<<
>>

Тоталитаризм как пример негативной стадиальной флуктуации

Можно однозначно утверждать, что позитивные стадиальные флуктуа­ции сыграли огромную положительную роль в истории человечества, уско­ряя его культурный прогресс. Но не меньшую негативную роль в истории, особенно в истории XX столетия, сыграли негативные стадиальные флуктуа­ции.

Речь идет о тоталитарных режимах, принесших столько бедствий чело­вечеству. Угрозу рецидива таких режимов, по нашему мнению, нельзя счи­тать ликвидированной полностью. Поэтому характеристика сущности тота­литаризма именно как отрицательной, стадиальной флуктуации может пред­ставлять определенный практический интерес [102].

Тоталитаризм — это общественно-политический строй, при котором го­сударство полностью подчиняет себе все сферы жизни общества и отдельно­го человека. Тотальный — от латинского слова totalis — означает всеобщий, всеобъемлющий. Именно всеохватностью своего надзора тоталитаризм от­личается от всех других известных истории форм государственно организо­

ванного насилия — деспотии, тирании, абсолютистской, бонапартистской и военной диктатур *.

Термин «тоталитаризм» ввели в гіолитический лексикон в 20-е годы ита­льянские критики Б. Муссолини, затем он сам использовал этот термин для характеристики фашистского государства. Понимаемый широко — как по­литический режим, как модель социально-экономического порядка и как идеология — тоталитаризм является безусловным феноменом XX в. Его воз­никновение связано прежде всего с трудностями модернизации, перехода общества к индустриальной стадии развития, с попытками правящей элиты преодолеть эти трудности путем огосударствления, сверхбюрократизации, униформенной политизации и милитаризации всего общества.

Сущность тоталитаризма заключается в том, что в результате указанных процессов устанавливается бюрократическая (военно-бюрократическая) ди­ктатура, фактически отражающая интересы государственного (партийно-го­сударственного) аппарата, а также — отчасти — интересы представителей разного рода маргинальных групп, деклассированных элементов, из кото­рых в значительной степени этот аппарат формируется и которые им под­кармливаются (в этом смысле показательно отношение к уголовникам как к «социально близким»),

В литературе различают два: «классических» типа тоталитаризма — пра­вый (фашизм, национал-социализм) и левый (сталинизм, маоизм).

Их про­тивопоставление, по нашему мнению, игнорирует общность внутренней природы обоих явлений, прежде всего огосударствления основных сфер жи­знедеятельности общества, неограниченной власти государства над человеком, в т. ч. и через механизмы идеологической «обработки». Наличие этой, самой характерной, черты тоталитаризма позволяет отличать его от авторитарного режима.

Следующие «родовые» черты в совокупности определяют тоталитаризм как явление универсальное при всем разнообразии его этнонациональных и цивилизационных личин:

а) абсолютное неприятие демократических прав и свобод — слова, печа­ти, собраний, объединений и т. д. на фоне их формального декларирования; б) всевластие (включая монополию на информацию) корпоративных орга­низаций иерархического типа; в) государственная и/или находящаяся под жестким бюрократическим контролем частная собственность на средства производства, по крайней мере — на основную их часть; г) административно регулируемый характер экономики, в т. ч. централизованное распределение сырья, продукции (редистрибуция), значительная роль принудительного труда и внеэкономического (в частности, при помощи идеологических ры­чагов) принуждения в жизни общества; д) официальная регламентация всех сфер жизни обществу и человека, включая ограничения в одежде, передви­жении, проведении досуга и т. д., почти исключающие свободный выбор; е) мощный репрессивный аппарат, использующий методы физического и психологического террора по отношению к массовым и даже элитным груп-

1См. также: Андерсен Р. Д. Тоталитаризм: концепт или идеология. — Полис, 1993, № 3.

пам; система всеобщей слежки и доносительства; развитая сеть тюрем и концлагерей с антигуманными методами содержания; ж) мессианская госу­дарственная идеология (т. е. сумма убеждений, подменяющих силу веры), долженствующая распространиться по всему миру или хотя бы в его значи­тельной части; з) агрессивный характер внешней политики, сочетающийся с самоизоляцией страны (закрытое общество); и) милитаризация экономики и всего общества, перманентное применение насилия (полицейского и ар­мейского) во внутренней политике; к) общенациональный, наделяемый сверхъестественными качествами, абсолютно глорифицированный прави­тель (вождь) как ключевой элемент политико-идеологической системы.

Неверен вульгарный марксистский подход к государству как «органу дик­татуры господствующего класса» («капиталистов», «пролетариата»). Напри­мер, в некоторых восточных деспотиях господствующий класс мог в целом совпадать с госаппаратом (это К. Маркс относил к чертам «азиатского спо­соба производства», не излагая системной сущности понятия). Но и при других вариантах исторического развития госаппарат очень часто становил­ся обособленным от общества организмом, паразитирующим на этом обще­стве для удовлетворения своих собственных кастовых интересов и потребно­стей. Это ярко проявлялось и в царской России, где по некоторым парамет­рам автократия сближалась с тоталитарной формой: аристократия — бюро­кратия тормозила и выхолащивала реформы.

В результате большевистской, фашистской (антилиберальной) и других подобных революций к власти приходят новые элиты. При всей противопо­ложности политических позиций — от праворадикальных до левоэкстремист­ских, их объединяет стремление поставить себя с помощью государственной машины над всем обществом, включая и ранее господствовавшие классы. Представители этих классов если и сохраняют свои экономические и поли­тические позиции при тоталитаризме, то лишь при условии интеграции в бюрократический аппарат. Так, в нацистской Германии было проведено огосударствление управления экономикой, при котором капиталисты наз­начались «фюрерами» своих предприятий.

При зрелом тоталитаризме процессы производства и распределения по­лностью контролируются госаппаратом. Основной целью становится рас­ширенное воспроизводство самой бюрократии. Сюда относятся: а) увеличе­ние количества прибавочного продукта, непосредственно паразитически потребляемого бюрократией; б) зашита монопольного положения бюрокра­тии в обществе; в) военные расходы для обеспечения политики силы, внеш­ней территориальной и идеологической экспансии. Интересы остальных групп общества принимаются бюрократией во внимание ровно настолько, насколько необходимо для выполнения перечисленных задач.

Бесконтрольность госаппарата закреплена юридически — жаловаться на чиновников можно только другим чиновникам — «по начальству». Все рычаги управления государством сосредоточены в руках исполнительной власти. Она полностью поглощает фиктивно существующие законодательную и судебную власти. Но поскольку тоталитарное государство обслуживает исключительно собственные интересы («цель власти — только власть»), возникает проблема: что будет «исполнять» исполнительная власть, кто ставит для нее задачи?

Госаппарат по своей природе не может быть самоуправляющимся, по­скольку основой исполнительной деятельности являются дисциплина и еди­ноначалие. Вместе с тем интересы различных звеньев аппарата отнюдь не совпадают, поэтому бюрократы должны иметь защиту от взаимного произ­вола, т. е. им нужна организация, которая не совпадала бы с собственно ап­паратом, а выражала бы интересы бюрократии в целом. Такого рода структу­ра есть в каждой тоталитарной системе. Это — монопольная партия («наш рулевой»), подменяющая законодательную и судебную власть, обеспечива­ющая тот контроль за исполнительной властью, который в демократических странах достигается совместным действием процедуры свободных выборов, принципа разделения властей и работой независимых СМИ. Причем такая государственная партия может сформироваться уже после того, как заложе­ны основы тоталитарного режима.

Заблуждение думать, что тоталитаризм держится исключительно на страхе и прямом насилии. Не менее важную роль играет система социальной демагогии, идеологических иллюзий, манипуляций, с помощью которых за­тушевывается противоположность интересов правящей элиты, привязавшей к себе другие элиты системой «приводных ремней», и общества. В сознание атомизированных масс внедряется всеохватывающая мобилизационная иде­ология, обращенная не столько к разуму, сколько к чувствам, инстинктам. В коре головного мозга человека создается зона устойчивого патологического возбуждения, которая не позволяет ему адекватно воспринимать сигналы окружающей действительности.

Ядро тоталитарной идеологии — одна «великая идея», представляемая как единственно возможный путь решения всех проблем. «Упаковка» такой «сверхценной» идеи может быть различной — классовой, национальной, ра­совой, религиозной, но характер ее определяют три обязательные черты:

• Обращенность в будущее. Тяготы сегодняшнего дня рассматриваются лишь как неизбежные временные жертвы на пути к «светлому завтра», до­ступному только носителям «великой идеи».

• «Образ врага». Он злобно ненавидит «великую идею», какие-либо согла­шения и компромиссы с ним принципиально невозможны. Этот враг — абсо­лютно вне моральных норм, он беспредельно жесток, коварен и беспощаден. Что особенно важно — враг вездесущ, у него везде есть тайные приспешники, в т. ч. и среди мимикрирующих под приверженцев «великой идеи». Все неудачи на пути к ее осуществлению объясняются кознями этого врага.

• Идеализация, сакрализация государства, государственной партии, их лидера — Великого Вождя. Они выражают интересы народа, воплощают в жизнь его чаяния и мечты. Поэтому народ должен беззаветно им верить, вручить им свою жизнь и безопасность, неограниченные полномочия по ис­коренению врагов «великой идеи». Вообще, поскольку все граждане госу­дарства являются частицами одного общего монолитного начала (в массах доминирует сверхколлективизм «Мы»), то интересы управляемых и управ­ляющих якобы полностью совпадают, какой-либо контроль со стороны об­щества над госаппаратом совершенно излишен.

Следует еще раз возразить исследователям, рассматривающим комму­низм и фашизм (национал-социализм) как сущностно различные явления, а

соответствующие идеологии — как принципиально отличные друг от друга. Смысл «великой идеи» всегда одинаков — это, помимо изложенных выше трех ее составляющих, жесткое разделение людей по «анкете», при практи­чески полном игнорировании их личных качеств, т. е. возрождение сослов­ных принципов организации общества.

Для сознания, воспитанного в тоталитарном обществе, в принципе не может быть среди «ненаших» (буржуев, евреев, коммунистов, неверных и т.

д.) хороших людей. Все различие между тоталитарными идеологиями сво­дится только лишь к неодинаковости принципов выделения «своих» и «чужих». А поскольку сильнее всего разделяют людей этнонациональные, расовые, религиозные различия, постольку именно основанные на них подви­ды тоталитарной идеологии и получили различное политическое вопло­щение.

Схожесть тоталитоидных теорий и тоталитарной практики в разных странах отмечалась еще на стадии их формирования, причем не только сто­ронними наблюдателями. Так, «любимец» партии большевиков Н. Бухарин в 1923 г. на XII съезде РКП(б) сделал любопытное признание: «Характерным для методов фашистской борьбы являлось то, что они, больше чем какая бы то ни было партия, усвоили себе и применяют на практике опыт русской ре­волюции. Если их рассматривать с формальной точки зрения, то есть с точ­ки зрения техники и их политических приемов, то это полное применение большевистской тактики и специально русского большевизма: в смысле бы­строго собирания сил, энергичного действия очень крепко сколоченной во­енной организации, в смысле определенной системы бросания своих сил, «учраспредов», мобилизации и т. д. и беспощадного уничтожения противни­ка, когда это нужно и когда это вызывается обстоятельствами».

Не менее показательна и быстрая мутация многих политиков и идеоло­гов на закате коммунизма, особенно в России (но также и в других странах СНГ, в т. ч. и у нас в Украине). Они либо совершили прыжок от ортодок­сального марксизма сталинского образца к национал-шовинизму откровен­но фашистского толка, либо пытаются их синтезировать (коммунофашизм). Такой «синтез» особенно очевиден, если сравнивать экономические програм­мы неокоммунистов и национал-шовинистов: их «государственнические» подходы практически идентичны. Не стоит думать, что базовые, принципи­альные установки и убеждения указанных деятелей на самом деле радикаль­но изменились: «матрица» была одна, сменился только «знак».

Несомненны «генетические связи» тоталитарного идейного комплекса со многими воззрениями докапиталистического общества. Прежде всего, это деление людей по их происхождению (по «крови и почве», «анкетный» принцип). И в традиционном обществе преобладали представления о при­оритете интересов коллектива (общины, корпорации, государства в лице го­сударя) над интересами личности. Но есть и качественные различия. Прежде всего, господствовавшие в добуржуазные времена религиозные мировоззре­ния вполне соответствовали общему уровню развития культуры и произво­дительных сил. И главное — никогда не ставилось под сомнение естествен­но присущее человеку стремление удовлетворять собственные интересы, искать свою выгоду, жить для себя и своей семьи. Бескорыстие, альтруизм

приветствовались практически всеми мировыми религиями, но вовсе не считались обязательными. Всегда признавалась обязанность власти соблю­дать «изначальные» (по сути — доправовые) неписайые законы, обычаи и нормы, следовательно, не исключалась ее ответственность за их нарушение. Претензий же на тотальную монополию государства не было даже при абсо­лютизме.

В основу либеральной идеологии было заложено представление об изна­чально неизменной природе человека и, соответственно, о неотъемлемых, присущих каждому человеку с его рождения правах, неотчуждаемых в пользу государства или любой другой общности, если только сам этот человек не нарушает такие же права других людей. Именно эти общие принципы, про­возглашенные просветителями, сделали реальностью общество, основанное на свободном труде и свободном обмене его продуктов, в т. ч. управленчес­ких и административных услуг, — общество представительской демократии и рыночной экономики. То есть из двух исторических тенденций — корпо­ративизма и житейского индивидуализма — получила наибольшее развитие вторая; индивидуализм был возведен в критерий общества.

Но когда каждый человек предоставлен в первую очередь самому себе, далеко не все находят должное применение своей свободе («бегство от сво­боды»). В плане социальной защищенности новое «либеральное» общество оказалось для многих людей (особенно маргиналов) шагом назад. Стала зву­чать критика, поставившая принцип равенства (всеобщей социальной защи­щенности) выше свободы. Для того же, чтобы обеспечить равенство, нужно ограничить свободу отдельного человека, не желающего быть, «как все». Значит, необходимо государство, контролирующее все сферы жизни общес­тва. Так возникает тоталитарная идеология, представляющая альтернатив­ную программу общественного развития.

Понятно, что равенство, декларируемое сторонниками тоталитарной идеологии, на деле — отнюдь не всеобщее. С одной стороны, есть госаппа­рат, пастыри, монопольные выразители «великой идеи», обеспечивающие соблюдение равенства. С другой — обязательно попадаются «паршивые ов­цы», не желающие быть, как все. Этих последних следует отправлять на тя­желые работы (так предусмотрено еще у Томаса Мора в его «Утопии»). На­конец, есть «чужие», не из данного «города Солнца», т. е. иноземцы, не при­емлющие «чуткого руководства» пастырей. Таких тоже — на тяжелые работы.

Очевидно, что по сути тоталитарная идеология — это трансформирован­ные общинно-корпоративные воззрения феодальной эпохи. Но с одним принципиальным отличием: с требованием равенства внутри всего общест­ва. Ясно, что по «логике» тоталитаризма против чужаков и «паршивых овец» можно и нужно широко применять насилие. Но что делать с большинством граждан новой «Утопии»? Ведь человеческой природе свойственен индиви­дуализм и стремление к личной свободе, а постоянно применять насилие ко всем невозможно. Значит, нужно изменить природу человека так, чтобы он полностью отождествлял интересы общества (фактически Государства) со своими личными интересами, «становился на горло собственной песне». То есть необходимо создать «нового человека». (В этом и состоит коренное от­личие либеральной идеологии от тоталитарной: просветители, начиная от

софистов, настаивали на неизменности человеческой природы, основную роль просвещения видели не в том, что люди перестанут стремиться к лич­ной выгоде, а напротив, в том, что они научатся определять, в чем именно состоит эта выгода и как наилучшим образом ее обеспечить.)

«Великая идея» иррациональна и часто мистична, глубоко противоречит действительности, поэтому для нее смертельно опасны плюрализм, любая критика, конкуренция с другими идеями и в особенности — объективная информация о положении дел в обществе и в мире. Известно, что тайна, ис­ключительное владение и контроль над информацией — естественная сти­хия и необходимое условие существования любой бюрократии. Это условие тоталитаризм соблюдает с максимально возможной тщательностью: устана­вливаются режим строжайшей секретности, жесточайшая госмонополия на информацию и цензура. Напротив, широко развита дезинформационная стратегия, в т. ч. преувеличение любых достижений. Публично сообщается лишь то, что способствует закреплению в массовом сознании постулатов «великой идеи». Мощный пропагандистский аппарат (агитпроп) выполняет задачу мифологизации этого сознания, программирования мыслей и пове­дения людей. «Великая идея» превращается в квазирелигию, нуждающуюся в своей церкви.

Монопольная партия, помимо основной задачи (поддержание согласия «в верхах»), выполняет совместно с организациями-сателлитами, профсою­зами, молодежными, корпоративными и парамилитарными структурами функцию «приводного ремня» от элит — к «низам». Мощнейший каратель­ный аппарат активно участвует в поддержании информационной диктатуры. борясь с инакомыслием путем физического уничтожения или изоляции его носителей. Однако репрессии как превентивное средство систематически обрушиваются и на вполне лояльных к режиму людей. Это создает стойкую атмосферу страха и всеобщей подозрительности. Страх должен так глубоко, парализующе влиять на психику, на подсознание, чтобы человек рефлектор­но отталкивал бы даже мысли о противоречиях окружающей жизни.

Информационная диктатура открывает колоссальные возможности для манипулирования сознанием. Заглушаются интересы людей, обычно побуж­дающие их к борьбе за социальные и профессиональные требования, чувст­во солидарности. В сочетании с деятельностью карательных органов это по­зволяет практически сводить на нет любые попытки проявления протеста граждан против тоталитарных порядков. Создаются самые благоприятные условия для эксплуатации государством части трудящихся методами внеэко­номического принуждения. Реставрируются отношения рабства (труд за­ключенных) и крепостничества (инфеодализация беспаспортных колхозни­ков в СССР, остарбайтеры в нацистской Германии и т. д.).

Возврат к Старому порядку происходит также в области морали и права. Равенство граждан перед законом на практике отрицается, все население де­лится на несколько сословно-правовых категорий (в СССР при Сталине — номенклатура, горожане, колхозники, зэки). В целом тоталитаризм и следу­ет считать особой, регрессивной стадиальной флуктуацией, когда происхо­дит реставрация исторически отживших социальных порядков на новой экономико-производственной и технологической основе. Устойчивость же

режима обеспечивается за счет целенаправленной деформации личности, извращения человеческой природы. Недаром абсолютно все тоталитарные режимы в той или иной форме выдвигают цель «создания нового человека».

Любой госаппарат (даже в стране с самыми демократическими традици­ями) стремится максимально расширить свои функции и полномочия, уве­личить контроль над общественными делами, сокращать гражданский конт­роль над собой. Любое государство выступает (хотя бы отчасти) в роли само­стоятельного эксплуататора, т. е. содержит в себе тоталитарные потенции. Но для их реализации необходима прежде всего вера значительной части граждан в необходимость и благодетельность всеобщего государственного контроля за жизнью общества, т. е. «великая идея». Эта идея в любом ее ва­рианте не может быть ни пролетарской, ни крестьянской, ни буржуазной, так как она по сути не выражает интересов ни одного из массовых слоев об­щества. Но «великие идеи» легко усваиваются и поддерживаются маргиналами.

Чем выше уровень маргинализации общества, тем вероятнее его скаты­вание к тоталитаризму.

Для представителей маргинальных групп особенно характерны культур­ная неукорененность и связанное с этим острое чувство социальных непол­ноценности и отчуждения, гремучая смесь забитости и агрессивности, боле­зненно-извращенное («обиженное») восприятие окружающего мира, вера в чудеса. «Великая идея» манит маргиналов легкостью социально-психологи­ческой адаптации к реальности: все люди делятся на «своих» и «чужих»; в твоих бедах виновны только враги (буржуи, империалисты, коммунисты, масоны, евреи, неверные и т. п.), сам же ты достоин светлого настоящего и будущего уже одной своей «анкетой» (как пролетарий, ариец, истинный му­сульманин и т. д.); необходимо лишь уничтожить врагов («до основания»!), вверить заботы о себе «родным» партии и государству с их патерналистским участием, которые автоматически обеспечат тебе счастливую жизнь, снимут с тебя груз социальной, правовой, моральной ответственности в обмен на полную лояльность.

На деле, однако, тоталитарный режим не выполняет своих обязательств даже перед всеми теми, кто непосредственно и активно способствовал его утверждению. Движения и партии-знаменосцы «великой идеи» после при­хода к власти переживают, как правило, период радикальной трансформа­ции, очищаются от лиц, слишком серьезно поверивших в животворную силу «великих идей» (борьба с реальными, а затем мифическими антипартийны­ми оппозициями в СССР, достигшая пика в 1937 г.; «ночь длинных ножей» в гитлеровской Германии; погром хунвейбинов в маоистском Китае и т. п.).

На протяжении всего XIX в. идеи либерализма успешно входили в жизнь все новых народов, везде способствуя их экономическому и социаль­ному прогрессу. Разумеется, во всех этих странах было немало маргиналов и вообще людей недовольных. Но число их сокращалось, ибо в рамках сущес­твующего строя достаточно успешно решались коренные общественные проблемы. На рубеже XIX и XX в. начался постепенный рост уровня жизни в массовых слоях, в т. ч. в среде рабочего класса.

Однако в молодых индустриальных обществах зрели и предпосылки то­талитаризма. Усиление роли государства, ставшего одним из крупнейших

предпринимателей, вело к распространению этатистских идей. Господство фабричного производства, превращавшего работника в придаток машины, обусловливало технократические представления о том, что все общество до­лжно быть организовано как одна единая гигантская фабрика с людьми- винтиками. Наряду с идеологиями, основанными на принципах рационали­зма и гуманизма, возникали идейные системы, связанные прежде всего с именами К. Маркса и Ф. Ницше. Разумеется, марксизм, как и ницшеанст­во, — это еще не «великие идеи» в готовом виде. Но декларируемый ими от­каз от «абстрактного» гуманизма, пренебрежение к традиционным ценнос­тям готовили общественное мнение к восприятию тоталитарных проектов.

Наконец, «технологическую» возможность для реализации этих проек­тов создали материальные достижения индустриализма — от средств массо­вой коммуникации до средств массового уничтожения людей. Именно их концентрация в руках государства позволила ему образовать невиданную в истории систему мощнейшего воздействия на человека и его психику.

Было ли появление тоталитарных режимов в XX в. неизбежным? Конк­ретные социально-политические предпосылки возникновения таких режи­мов разнообразны. Это неукорененность и непоследовательность демокра­тии, атомизация общества в результате быстрого разрушения доиндустри- альных социальных структур и институтов, неспособность правящих элит решать проблемы модернизации с помощью механизмов права и свободного рынка, традиции сакрализации власти, великодержавности и др. В каждом случае роль и место этих факторов, их сочетания различны. Но их успешное (системное) использование тоталитарными силами возможно только в чрез­вычайных обстоятельствах, близких к национальной катастрофе. Таковыми стали в начале века Первая мировая война, а затем жестокий мировой эко­номический кризис конца 20-х годов, которые наглядно показали несовер­шенство существовавших порядков. Именно страны, наиболее сильно за­тронутые историческими катаклизмами, оказались в конце концов во власти тоталитаристов.

Первое, что бросается в глаза при изучении причин первой мировой войны, — их глубокая иррациональность. Во имя чего, собственно, воевали? Историки сходятся на том, что прежде всего — за захват новых колоний, «передел мира». Но зачем нужны были колонии? Экономически они уже к тому времени превращались в тяжелое бремя для метрополий. Объяснить ту «колониальную паранойю» можно только соображениями национального престижа, политической модой.

Кстати, о колониальных империях. Это очень важный исторический момент. В начале XX в. в качестве единого государственного организма выс­тупали не собственно Великобритания, Франция или Германия, а соответс­твующие империи, скажем, Франция плюс подвластные ей африканцы, вье­тнамцы и т. д. Была ли Французская империя как единое целое современным капиталистическим обществом? Нет, ибо на большей части ее территории (и среди большей части населения) преобладали еще докапиталистические от­ношения, французские подданные делились на несколько неравноправных сословий, большая часть которых была лишена каких-либо политических прав и т. д.

Собственно, система апартеида в ЮАР, мало чем отличавшаяся по сути от других вариантов тоталитаризма, была лишь осколком, повсеместно рас­пространенной в эпоху колониализма социально-политической системы. Причем колонизаторы (среди которых встречались ведь и такие гуманисты, как Д. Ливингстон) не только не хотели, но и не могли вводить в своих тузем­ных колониях демократию: местные жители были к ней действительно не готовы, что служило нагляднейшим опровержением универсальности тези­сов о том, что все люди по природе равны и что все народы имеют право на самоопределение. Так что одной из важнейших причин социальных катаст­роф нашего столетия послужило именно культурное разделение человечест­ва, резкая активизация контактов между чересчур разными (в первую оче­редь, с эволюционной точки зрения) обществами. Общаясь с людоедами, сам неминуемо у них многое перенимаешь (победители ведь всегда многое перенимали у побежденных). Сотни тысяч людей Запада, в том числе пред­ставителей социальной элиты — политиков, ученых, писателей (вспомним Р. Киплинга или Дж. Лондона) — многие годы провели в обществах Старого порядка с совсем иной ментальностью и не могли ею в той или иной мере не проникнуться *.

Колониализм во многом обусловил бурный рост шовинистических, ра­систских, ультранационалистических настроений в Европе в конце XIX — начале XX в. Принцип «сильному все дозволено», который применялся ев­ропейскими государствами по отношению к народам Азии и Африки, в кон­це концов вернулся в саму Европу, распространился на ближайших соседей по континенту, да и на собственное общество. Можно сказать, что утверж­дение тоталитаризма было в огромной степени следствием колониализма и империализма (в политологическом, а не в ленинском значении этого сло­ва), платой за попытки начать установление единства человечества («глобализацию мира») силовыми методами. Опасность тоталитаризма сох­раняется, пока эти методы не будут исключены из международной полити­ки, пока человечество разделено на «богатый Север» и «бедный Юг».

Исторический опыт доказывает, что крах любой тоталитарной системы неизбежен — как по причине воздействия извне, так и под влиянием внут­ренних факторов. Тоталитарные порядки в Германии и Японии были ликви­дированы в результате разгрома этих стран во второй мировой войне и по­следующей их оккупации. В других случаях тоталитарные режимы терпели крах под напором массового движения в комбинации с действиями «изменившей» этому режиму части правящей элиты, которая осознавала внутреннее его разложение, неспособность конкуренции с постиндустри­альным миром.

Иногда (например, по Вьетнаме) номенклатура сама может пойти на преобразование тоталитарного режима в авторитарный, даже при отсутст­вии мощного давления «снизу». До некоторой степени именно так в СССР возникло очень сложное и противоречивое явление хрущевской «оттепели» («десталинизация» не помешала властям потопить в крови

1Рассоха И. Н. Эпидемия насилия XX столетия как следствие глобального кризиса общения // Влада і насильство : Збірка наукових статей. — X., 1997. — С. 84—90.

восстания заключенных в ГУЛАГе, а позднее — мирные выступления ра­бочих в Новочеркасске).

Но практически всегда в крушении «устоявшихся» (т. е. переживших ста­дию стабилизации) тоталитарных режимов огромную, фактически решающую роль играл международный фактор — воздействие западных демократий — воз­действие прямое, силовое и еще больше — косвенное, своим примером. Не вы­зывает сомнений, что крах партии-государства — КПСС — также был вызван в огромной степени «импактом» Запада — поражением в холодной войне, преж­де всего технологическим. Неэффективность советской плановой экономики, вытекавшая отсюда неудовлетворительность качества жизни в СССР стали очевидными только на фоне постиндустриальных достижений западных демо­кратий. Вообще, пример извне осознается всеми тоталитарными режимами как главная опасность. Скорее отсюда (а не из «великой идеи» как таковой) выте­кают их агрессивность и мессианство, порой трагикомическое («идеи чучхе»), политика «осажденной крепости», «военного лагеря».

Возможно и неизбежно ли вообще свержение тоталитарного режима без решающего воздействия извне? История XX в. не зафиксировала ни одного случая ликвидации такого режима под воздействием только лишь внутрен­них факторов. Вряд ли такое произойдет и в будущем. Так что ответ может быть только гипотетическим. Но проблема крайне интересна с общефилосо­фской точки зрения. Авторы знаменитых романов-антиутопий, давшие ана­лиз тоталитаризма в системе литературных образов, — Дж. Хаксли («Пре­красный новый мир»), Е. Замятин («Мы») и особенно Дж. Оруэлл («1984») — предлагают в целом отрицательный ответ: из тоталитаризма общество не способно выбираться самостоятельно, он может существовать неограничен­но долго, становясь все более бесчеловечным и необратимо деформируя са­му людскую природу, в т. ч. путем прямого изменения ее биологических ха­рактеристик. Так что будущее человечества в случае установления на Земле всемирной тоталитарной диктатуры рисовалось этими и другими мыслите­лями мрачными красками.

На наш взгляд, даже при такой диктатуре ситуация оставалась бы небез­надежной.

Во-первых, неустранимы противоречия и самая острая борьба между раз­личными группами правящей бюрократии — «территориальными» и «отрас­левыми», «идеологами» и «хозяйственниками» и т. п. В ходе этой конфрон­тации возможен вариант апелляции к «низам» и, соответственно, последую­щей «детоталитаризации» режима. Дополнительные противоречия в стан бюрократии вносит то обстоятельство, что определенной ее части (хотя и не очень большой) приходится выполнять действительно общеполезные функ­ции (например, в области экологии).

Во-вторых, в условиях тоталитарного контроля за информацией роль мощного идейного оружия против правящей верхушки может сыграть сама «великая идея», если можно доказать, что ее «извратили». А свобода толко­вания «великой идеи» неизбежно приводит к возможности ее преодоления.

В-третьих, человеческая личность способна самовосстанавливаться, и вообще человеческую природу не так легко извратить, а инстинкт самосох­ранения — подавить.

Однако очевидно, что все эти варианты не являются обязательными. Здесь мы выходим на наиболее фундаментальную философскую пробле­му — возможных путей эволюции Разума. Хотя нам бесспорно известны сейчас только «человеческие» варианты развития цивилизаций разумных существ — очевидно, что в космический век этот вопрос представляет не просто академический интерес. Поэтому, делая прогноз о том, с какими вариантами Разума мы можем встретиться, имеет смысл принимать во внимание те альтернативы развития нашей цивилизации, которые не реа­лизовались, но могли бы или могут реализоваться. В связи с этим следует обратить внимание на две фундаментальные возможности: а) на Земле могла (и все еще может) установиться всепланетная тоталитарная дикта­тура; б) эта диктатура могла бы оказаться устойчивой (необратимой), если бы следствием ее стало такое необратимое изменение биологической при­роды мыслящих существ (например, путем генной инженерии), которое сделало бы основную массу их несамодостаточными, неприспособленны­ми к существованию в условиях личной свободы, свободы выбора и не стремящимися к ним.

Вообще, дилемма «личность—общество» изначально присуща историчес­кому развитию человечества (и очень вероятно, любой форме Разума), по­скольку носителем Разума является личность, но сформироваться и функ­ционировать как носитель Разума она может лишь в общении с другими та­кими же личностями. Именно поэтому тоталитаризм в любом его проявле­нии — это проблема изначально международная. И не только потому, что тоталитарные режимы по самой своей природе агрессивны. Современная цивилизация имеет опасную тенденцию обеспечивать все большее призна­ние приоритета интересов личности перед интересами общества (нации, класса, «всего трудового коллектива» и т. д.), олицетворяемого Государст­вом, и отрицание того, что ограничением для свободы каждого человека мо­жет быть только лишь свобода других людей. Но нам, бывшим «простым со­ветским людям», особенно легко представить себе, что в истории человечес­тва мог (и даже еще может) быть сделан выбор не в пользу Личности, а в по­льзу Общества — «муравейника».

Из вышеизложенного можно сделать ряд общих выводов:

1. Проблема тоталитаризма — это, по сути, глобальная проблема. Любой тоталитарный режим, даже в небольшой и далекой стране, в наш атомный век представляет собой серьезную угрозу всему человечеству.

2. Поэтому на смену принципу невмешательства во внутренние дела других государств должны придти — применительно ко всем странам мира без исключения — принципы приоритета прав человека и законности меж­дународного вмешательства в случаях массовых и систематических наруше­ний этих прав.

3. Устранение угрозы тоталитаризма — это в значительной мере пробле­ма ликвидации огромного разрыва в уровнях социально-экономического развития в мире, предоставления отсталым странам и регионам возможнос­тей подтягивания до уровня передовых, предупреждения войн, экологичес­ких катастроф. В этих целях необходимо максимальное объединение усилий всего человечества.

4. Международное сообщество должно официально признать опасность для дела мира распространения любых тоталитарных доктрин, т. е. доктрин, отрицающих самоценность личности, объявляющих приоритет любых об­щественных групп, которые выделяются по «анкетным» признакам (принад­лежность к нации, расе, классу, религии и т. д.), отвергающих политический плюрализм, нетерпимых к инакомыслию.

5. Если всякое государство несет зло, то Абсолютное Государство поро­ждает абсолютное зло. Поэтому необходимо сводить государственный пате­рнализм к допустимому минимуму. Государственное регулирование, столь необходимое для модернизации, не должно вести наше посттоталитарное общество к новым формам его огосударствления. Жесткий контроль за госу­дарственным аппаратом может обеспечить только гражданское общество. Его формирование — основная гарантия от тоталитарного перерождения.

Самый главный вывод: путь к тоталитаризму и пути к свободе заложены в самой нашей природе. То, куда мы идем, есть результат прежде всего на­шего личного нравственного выбора.

<< | >>
Источник: ЦИВИЛИЗАЦИОННАЯ СТРУКТУРА СОВРЕМЕННОГО МИРА В 3-х томах. Том I. ГЛОБАЛЬНЫЕ ТРАНСФОРМАЦИИ СОВРЕМЕННОСТИ. Под редакцией академика НАН Украины Ю. Н. ПАХОМОВА и доктора философских наук Ю. В. ПАВЛЕНКО. ПРОЕКТ «НАУКОВА КНИГА» КИЕВ НАУКОВА ДУМКА 2006. 2006

Еще по теме Тоталитаризм как пример негативной стадиальной флуктуации:

  1. ВОССТАНОВЛЕНИЕ В СССР РАЗРУШЕННОГО ХОЗЯЙСТВА. СТАЛИНСКИЙ ТОТАЛИТАРИЗМ В 1945-1953 ГГ.
  2. 57. Назначение и основные направления деятельности ЕЭС и других финансовых и экономических организаций. Назовите примеры участия России в процессах европейской интеграции, раскройте сложившиеся тенденции экономического сотрудничества России со странами СНГ, приведите конкретные примеры.
  3. 21) Причины кризиса советского государства во второй половине 70-х - первой половине 80-х гг. 20 века. В чем проявилось нарастание негативных тенденций в социально-экономическом развитии страны? Почему этот процесс не удалось остановить?
  4. Глава 11 ПРАВИЛА ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ. ПРИМЕР АФИНСКОЙ ДЕМОКРАТИИ
  5. 25) Содержание понятия «новое мышление». Как новый политический курс советского руководства повлиял на систему международных отношений? Как «новое политическое мышление» отразилось на внешней политике СССР?
  6. РОЛЬ ПОРТРЕТНОЙ ХАРАКТЕРИСТИКИ В СОЗДАНИИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОБРАЗА У СВЕТОНИЯ (НА ПРИМЕРЕ АНАЛИЗА "ЖИЗНИ ХП ЦЕЗАРЕЙ1)
  7. 54. Всемирные и региональные правительственные организации. Перечислите их, назовите функции, которые на них возложены, приведите примеры деятельности по сохранению мира на рубеже XX-XXI вв.
  8. 9) Процессы, характеризующие изменения в современном международном экономическом пространстве. Приведите примеры интеграционных процессов в мире.
  9. 2) Принципы научного познания исторического процесса. Раскройте содержание основных из них. Проиллюстрируйте на конкретном примере применение принципа историзма.
  10. 55. Всемирные и региональные неправительственные организации. Назовите их, укажите их предназначение, покажите на конкретных примерах их роль в урегулировании и предотвращении межгосударственных конфликтов и сохранении мира на рубеже XX-XXI вв.
  11. 3) Методы научного познания исторического процесса. Раскройте содержание основных из них. Проиллюстрируйте на конкретном примере применение проблемно-хронологического метода.
  12. История как наука
  13. История как наука
  14. 30) Чем, на Ваш взгляд, объяснялась эскалация национализма и сепаратизма в союзных и автономных республиках в конце 80-х годов. Почему руководство СССР не смогло найти эффективного ответа на вызовы сепаратизма? Приведите примеры, аргументируйте свой ответ.
  15. В.Г.АРДЗИНБА как учёный