<<
>>

Теории цивилизаций XX века

В первые два десятилетия XX в. исследователи разных стран, во­влеченных в события Первой мировой войны, уделяли меньше внима­ния цивилизационным теориям. Однако уже с1918 г., со времени пуб­ликации книги О.

Шпенглера «Закат Европы», эта проблема вновь вышла на передний план. Но лишь в одном своем аспекте — теории развития локальных цивилизаций, в исследование которых крупней­ший вклад внесли О. Шпенглер, А. Тойнби, П. Сорокин, Ф. Бродель. Циклично-стадиальные теории общеисторического масштаба не пред­ставляли в это время большого интереса для ученых, уступив место марксистской формационной школе. В СССР цивилизационные ис­следования (помимо изучения частных вопросов развития древних цивилизаций) вообще были прекращены как не отвечавшие идеям ор­тодоксального (а по сути вульгарного) марксизма, исторического ма­териализма. В условиях противостояния двух мировых систем, быст­рого расширения социализмом сферы своего влияния и, казалось, неизбежной в будущем победы коммунизма вопросы дифференциа­ции и динамики цивилизаций, свойств их духовного мира и системы их ценностей потеряли актуальность.

Положение радикально изменилось с конца 80-х годов, когда кон­фликт двух мировых систем фактически исчерпал себя, а одна из них, казавшаяся ранее незыблемой, буквально рассыпалась на глазах, как и ее ядро — Советский Союз. Одновременно с российской науки упа­ли оковы ортодоксального марксизма, тормозившего развитие циви­лизационных исследований. Тогда начался их бум: появились десятки монографий и учебников на эту тему — как переводных и переиздан­ных, так и оригинальных. Сменилась сама парадигма обществоведе­

ния, формационный подход к истории уступил место цивилизацион­ному, повышенное внимание уделялось проблемам взаимодействия локальных цивилизаций, предотвращения их столкновения, перехода к сотрудничеству, партнерству. Это стало одной из центральных задач для всего человечества.

Не случайно ООН провозгласила первый год нового тысячелетия годом диалога между цивилизациями.

Рассмотрим более подробно содержание первого и второго этапов развития теории цивилизаций XX в.

Как уже было сказано, всплеск интереса к исследованиям локаль­ных цивилизаций дала книга О. Шпенглера (1880—1936) «Закат Ев­ропы» [233], опубликованная в 1918 г. Под цивилизацией ученый по­нимал завершающую стадию в развитии той или иной локальной культуры на закате ее цикла: «Цивилизация — неизбежная судьба культуры. Здесь достигнут тот самый пик, с высоты которого стано­вится возможным решение последних и труднейших вопросов исто­рической морфологии» [233. — С. 163]. Однако Шпенглер отрицал су­ществование всемирной истории и полагал, что каждая мировая куль­тура развивается самостоятельно и независимо, проходя свой полный жизненный цикл. Эта позиция нашла выражение в четырех состав­ленных им исторических таблицах одновременных эпох («весна», «лето», «осень», «зима»), через которые проходят четыре великие культуры (индийская, античная, китайская, западная), эпох искусств (для тех же культур) и политических эпох (для египетской, античной, китайской и западной культур).

Шпенглер отмечал полицикличность в динамике культур и циви­лизаций, сочетание циклов разной продолжительности: «Каждая куль­тура, каждая ранняя пора, каждый подъем и спад, каждый из ее внут­ренне необходимых уровней и периодов имеют определенную, всегда равную, всегда со значимостью символа периодически возвращающу­юся деятельность... Что значит резко выделяющиеся во всех культурах 50-летний период в ритме политического, духовного и художественно­го становления? Или 300-летние периоды барокко, готики, великих математик, аттической пластики, мозаичной живописи, контрапункта, галилеевской механики? Что означает идеальная продолжительность жизни в одно тысячелетие для каждой культуры?» [там же. — С. 55]. Здесь содержится идея сочетания полувековых, трехсотлетних и тыся­челетних циклов в динамике духовной жизни цивилизаций.

Книга Шпенглера содержала не так уж много теоретических нова­ций по сравнению с опубликованными в предыдущем столетии сочи­нениями Г. Рюккерта и Н. Я. Данилевского на ту же тему о локальных цивилизациях. Однако она написана ярким языком, изобилует

фактами и рассуждениями. Поскольку она вышла в конце Первой ми­ровой, вызвавшей разочарование западной цивилизацией, то имела шумный успех.

Гораздо более основателен вклад в исследование теории локаль­ных цивилизаций английского историка А. Тойнби (1889—1975), ко­торый опубликовал 12-томное исследование по этой проблеме, обоб­щенное в сводном томе «Постижение истории» [191]. К чему сводятся основные положения теории цивилизаций А. Тойнби?

Исследуя структуру человечества последнего тысячелетия, Тойн­би обнаружил пять живых цивилизаций:

1) западное общество, объединяемое западным христианством;

2) православно-христианское, или византийское, общество, распо­ложенное в Юго-Восточной Европе и России;

3) исламское общество — от Северной Африки и Среднего Восто­ка до Великой Китайской стены;

4) индуистское общество в тропической субконтинентальной Индии;

5) дальневосточное общество в субтропическом и умеренном рай­оне Юго-Восточной Азии.

Исследования предыстории этих обществ навели Тойнби на мысль, что они составляют уже третье поколение цивилизаций. Всего же на культурную карту Старого и Нового Света им было нанесено 37 цивилизаций, из них 21 была тщательно исследована и описана. В отличие от цивилизаций первого и второго поколений — прими­тивных обществ, обладавших сравнительно короткой жизнью, терри­ториально ограниченных и малочисленных, — жизнь цивилизаций 3-го поколения «более продолжительна, они занимают обширные тер­ритории, а число людей, охватываемых цивилизациями, как правило, велико. Они имеют тенденцию к распространению путем подчинения и ассимиляции других обществ» [там же. — С. 80].

Цивилизации постоянно развиваются, они «представляют собой не статические формации, а динамические образования эволюционно­го типа» [там же.

— С. 87]. Каждая из них проходит в своем развитии несколько фаз — возникновения (генезиса), роста, надлома и распада. Причины генезиса цивилизаций следует искать не в расовых чувствах или окружающей среде, а в ответе на вызов, в реакции на кризис, в ко­тором оказывается общество.

Следствием территориальной экспансии становится военизация общественной жизни, милитаризм, который «является на протяжении четырех или пяти тысячелетий наиболее общей и распространенной причиной надломов цивилизаций. Милитаризм надламывает цивили­

зацию, втягивая локальные государства в междоусобные братоубийст­венные войны. В этом самоубийственном процессе вся социальная ткань становится горючим для всепожирающего пламени Молоха» [там же. — С. 222]. Социальный распад оказывается весьма благопри­ятным условием для географической экспансии. «Общество, пережи­вающее упадок, стремится отодвинуть день и час своей кончины, на­правляя все свои жизненные силы на материальные проекты гигант­ского размаха, что есть не что иное, как стремление обмануть агонизи­рующее сознание, обреченное своей собственной некомпетентностью и судьбой на гибель» [там же. — С. 224].

Тойнби подробно раскрывает механизм распада цивилизаций, да­вая возможность полнее понять содержание переходного периода. Он отмечает, что «по мере укрепления власти над окружением начинает­ся процесс надлома и распада, а не роста. Проявляется это в эскалации внутренних войн. Череда войн ведет к надлому, который, усиливаясь, переходит в распад» [там же. — С. 335]. Нарастают социальные проти­воречия. Начинается раскол общества — вертикальный, когда «обще­ство распадается на ряд локальных государств, что служит основани­ем для кровопролитной междоусобной войны» [там же. — С. 336], и горизонтальный, когда оно разделяется на три типа групп: домини­рующее меньшинство, не желающее расстаться со своим господствую­щим положением и создающее для его поддержания универсальное государство; внутренний пролетариат, рождающий вселенскую цер­ковь; внешний пролетариат, который организуется в мобильные воен­ные отряды, наносящие удары по гибнущей цивилизации.

В борьбе между этими тремя силами происходит распад цивилизации. «В исто­рии падения любой цивилизации можно уловить ритм распада... За спадом, который начинается в момент надлома, следует оживление, что совпадает с моментом основания универсального государства. Од­нако и этот процесс завершается в свою очередь надломом, знаменую­щим начало нового спада, за которым уже не наступит оживления, но последует окончательный распад» [там же. — С. 477]. В распаде циви­лизаций заметную роль могут сыграть сторонние влияния — то, что Тойнби называет внешним пролетариатом, который нередко взрывает границы стагнирующего общества.

Концепция Тойнби ценна не только значительным объемом ис­пользованного материала по истории цивилизаций, но и тем, что она дает развернутую картину жизненных циклов локальных цивилиза­ций, механизмов смены их поколений. Последнее в значительной мере является следствием смены мировых цивилизаций, но этому вопросу английский ученый не уделил должного внимания.

Отмечая значение вклада Тойнби в теорию и историю цивилизаций, в предисловии к его книге В. И. Уколова делает обоснованный вывод: «Никто до Тойнби, пожалуй, не придавал такого значения категории ’’цивилизация” — категории, которая в последние годы приобретает все большее гносеологическое значение и уверенно включается не только в исследовательский инструментарий философов, социологов и исто­риков, но и в духовный арсенал человечества. Сегодня стало совершен­но очевидным, что философия Тойнби не является ни пророческой, ни безупречной, но без нее невозможно представить ментальность XX ве­ка... Тойнби постарался доказать доступными ему средствами, что ис­тория открыта для постижения и что человечество способно дать до­стойный ответ на вселенский Вызов» [там же. — С. 13].

Оптимизмом пронизана и другая книга Тойнби — «Цивилизация перед судом истории» [192]. Отвечая на вопрос, способна ли история дать нам какую-нибудь информацию относительно наших собствен­ных перспектив, Тойнби пишет: «Урок истории больше похож не на гороскоп астролога, а на навигационную карту, которая дает морехо­ду, умеющему ею пользоваться, средство, употребив свое умение и му­жество, проложить курс между указанными на карте скалами и рифа­ми» [там же.

— С. 35].

Этому способствует изучение истории цивилизаций: «Если мы на­рисуем схему основных фаз истории цивилизаций — рождение, рост, надлом и падение, — мы сможем сравнить их опыт от фазы к фазе, со­поставить общие моменты в их истории как некие специфические черты, отделив их от единичных моментов, представляющих черты индивидуальные. Таким способом мы можем разработать морфоло­гию видов общества, называемых цивилизацией» [там же. — С. 102].

Изучив историю взаимодействий цивилизаций, периодов столкнове­ний между ними, причины решающего воздействия в XX в. западной цивилизации на все другие общества, Тойнби предсказывал в будущем контрнаступление Востока: «Не исключено, что русский залп в виде коммунизма покажется нам чем-то несущественным, когда гораздо бо­лее мощные цивилизации Индии и Китая в свою очередь ответят на наш западный вызов» [там же. — С. 132]. Задолго до С. Хантингтона Тойнби заговорил о проблеме конфликта цивилизаций: «Возможно, когда-то столкновение Запада с остальным миром будет признано наиболее зна­чительным событием современной истории... Сравнительное исследова­ние хода и последствий этих столкновений между цивилизациями, со­временными друг другу, дает ключ к пониманию истории человечества» [там же. — С. 155]. Он обратил внимание на сложность и противоречи­вость взаимопроникновения технологий и культур разных цивилиза­

ций: «Все отдельные элементы культурного пространства имеют глу­бинную внутреннюю связь между собой, так что, отбрасывая старую и привычную технологию и овладевая новой и чужой, нельзя удержать изменения на чисто технологическом уровне, они постепенно будут про­никать все глубже, подтачивая исконную культурную традицию и завое­вывая все новые и новые пространства для пришлой культуры, которая продвигается шаг за шагом, проникнув клином техники» [там же. — С. 127—128]. Нынешнее массовое распространение информационных технологий вместе с ценностями западной цивилизации и культуры подтверждает истинность этого предостережения английского историка.

Параллельно с Тойнби исследованием теории цивилизаций занял­ся крупнейший макросоциолог XX в. П. Сорокин (1889—1968).

Предпринятое им в 1937—1941 гг. издание фундаментального че­тырехтомного труда «Социальная и культурная динамика» [183] (переведенного В. В. Саповым и опубликованного в России в 2000 г.) — это, по сути дела, капитальный труд по истории и теории цивилиза­ций (преимущественно древних средиземноморских и европейской). В нем впервые широко использованы количественные методы измере­ния различных сторон социокультурной динамики цивилизаций за два с половиной тысячелетия их существования.

В своей работе Сорокин сделал крупнейшее открытие в сфере мак­росоциологии, философии истории, теории и истории цивилизаций. Он обосновал периодическую смену социокультурных строев (систем культуры) — идеационального (сверхчувственного), чувственного, идеалистического (позднее названного интегральным) и смешанного.

По сути дела, речь идет о закономерной смене эпох в динамике глобальной цивилизации. Основной темой своего исследования Соро­кин называет социокультурные флуктуации, то есть процессы, время от времени повторяющиеся в социальной и культурной жизни и в че­ловеческой истории [там же. — С. 80]. Он исследует цикличную тра­екторию социокультурной динамики во времени и пространстве: «В относительно циклическом кризисе траектория следующего цикла не совпадает полностью с траекторией предыдущих циклов. От цикла к циклу наблюдаются некоторые отклонения» [там же. — С. 91]. Это вариантный, или творческий, повторяющийся образ исторической ди­намики: «Исторические и социальные процессы постоянно претерпева­ют вечно новые вариации старых тем. В этом смысле они полны неожи­данностей и редко предсказуемы во всей своей совокупности. В этом смысле и история в целом никогда не повторяется» [там же. — С. 92].

Питирим Сорокин на богатом историческом материале исследовал флуктуации идеациональной, чувственной и идеалистической форм

в циклической динамике различных сфер общественной жизни (раз­ных сторон цивилизации):

в области искусства (живописи и скульптуры, архитектуры, музыки, литературы, театра) — на примере греко-римской и западно­европейской цивилизаций, показав особенности флуктуации главных стилей искусства [там же. — С. 245—253];

в области систем познания, различных направлений поиска ис­тины, научных открытий и технических изобретений, основных кате­горий мышления, общих и частных научных теорий, в том числе тео­рий цикличного, волнообразного хода исторического процесса [там же. — С. 440-441], флуктуации теорий в социальных и гуманитарных науках, в том числе в изучении культуры и цивилизации [там же. — С. 467-471]. Любопытно замечание Сорокина о циклах смены теорий: «Когда мы, в своем рвении, чрезмерно абсолютизируем некую данную теорию, наступает реакция, приводящая ее к упадку. Но и новая тео­рия заходит слишком далеко, отрицая не только ценность предшест­вовавшей ей теории, но и зачастую то зерно истины, которое в ней со­держится. Вот почему и она в свою очередь обречена на то, что период ее господства закончится и на смену ей придет новая теория, которая очень часто оказывается модификацией той, которая уже раньше бы­ла развенчана. И так продолжается бесконечно» [там же. — С. 472].

Сорокин исследовал и колебания различных форм этики и права, систем социальных отношений (семейных, договорных, принудитель­ных), циклов усиления и ослабления правительственного контроля — от абсолютного тоталитаризма до абсолютного laisser-faire,идеальной анархии [там же. — С. 577—585]. «Когда кризисная ситуация ухудша­ется, то правительственное вмешательство, принуждение и регламен­тация усиливаются, когда кризис проходит — уменьшаются» [там же. — С. 598]. Изучение динамики экономических условий показало наличие в ней краткосрочных и долговременных флуктуаций, периодов подъ­емов и спадов, причем типы экономических отношений модифициру­ются при смене социокультурного строя: «Экономические формы и способы деятельности в рамках идеациональной, идеологической и чувственной культур принципиально различны» [там же. — С. 616].

Питирим Сорокин показывает наличие цикличных колебаний в ис­тории войн (на примере военных конфликтов в Древней Греции и Ри­ме, Китае и европейских странах), внутренних беспорядков, прибегая и к количественным измерениям — процент военных лет, относитель­ная величина вооруженных сил (в процентах к числу граждан) и по­терь. Исследование не показало здесь четкого ритма. Это заставило Сорокина думать о том, что характер войн у идеационального и чувст­

венного типов культуры различен. Он обнаружил также, что при смене этих типов военная активность усиливается [там же. — С. 657-658]. Та­кая же тенденция наблюдается и в динамике социальных потрясений.

Исследование всех сторон процесса развития цивилизаций приве­ло Питирима Сорокина к выводу о глубочайшем кризисе нашего вре­мени, а значит, скорой смене социокультурного строя: «Не только эко­номическая и политическая системы — кризисом охвачены все важ­нейшие аспекты жизни, уклада и культуры западного общества. Боль­ны его плоть и дух, и едва ли найдется на его теле хоть одно здоровое место или нормально функционирующая нервная ткань» [там же. — С. 723]. И хотя Питирим Сорокин подчеркивал, что его концепция имеет мало общего с теориями жизненного цикла, согласно которым культура и общество проходят стадии детства, зрелости, старости и увядания, — на деле в его работе убедительно показано, что жизнен­ный цикл преобладающих на Западе чувственной культуры и типа об­щества завершается. На смену им идет идеалистический (интеграль­ный) социокультурный строй. Сорокин подчеркивает прогностичес­кую ценность своей концепции: «Если я знаю, что возможны только три основные формы культурных суперсистем: идеациональная, идеа­листическая и чувственная, то у меня есть все основания предполагать, что, во-первых, эти формы будут повторяться в истории культуры (или культур), во-вторых, ритм их последовательности будет, вероятно, тройным, хотя порядок фаз может быть разным» [там же. — С. 767].

Таким образом, главный труд Питирима Сорокина представляет целостную, во всем многообразии составляющих ее элементов, карти­ну цикличных колебаний (флуктуаций) в динамике социокультурно­го строя (понимаемого в широком смысле слова и совпадающего с на­шим понятием «глобальная цивилизация») по крупным историчес­ким эпохам. Хотя не все положения этого учения бесспорны (напри­мер, положение о «бесцельных флуктуациях»), вклад Сорокина в теорию динамики цивилизаций невозможно переоценить.

В 1966 г. в книге «Современные социологические теории» Пи­тирим Сорокин специально обратился к анализу, сопоставлению и оценке теорий цивилизаций. Толчком к этому, вероятно, послужи­ло создание на международной конференции в Зальцбурге под пред­седательством П. Сорокина и А. Тойнби Международного общества по сравнительному изучению цивилизаций (это общество и поныне ежегодно собирается на конференции, издает журнал; в 2003 г. такая конференция состоялась в Санкт-Петербурге).

Питирим Сорокин подверг критическому анализу макросоциоло- гические теории, рассматривающие функционирование крупных

культурных и социальных систем, дав им общую высокую оценку: «Каковы бы ни были их недостатки, эти теории составляют, может быть, величайшее достижение современной социологии и смежных наук» [185. — С. 38—39]. Речь идет о теориях локальных цивилизаций Н. Я. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби, А. Кребера, Ф. Конеч­ны и других ученых. Сорокин отметил и общие принципы цивилиза­ционных теорий [там же. — С. 47—49]:

существуют крупные культурные суперсистемы (цивилиза­ции), которые функционируют как реальное единство и не совпадают с государством, нацией или любой другой социальной группой;

знание принципов устроения суперсистемы, всех основных культурных суперсистем дает макрокатегории для анализа всего куль­турного космоса;

суперсистемы определяют большую часть изменений, проис­ходящих на поверхности социокультурного океана, в том числе ис­торические события и жизнедеятельность входящих в них малых социокультурных единиц — их идеологию, поведение, материальную культуру, их жизненный путь и судьбу;

общее число суперсистем в истории человечества невелико (у Тойнби не превышает тридцати), число же малых культурных сис­тем практически безгранично;

каждая суперсистема зиждется на конечной ценности, которую цивилизация порождает, развивает и реализует на протяжении своего жизненного пути, и становится причинно-смысловым единством;

каждая суперсистема сохраняет свою самобытность, самотож- дественность вопреки изменениям в составляющих ее компонентах, а внешние воздействия ускоряют либо замедляют, затрудняют или об­легчают развертывание ее внутреннего потенциала;

в каждый данный момент жизненный путь суперсистемы и че­ловечества в целом претерпевает изменения и вместе с тем обеспечи­вает сохранение преемственности, подвергаясь сходным повторам, ритмам, тенденциям;

в жизненном цикле всех цивилизаций существуют сходные фазы; в процессе развития цивилизации следуют собственным курсом, проходя по этапам зарождения, роста, расцвета, увядания, упадка и возрождения;

наше время отмечено глубочайшим кризисом — символом конца эпохи преобладания чувственной, теоретической, секулярной, проме­теевской, научно-технологической культуры и перехода к интеграль­ному типу цивилизации.

В то же время Питирим Сорокин выделил нюансы своего подхода к изучению локальных цивилизаций. Он понимал их не столько как

культурные, сколько как социальные системы, сложившиеся на осно­ве центрального ядра, состоящего из культурных смыслов, ценностей, норм или интересов. Цивилизации относятся к разным типам соци­альных систем. «Основная организованная общность с присущей ей центральной культурной системой составляет ядро этих цивилизаций и служит основой их бытия. Однако помимо этой основной общности в каждой цивилизации имеется одна или несколько инородных групп с собственной культурой, отличной от культуры основной общности» [там же. — С. 50]. Короче говоря, цивилизации отличаются неодно­родностью. Каждая из них взаимодействует с несколькими внешними группами и их культурами, которые проникают в нее и существуют там в качестве скоплений. Неверно называть цивилизациями совер­шенно несходные социальные системы с различающимися совокуп­ными культурами.

Питирим Сорокин выступал против утверждений об органичес­ком и стандартном пути развития цивилизаций. Их жизненный путь крайне многовариантен — и по причинам возникновения, и в этапах развития, и по продолжительности существования. Некоторые «про­ходят только один цикл возникновения — существования — гибели, в то время как другие проходят через несколько волн роста и упадка, расцвета и увядания, а некоторые временно распадаются, чтобы воз­родиться впоследствии» [там же. — С. 53]. Фактически в каждой ци­вилизации есть творческие достижения в различных сферах культуры в разные периоды их существования.

Следовательно, Питирим Сорокин значительно обогатил теорию локальных цивилизаций, раскрыв сложность и неоднородность их структуры, многообразие типов их возникновения и жизненных пу­тей, неоднозначность судеб.

Завершающие штрихи в теории цивилизаций Питирима Сорокина содержатся в его монографии 1964 г. «Главные тенденции нашего вре­мени» (The Basic Trends of Our Times), изданной в России в 1997 г. Основным содержанием книги является выявление тенденций и дол­госрочный прогноз динамики цивилизаций, который начал осуществ­ляться с конца XX в. и займет почти все пространство XXI в.

Еще раз подчеркнув различия между чувственным, идеациональ- ным и интегральным социокультурным строем, Питирим Сорокин по­казал, что первый из них, возникший в западной культуре в конце XII в. и доминировавший с XV в. (вытеснив предшествующий религи­озный, идеациональный строй, который преобладал с VII до XIII в.) [181. — С. 19], находится в стадии разложения и подлежит замене оче­редным, интегральным строем, который «обещает обеспечить добро­

вольное объединение религии, философии, науки, этики и изящных искусств в одну интегрированную систему высших ценностей Истины, Добра и Красоты» [там же. — С. 86]. «В настоящее время первые ’’ве­сенние ростки” этого интегрального порядка появляются и медленно растут. Эпохальная борьба между умирающим чувственным и нарож­дающимся интегральным порядками имеет первостепенную важность; это глубочайшая и величайшая борьба нашего времени и грядущих де­сятилетий» [там же. — С. 101]. В то же время это не означает унифика­ции цивилизаций; «интегральный социокультурный строй будет иметь свои особенности на Западе и на Востоке» [там же. — С. 102].

Питирим Сорокин отмечает, что при перестройке глобального ци­вилизационного пространства обязательно произойдет «перемещение творческого лидерства человечества из Европы и европейского Запа­да, где оно было сосредоточено в течение последних пяти столетий, в более обширный район Тихого океана и Атлантики, особенно в Аме­рику, Азию и Африку» [там же. — С. 111]. «Европейское монополис­тическое лидерство можно считать почти завершившимся. Настоящая и будущая история человечества уже представлена на гораздо более обширной сцене азиатско-африкано-американо-европейского космо­политического театра. И звездами следующих актов великой истори­ческой драмы готовятся стать — помимо Европы, Америки и России — возрождающиеся великие культуры Индии, Китая, Японии, Индо­незии и исламского мира» [там же. — С. 114].

Несмотря на использование Западом современных информацион­ных технологий для распространения в глобальных масштабах своих культурных ценностей, голоса иных цивилизаций во всемирном теат­ре звучат все более отчетливо — прогноз Питирима Сорокина начина­ет осуществляться в цивилизациях 5-го поколения. Однако пока еще не осознана и не осваивается другая часть наследия Сорокина — уче­ние о творческой силе альтруистической любви. Лишь она способна противостоять потокам ненависти и терроризма, угрозе столкновения цивилизаций: «Незабываемый урок катастрофы этого века убедитель­но показывает, что без увеличения ’’производства, накопления и рас­пространения” энергии неэгоистической любви никакие другие сред­ства не смогут ни предотвратить будущие самоубийственные войны, ни установить гармоничное устройство человеческого универсума» [там же. — С. 248].

Огромное значение для развития теории и истории цивилизаций имели работы одного из крупнейших историков XX в. Ф. Броделя (1902—1985). В двухтомнике «Средиземное море и Средиземномор­ский мир в эпоху Филиппа II» [22] он посвятил специальный раздел

цивилизациям, сосредоточив внимание на их взаимодействии: «Циви­лизации могут быть дружелюбными и щедрыми и вместе с тем замк­нутыми и неприветливыми; они обмениваются визитами друг с дру­гом; они миролюбивы и одновременно воинственны; удивительно ус­тойчивые, они также подвижны, непоседливы» [там же. — С. 589]. Бродель исследовал культурные заимствования и товарооборот меж­ду цивилизациями Средиземноморья [там же. — С. 594] и подчерки­вал, что «признаком жизнеспособности цивилизаций является их спо­собность к распространению своих ценностей, к экспансии». «Нельзя представить себе цивилизации, представители которой не утверждали бы за ее пределами ее образ мыслей и жизненный уклад... Жизнь ци­вилизаций немыслима без обмена, без передачи и заимствования» [там же. — С. 597, 598]. По сути речь идет об истории диалога и взаи­модействия локальных цивилизаций.

В то же время Бродель настаивает на том, что одна из характерных черт цивилизаций — их устойчивость: «Несмотря на радикальные пе­ремены, иногда происходящие с цивилизациями, они проявляют уди­вительное пространственное постоянство» [там же. — С. 504]. «Силой сопротивления цивилизаций, цепляющихся за родную почву, объяс­няется медленность некоторых процессов их взаимодействия. Их из­менение происходит с большим запозданием, бросающиеся в глаза сдвиги подготавливаются долго и незаметно» [там же. — С. 609].

Средиземноморье является ярким образцом взаимодействия куль­тур Востока и Запада: «Первый поворот в пользу Запада произошел при Александре Македонском; эллинизм был первым опытом ’’европе­изации” Ближнего Востока и Египта, продлившимся вплоть до визан­тийских времен. С падением Римской империи и великими переселе­ниями V века Запад утрачивает античное наследие; его богатства пере­ходят к византийскому и мусульманскому Востоку, который на протя­жении веков возвращает их варварскому Западу. Все западное Средне­вековье насыщено влиянием восточной культуры» [там же. — С. 639].

Любопытно отметить, что уже в этой работе Бродель пишет о дол­говременных колебаниях в истории Средиземноморья, чередовании периодов подъема (1483, 1529, 1595, 1650 гг.) и провалов (1460, 1509, 1539, 1575, 1621 гг.). «Итак, перед нами четыре последовательные вол­ны, каждая из которых включает фазу взлета и падения; их продолжи­тельность — 49, 30, 36 и 46 лет» [там же. — С. 796]. Причем эти колеба­ния охватывают всю структуру цивилизации — экономическую конъ­юнктуру, глубинные демографические сдвиги, изменения территорий государств и империй, циклы социальной мобильности, темпы про­мышленного роста; «в долгосрочную конъюнктуру вписываются

опять-таки степень индустриализации, состояние государственных финансов, войны. Конъюнктурные леса помогают нам строить здание истории» [там же. — С. 800].

Идея исторических циклов развита Броделем в трехтомнике «Ма­териальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв.» [23]. Он рассматривает «миры-экономики» как пространства разви­тия цивилизаций и активного экономического взаимодействия между ними [там же. — С. 15], располагающие собственным полюсом — горо­дом, обеспечивающим деловую активность. Последний является цент­ром концентрации товаров, капиталов, кредита, торговой корреспон­денции [там же. — С. 21].

Бродель исследует конъюнктурные ритмы в исторической дина­мике миров-экономик: краткосрочные циклы Китчина, цикл Жюгля- ра (10 лет); интерцикл Лабруса (10—12 лет); гиперцикл Кузнеца (уд­военный цикл Жюгляра); цикл Кондратьева (50 лет и более); веко­вые тенденции — логистические циклы Камерона (150—300 лет) [там же. — С. 67, 72]. «Разумеется, все эти циклы были современника­ми друг друга, были синхронны; они сосуществовали, смешавшись, добавляли свои колебания к колебаниям целого или отделялись от него» [там же. — С. 67]. Бродель выделяет в истории Европы четыре вековых цикла: первый [с 1250 г. (кульминация в 1350 г.) — до 1507— 1510 гг.]; второй [с 1510 г. (максимум — в 1650 г.) — до 1733—1743 гг.]; третий [с 1743 г. (кульминация — в 1817 г.) до 1896 г.] и четвертый [с 1896 г. (с кульминацией, возможно, в 1979 г.)]. Бродель отметил также тенденцию сокращения продолжительности циклов: «Эти бес­конечные глубинные волны проявляли тенденцию к тому, чтобы со­кращаться» [там же. — С. 73].

Циклы взаимодействуют: «Если сложить... вековую тенденцию и цикл Кондратьева, то мы будем располагать ’’музыкой” долгосроч­ной конъюнктуры, звучащей на два голоса... Добавляя свои движения к подъему или спаду вековой тенденции, циклы Кондратьева усилива­ли или смягчали ее» [там же. — С. 76].

По оценке Броделя, поворот 1973—1974 гг. открыл период про­должительного спада: «Современный кризис, который не отрицает нас, более грозен, как если бы ему не удавалось показать свой дейст­вительный облик, найти для себя название и модель, которая бы его объясняла» [там же. — С. 77]. Мы можем предложить такое назва­ние: это цивилизационный кризис, обусловленный началом замены индустриальной мировой цивилизации следующей за ней постинду­стриальной. Впрочем, Бродель, признавая, что кризис 70-х годов XX в. угрожает капитализму, все же полагал, что капитализм как система

имеет все шансы, чтобы в экономическом плане выйти из передряг окрепшим [там же. — С. 647]. Предвидение историка подтверди­лось, если не считать того, что это уже не столько индустриальный, сколько постиндустриальный, глубоко трансформированный капи­тализм.

Одну из своих работ Бродель специально посвятил истории циви­лизаций; она опубликована в 1987 г. на французском и 1993 и 1995 гг. на английском языках [252].

В первом разделе книги ученый исследовал проблемы теории цивилизаций, подчеркивая, что их история есть история их взаимо­действий, однако каждая цивилизация сохраняет при этом свою са­мобытность [там же. — С. 8]. При этом он использовал понятие ци­вилизации как в единственном («индустриальная»), так и во мно­жественном числе (в нашем понимании это различие между миро­вой и локальными цивилизациями). Бродель обоснованно подчер­кивает, что изучение цивилизаций требует объединения усилий всех социальных наук — истории, географии, социологии, экономи­ки, коллективной психологии [там же. — С. 9]. Он рассматривает цивилизации с разных точек зрения: географической (климат, при­родная среда и условия для жизни), как определенный тип общест­ва (городского, деревенского и т. п.), как экономическое и техноло­гическое единство, как определенный образ мыслей; изучает их вре­менные рамки, их судьбы в рамках долгосрочного исторического процесса.

Во второй и третьей частях монографии Бродель исследовал исто­рический путь и особенности развития отдельных цивилизаций — как Востока и Юга (исламский мир, Африка, Китай, Индия, Индокитай, Индонезия, Филиппины, Корея, Япония), так и Запада (Европа, Аме­рика), а также России.

Бродель отмечал историческую устойчивость, длительность су­ществования цивилизаций, проходящих через различные этапы своей жизнедеятельности: «Всякое общество, всякая социальная группа в близком или отдаленном прошлом были прочно включе­ны в цивилизацию, а точнее — в ряд цивилизаций, связанных друг с другом и зачастую весьма отличных друг от друга. Каждая из этих цивилизаций и их ансамбль в целом входят в огромный по­ток истории, и этот поток является для каждого общества источни­ком присущей ему внутренней логики, равно как и многочис­ленных противоречий... цивилизации являются сущностями, кото­рым присуща очень длительная временная протяженность» [22. — С. 229].

Интересное исследование по истории цивилизаций выполнил из­вестный английский ученый и писатель-фантаст Г. Уэллс (1886— 1946). В фундаментальном труде «Очерки истории цивилизации» [204] он аргументированно и в яркой форме изложил основные эта­пы предыстории и истории человечества, ключевые моменты разви­тия первых и последующих цивилизаций. Большое внимание он уделил социокультурным факторам — письменности, искусству, ми­ровым религиям. Уэллс считал Первую мировую войну катастрофой империализма, а русскую революцию — крахом современной запад­ной цивилизации в этой стране [там же. — С. 898]. Он сочувственно относился к социалистическим идеям (хотя и отмечал, что по сути своей марксистская доктрина бесплодна), приветствовал первый пятилетний план: «Если этот план увенчается успехом, то через пять лет Россия должна превратиться в страну огромных произ­водственных комплексов, управляемых народным правительством» [там же. — С. 906].

Преодолеть противоречия в развитии цивилизаций, писал Уэллс, можно путем создания Всемирного федерального государства. Стол­пами его станут единая мировая религия (значительно упрощенная, а значит, более доступная для понимания), всемирная образователь­ная организация («процесс образования в соответствии с будущими потребностями будет продолжаться всю жизнь» [там же. — С. 931]) и всемирная демократическая политическая организация. Не оста­лись вне поля зрения ученого и вопросы экономики Всемирного госу­дарства: она, по мысли Уэллса, должна «...заключаться в использова­нии для общего блага всех естественных ресурсов и новейших науч­ных достижений посредством органов и чиновников единого прави­тельства» [там же. — С. 932]. При этом Уэллс не считал необходимым сохранять цивилизационное разнообразие.

Знаменитый писатель, разумеется, понимал, насколько трудно будет человечеству сформировать подобное Всемирное государство (говоря современным языком — государственно-правовую базу гло­бальной цивилизации). «Возможно, историкам придется отложить, едва начав, написание главы о Всемирном государстве и приступить к написанию других глав, о которых мы и не догадываемся. Эти главы могут быть столь же длинными и столь же полными конфликтов, как и наш рассказ о возникновении, развитии и соперничестве великих держав. Возможно, еще предстоят трагические экономические столк­новения, жестокие схватки между расами и классами... Мы не можем отважиться на пророчество и заявить, что главы, которые еще пред­стоит написать, расскажут об окончательном достижении всемирного

политического и социального единства, хотя, возможно, на пути к не­му человечество пройдет сквозь длительные паузы поражений и ката­строф» [там же. — С. 937—938].

После написания Уэллсом «Очерков истории цивилизации» про­шло более семидесяти лет, и мы видим — человечество выбрало вто­рой из описанных Г. Уэллсом, скорбный, путь. В историю Земли впи­саны главы о самой кровопролитной в мире войне — Второй мировой, о холодной войне, поставившей человечество на грань самоуничтоже­ния, об угрозе столкновения цивилизаций и волне международного терроризма. Тем не менее, тенденция движения глобальной цивилиза­ции, пусть и в отдаленной перспективе, к политическому единству на основе диалога и партнерства локальных цивилизаций сохраняет свою силу и жизненную необходимость.

В послевоенный период получила новое развитие американская цивилизационная школа, сконцентрировавшая внимание на пробле­мах взаимодействия цивилизаций. Отметим двоих выдающихся пред­ставителей этой школы — У. Мак-Нила и С. Хантингтона, которые, правда, придерживаются во многом противоположных взглядов на со­держание и роль взаимодействия цивилизаций в их прогрессе.

Книга Мак-Нила «Восхождение Запада. История человеческого сообщества» [118] была опубликована в 1963 г. и сразу стала бестсел­лером — она была издана небывалым для научных монографий тира­жом 75 тыс. экземпляров. В 1988 г. ее переиздали с авторским предис­ловием, где во многом были переосмыслены прежние подходы, а в 2005 г. выпустили и на русском языке.

Мак-Нил исходит из того, что решающее значение в историческом прогрессе имеют контакты цивилизаций, из «понимания контакта с туземцами, обладающими новыми, неизвестными знаниями и уме­ниями, как основного фактора, способствующего исторически значи­мым социальным изменениям» [там же. — С. 13]. Отсюда логически следует вывод: «Контакты между цивилизациями, существовавшими в одно и то же время, также должны быть основным объектом при изучении мировой истории, поскольку именно они призваны изме­нить сумму и разнообразие знаний и технологий, присущих каждой цивилизации, и повлиять на общую картину взаимопроникновения культур» [там же. — С. 14].

В работе американского ученого показано все богатство взаимо­действия и взаимовлияния цивилизаций — шумерской, египетской, хеттской в древнем мире, культур Среднего Востока, Индии, Китая в последующие периоды, цивилизаций Запада, Востока, Евразии в со­временную нам эпоху.

Интересно утверждение Мак-Нила о периодической смене лиди­рующих цивилизаций: «Средиземноморские эллинистические циви­лизации (500 г. до н. э. — 200 г. н. э.), Индии (200-600 гг.), реинтегри­рованный исламом Средний Восток (600—1000 гг.), гегемония китай­ской цивилизации (1000—1500 гг.), европейской цивилизации Запада (1500—2000)» [там же. — С. 19]. При этом происходит заимствование накопленного цивилизационного наследия: «Расцвет Китая после 1000 г. так же опирался на цивилизацию Среднего Востока, как и ус­пех Европы после 1500 г. основывался на заимствовании из ранее сло­жившихся центров» [там же. — С. 30—31].

Автор подчеркивает, что с усовершенствованием средств транс­порта и связи разные культуры все чаще и сильнее влияют друг на друга [там же. — С. 21], что приводит к «возникновению ойкумени- ческой всемирной системы, объединяющей все больше людей по разные стороны культурных границ» [там же. — С. 22]. Наряду с культурным обменом происходил и обмен изделиями и технологи­ями, что привело к возникновению в 1700—1500 гг. до н. э. на Сред­нем Востоке транснациональной системы космополитического типа, великих империй — Египетской, Хеттской, Ассирийской, Вавилон­ской и Персидской [там же. — С. 24]. Представляется, что говорить применительно к этому периоду о существовании транснациональ­ной системы цивилизаций космополитического типа и великих им­перий (кроме, пожалуй, Персидской) преждевременно, — хотя мы и отмечаем формирование, начиная с эпохи Древнего мира, глобаль­ной цивилизации как совокупности локальных плюс пространство взаимодействий между ними.

Ключевым моментом современной истории цивилизаций Мак­Нил считает 1917 г., когда США вступили в Первую мировую войну, а в России произошла революция. «Эти события сделали 1917 год поворотной вехой в истории, обозначив новую фазу в развитии запад­ной и мировой цивилизации, характеризующейся превращением Рос­сии в коммунистическую страну, достижением Соединенными Шта­тами статуса мировой державы, уменьшением роли Западной Европы как бесспорного центра и арбитра Западной цивилизации и громад­ным прогрессом возможностей манипулировать как человеком, так и различными видами энергии» [там же. — С. 1016]. Американский специалист отмечает процесс сближения, конвергенции советской и американской социальных систем, а также историческую роль рос­сийской революции, «которая не просто напоминала Французскую и была ее следующим логическим шагом. Российская революция ус­пешно сконцентрировала власть в прежде невиданных военно-поли­

тических и экономико-психологических масштабах, как это в свое время сделала Французская революция» [там же. — С. 1021, 1023].

В разгар холодной войны внимание ученых к проблемам цивили­заций вновь ослабло; исследователей занимали в основном проблемы борьбы двух мировых систем, капитализма и социализма, выбора пу­ти обретения независимости странами третьего мира. Однако с окон­чанием холодной войны, после распада мировой системы социализма вопросы развития различных мировых культур и их взаимоотноше­ний опять заинтересовали ученых и политиков. Этому немало способ­ствовала публикация сначала статьи, а затем и книги американского политолога С. Хантингтона о столкновении цивилизаций [259].

Объективной причиной такого перемещения центра внимания стал ответ на вызов новой эпохи, вызов, связанный с формированием постиндустриальной мировой цивилизации, глобализацией и станов­лением интегрального социокультурного строя и нашедший выраже­ние в формировании пятого (более дифференцированного, чем чет­вертое) поколения локальных цивилизаций.

Суть концепции С. Хантингтона состоит в том, что после оконча­ния холодной войны «...культурная самобытность, которая в самом широком плане отождествляется с цивилизационной самобытностью, формирует принципы как единства, так и дезинтеграции и конфлик­тов в международных отношениях» [185. — С. 508], порождает угрозу столкновения цивилизаций, прежде всего западной и мусульманской. Концепция аргументируется следующими положениями:

впервые в мировой истории международная политика стала как многополярной, так и многоцивилизационной; модернизация не порождает универсальной цивилизации и не приводит к вестерниза­ции незападных обществ;

соотношение сил между цивилизациями меняется — влияние Запада относительно уменьшается, азиатские цивилизации наращива­ют свою экономическую, военную и политическую мощь, ислам пере­живает демографический взрыв;

формируется новый мировой порядок, основанный на отноше­ниях между цивилизациями, страны группируются вокруг ведущих государств своей цивилизации;

универсалистские претензии Запада все больше приводят его к столкновениям с другими цивилизациями, особенно с исламским миром и Китаем; на локальном уровне войны по линиям разломов приводят к дальнейшей эскалации конфликтов;

выживание Запада зависит от способности американцев утвер­дить свою западную идентичность, а Запада — принять свою цивили­

зацию как уникальную, а не универсальную, способности объединить­ся для сохранения цивилизации против вызовов обществ Востока и Юга. Избежать глобальной войны цивилизаций можно лишь тогда, когда мировые лидеры примут полицивилизационный характер гло­бальной политики и станут сотрудничать для его поддержания [там же. — С. 509];

необходимы различные культурные, образовательные и соци­альные программы, имеющие цель развивать диалог между цивилиза­циями, в том числе путем организации конференций и учебных мате­риалов на эту тему.

Тем самым признаются два понятия — единой человеческой циви­лизации и разнообразия локальных цивилизаций.

Новые импульсы для развития теории цивилизаций на рубеже XXI в. были получены после решения Генеральной Ассамблеи ООН провозгласить 2001 г. Годом диалога между цивилизациями.

Для теоретического обоснования диалога цивилизаций Генераль­ный секретарь ООН Кофи Аннан сформировал группу в составе 18 ученых и политических деятелей из 17 стран (от России в нее вошел профессор С. П. Капица). Они подготовили доклад «Crossing the Divade. Dialoge among Civilizations» (в русском переводе — «Преодоле­вая барьеры. Диалог между цивилизациями» [165]), который был пред­ставлен на заседании Генеральной Ассамблеи ООН в ноябре 2001 г. В предисловии к докладу Кофи Аннан отметил, что «потребность в диа­логе между цивилизациями столь же стара, как и сама цивилизация. Но сегодня эта потребность ощущается острее, чем когда-либо. Сегодня глобализация, миграция, интеграция, возможность общения и путешест­вия привели к тому, что представители различных рас, культур, этничес­ких групп могут теснее контактировать друг с другом. Более чем когда- либо люди стали понимать, что они формируются под влиянием многих культур и что умение одновременно воспринимать и свое, и чуждое ста­новится мощным источником знания и понимания» [там же. — С. 15].

Авторы доклада отмечают: события конца XX в. показали несосто­ятельность концепции «конца истории» и «столкновения цивилиза­ций» [там же. — С. 25]. Они подчеркивают, что диалог — это надеж­ный инструмент для построения новой парадигмы международных отношений в рамках глобальной цивилизации: «Мы признаем сущест­вование «глобального общего знаменателя», который кто-то, вероят­но, назовет «глобальной цивилизацией», имея в виду общие для нас этические стандарты и ценности как основу глобальной этики» [там же. — С. 37]. Страх столкновения цивилизаций делает диалог между ними неизбежным: «В XXI веке самыми серьезными угрозами между-

народной безопасности будут культурные, а не экономические или политические проблемы... Опасения, связанные с неизбежным кон­фликтом цивилизаций, делают диалог между цивилизациями не про­сто желательным, но необходимым» [там же. — С. 51].

Предпосылкой его является признание равенства и различия ци­вилизаций: «Диалог между цивилизациями признает множество че­ловеческих цивилизаций, признает равенство и различие культур. Без равенства не существовало бы общей почвы для контактов, без различий не было бы нужды в контактах» [там же. — С. 61]. «Для ди­алога требуется мудрость — целостное понимание, глубокое самосо­знание, видение долгосрочной перспективы, здравый смысл и здра­вое суждение, требуется постоянное образование» [там же. — С. 77]. Обществу необходимы «новая парадигма международных отноше­ний в условиях глобализации, включающая равноправие, децент­рализацию власти, переосмысление понятия ’’враг”, заинтересован­ность, личную ответственность, создание союзов для решения общих проблем» [там же. — С. 90].

Авторы доклада уделяют большое внимание повышению роли ООН как важнейшего инструмента плодотворного диалога цивилиза­ций. Есть и конкретные предложения: дать ученым шанс «занять пер­вые ряды кресел в работе этой всемирной организации и внести свой вклад в политические дебаты», создать консультативный совет безо­пасности ученых при Генеральном секретаре ООН [там же. — С. 130].

Вопросы теории, истории, диалога цивилизаций изучаются во все большем числе научных трудов во всем мире. Эта проблема прочно и надолго заняла одно из центральных мест в формирующейся по­стиндустриальной парадигме обществоведения.

<< | >>
Источник: Цивилизации: теория, история, диалог, будущее: В 2 т. Т. I: Теория и история цивилизаций.. / Б. Н. Кузык, Ю. В. Яковец; Авт. вступ. ст. А. Д. Некипелов. — М.: Институт экономических стратегий, 2006— 768 с.. 2006

Еще по теме Теории цивилизаций XX века:

  1. И.Н. Ионов, В. М. Хачатурян. Теория цивилизаций от античности до конца XIX века — СПб.,2002. — 384 с., 2002
  2. Глава 8 РАСЦВЕТ ЦИВИЛИЗАЦИИ БРОНЗОВОГО ВЕКА
  3. Глава 6 РАННИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ БРОНЗОВОГО ВЕКА В ЕГИПТЕ И ИНДИИ
  4. ГЛАВА 1 «ДИКИЕ ТЕОРИИ»
  5. ГЛАВА 1. НАЧАЛО СПОРА. «ДИКИЕ» ТЕОРИИ
  6. В. Я. Гросул. Труды по теории истории. / [Текст]. - М.,2014.-548 с., 2014
  7. Цивилизации: теория, история, диалог, будущее Т. IV: Истоки и вершины восточнославянской цивилизации / Б.Н. Кузык, Ю.В. Яковец; Авт. предисл. Е.Н. Носов. — М.: Институт экономических стратегий,2008. — 520 с., 2008
  8. Цивилизации: теория, история, диалог, будущее. Т. V: Цивилизации: прошлое и будущее: Учебник / Б.Н. Кузык, Ю.В. Яковец; авт. слова к читателю В.М. Филиппов. — М.: Институт эко­номических стратегий,2008. — 576 с., 2008
  9. Цивилизации: теория, история, диалог, будущее: В 2 т. Т. I: Теория и история цивилизаций.. / Б. Н. Кузык, Ю. В. Яковец; Авт. вступ. ст. А. Д. Некипелов. — М.: Институт экономических стратегий, 2006— 768 с., 2006
  10. Цивилизации: теория, история, диалог, будущее: В 2 т. Том 2. Будущее цивилизаций и геоцивилизационные измерения / Б. Н. Кузык, Ю. В. Яковец; Авт. вступ. ст. А. Д. Некипелов. — М.: Институт экономических стратегий, 2006, 2006
  11. Цивилизации: теория, история, диалог, будущее / Б.Н. Кузык, Ю.В. Яковец; Авт. вступ. ст. А.Д. Некипелов. — М.: Институт экономических стратегий. Т. III: Северное Причерноморье — пространство взаимодействия цивилизаций / Б.Н. Кузык, Ю.В. Яковец; Науч. ред., авт. предисл. В.И. Гуляев. — М.: Институт экономических стратегий,2008. — 908 с., 2008
  12. Курс лекций по истории России. Ч. IV: История России со второй половины 80-х годов XX века до начала XXI века : учеб. пособие / [С.А. Васютин, В.П. Литовченко, Г.А. Макурина, Р.С. Маюрников, В.А. Мирошник, А.В. Палин, Т.А. Реховская, Р.С. Селезенев], Кемеровский технологический институт пищевой промышленности. - Кемерово,2006. - 112 с., 2006
  13. Боханов А.Н., Горинов М.М.. История России с древнейших времен до конца XX века. в 3-х книгах. Книга II. История России с начала XVIII до конца XIX века. Москва - 2001, 2001
  14. 3.1. Условия возникновения первых цивилизаций
  15. Индская цивилизация.