитарной культуры и весьма слабо воспринималась рядовым населением, в первую очередь преобладавшим количественно сельским людом, позволяет более логично реконструировать механизм дальнейшего появления на исторической арене россиян, украинцев и белорусов. Гипотеза также объясняет отсутствие попыток этнической интеграции всего восточнославянского массива уже в послемонголь- ское время, когда Древнерусское государство погибло. Тезис же о крепких и всесторонних связях по горизонтали и вертикали в ІХ-ХІІІ вв. и в более позднее время не позволяет обоснованно указать причины, которые привели к такому быстрому разделению восточных славян на три ветви и формированию современных народов.
Поэтому, учитывая нынешнее «перетягивание каната» в вопросе о древнерусском наследии, стоит процитировать М.С. Грушевского, который еще в начале ХХ в. писал: «Да, мы старая Киевская Русь, но вместе с тем мы украинский народ, особый народ, со своим особым языком, историей, письменностью и культурой. Вы Великороссы... но мы совсем отдельно от вас пережили наше украинское время, которое наложило свою последнюю печать на нашу жизнь: возрождение XVI века, казаччину, большие народные восстания XVII века, развитие украинского народоправ- ления, казаческого демократизма» (Грушевський, 1991, с. 112).
Киево-Печерская лавра (современный вид)
Эта мысль должна учитываться и в современных разработках новых исторических концепций. Главными в этом направлении должны стать, с нашей точки зрения, несколько основных положений, в том числе:
• «Русская земля» в узком значении этого термина, то есть территория Среднего Поднепро- вья, являлась центром страны, которую мы сейчас называем «Киевская Русь»;
• южнорусские земли развивались более быстрыми темпами в сравнении с другими регионами восточнославянской ойкумены вследствие своего географического расположения (в первую очередь), богатства природных ресурсов и демографического потенциала;
• князья из династии Рюриковичей и их феодальное окружение являлись основным объединительным фактором на Руси, а народные массы в этом процессе тогда играли еще очень пассивную роль;
• говорить о россиянах, украинцах и белорусах для ІХ-ХІІІ вв. еще рано — они себя ими не ощущали, именуясь «русами», «русинами», «русичами».
Поэтому передавать древнерусское наследие только одному из современных восточнославянских народов, которые в целом сформировались и ощутили себя в нынешних наименованиях в более позднее время, некорректно с научной точки зрения. Если же оставаться на позициях неизменности в процессах формирования и развития этносов, то весьма актуальная историческая проблема, которая имеет важное значение и для сегодняшних межгосударственных отношений, вместо своего разрешения переходит в разряд бесперспективных.
4.4.
Еще по теме СТРАНА «РУСЬ»:
- (4) Русь и Орда: проблемы взаимовлияния. Дискуссии о влиянии ига на Русь.
- Русь под игом
- 7) Удельная Русь.
- 16: Особенности политического развития ключевых стран на рубеже 20-21 вв. Назовите спектр политических сил, который сложился в последние десятилетия в западном обществе. Почему, на ваш взгляд, в ряде стран на место левых приходят неоконсервативные силы? Обоснуйте свое видение проблемы.
- ПОЛИТИЧЕСКАЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ НА РУСИ. РУСЬ УДЕЛЬНАЯ.
- 2. Русские земли во времена феодальной раздробленности. Русь удельная ХП-ХП1 в.в.
- 5 Московская Русь в XVI в. Иван IV (Грозный)
- 4. Киевская Русь – раннефеодальное государство XI-XI вв.
- Происхождение и значение названия «Русь». Этническая принадлежность первых русских князей.
- 6) Московская Русь в эпоху Ивана Грозного. (6)
- 2 Древняя Русь IX – начале XII вв.: экономическое, социальное и политическое развитие. Историография проблемы.
- Основные этнокультурные центры удельной Руси: Галицко-Волынская Русь.
- 5. Русь в удельный период. Основные типы социально – политического устройства русских земель.
- Русь и соседние народы в IX-XII вв. Степные кочевники.
- Русь после смерти Ярослава Мудрого. Княжеские междоусобицы в 70-90 гг. XI в.