<<
>>

Цивилизации Востока: первый опыт модернизации.

На протяжении сто­летий правители Востока всячески препятствовали проникновению западных идей, опасаясь, что их распространение способно подорвать традиционные, ве­ками существовавшие порядки.

Однако всё более ощутимое превосходство Запа­да, особенно в военно-технической сфере, заставляло Восток менять своё отно­шение к опыту европейской цивилизации. На первых порах основное внимание уделялось материальным достижениям Европы, в первую очередь вооружению, технике и естественнонаучным знаниям. Западные инновации использовались восточными странами, прежде всего, для укрепления собственной военной силы, необходимой для сдерживания натиска иностранцев. Но в дальнейшем оказалось, что модернизация армии требует хотя бы частичной модернизации экономики, социальной жизни и некоторых политических институтов. Поэтому ранние военно-политические реформы неминуемо влекли за собой преобразова­ния в социально-политической сфере.

Первой на путь заимствования западного опыта вступила Османская импе­рия. Территориальная близость Османского государства с Европой обусловила сложный процесс «отталкивания и притяжения» между ними. Османское обще­ство традиционно воспринимало любое подражание Европе как «богохульство». Однако в условиях постоянного военного противостояния с Западом заимствова­ние техники и тактики противника представляло для османов вопрос жизненной важности. Поэтому подобные заимствования происходили, а их правомерность османская бюрократия обосновывала ссылкой на Коран: «Одерживайте победы над неверными тем же оружием, при помощи которого они побеждают нас». Так, в XIV-XV вв. Османы переняли у европейцев технику производства огнестрель­ного оружия и артиллерии, военную тактику, конструкцию военно-морских ко­раблей и искусство мореплавания. На службу османскому султану поступали ев­ропейские специалисты, являвшиеся носителями западной культуры.

Сферой наиболее интенсивных контактов между Османской империей и Европой стала межгосударственная торговля. Османская концепция общества, восходящая к ближневосточным империям, предполагала обеспечение благосо­стояния подданных. Поэтому в целях качественного снабжения городов поощ­рялся импорт товаров, для чего западноевропейским государствам жаловались торговые привилегии - капитуляции. В XV в. первые капитуляции были предо­ставлены Генуе, Венеции и Флоренции, а во второй половине XVI в. - Франции, Англии и Голландии. В портовых городах Леванта происходило тесное общение между европейцами и османскими подданными. Венецианские и генуэзские колонии существовали в Константинополе и Галате с момента их перехода под османскую власть. В конце XV в. происходила массовая миграция еврейского населения, спасавшегося от преследований, из Испании, Португалии и Венеции в Османскую империю. Султаны без каких-либо ограничений допускали в свои владения евреев, изгнанных из европейских стран. Еврейские беженцы внесли заметный вклад в османскую государственную и общественную жизнь. Они при­несли с собой европейские технологии текстильного производства, изготовляли пушки и боеприпасы для военного ведомства великого султана.

Интерес османского общества к европейской науке и культуре возрос в «Эпо­ху тюльпанов» (1718-1730 гг.). Это время характеризовалось увлечением фран­цузской культурой и внедрением европейских новшеств. Была открыта первая в исламском мире типография. В Стамбуле по европейским проектам строились дворцы, закладывались новые парки и сады с мраморными бассейнами и фонта­нами. Был сооружен загородный дворец султана - Саадабад («Обитель счастья») с обширным парком вокруг него, который копировал Версаль - резиденцию французских королей.

Тем не менее, вскоре для Османской империи настала критическая пора. Её былое могущество ушло в прошлое. Участившиеся военные поражения турец­кой армии, первые территориальные потери, ослабление центральной власти и рост сепаратизма подрывали устои империи.

В 1774 г. султан Мустафа III с го­речью отметил: «Государство докатилось до полного убожества и пошлости, при дворе все заботятся только о собственном удовольствии; нам остается надеяться только на милость Всевышнего». Внутреннее разложение государства сопрово­ждалось ростом национально-освободительного движения не турецких народов.

Неблагополучно складывалась и внешнеполитическая обстановка. Империя растеряла свою военную мощь. Главным источником военной слабости, опорой феодально-клерикальной реакции стал янычарский корпус. К тому времени янычары утратили роль военной элиты империи. По словам одного из высших османских сановников, среди них было немало людей, которые ружья в руках не держали, а заряжая его, «порох клали поверх пули». Тем не менее, внутри импе­рии янычары превратились в грозную политическую силу. Каждый новый сул­тан, вступая на престол, был вынужден щедро их одаривать, иначе его положение было бы весьма шатким.

Наиболее дальновидные государственные деятели Османской империи по­нимали невозможность жить по-старому и необходимость реформ. Первая по­пытка «реформ сверху» была предпринята султаном Селимом III в 1792-1807 гг. Основной целью султана-реформатора и его ближайшего окружения стало вос­становление прежней военной мощи империи. Опираясь на научно-техническую помощь Франции, султан занялся созданием нового войска, организованного и обученного по европейскому образцу. Но в процессе военных реформ постепенно появилось осознание необходимости развивать экономику и торговлю, упорядо­чить систему налогообложения, укрепить центральную власть. Преобразования Селима III повлекли за собой более широкое знакомство с европейской наукой и техникой, привели к развитию светского образования в Османской империи. Однако проводимые реформы встретили ожесточенное сопротивление реакци­онно-настроенных сановников. В 1807 г., опираясь на янычар, они организовали заговор и свергли султана-реформатора.

Реформы были продолжены в период правления тридцатого османского султа­на Махмуда II (1808-1839 гг.).

Его важнейшей заслугой стала ликвидация янычар­ского корпуса в 1826 г. Несостоятельность янычар, в полной мере проявившаяся во время восстания в Греции, наконец-то дала султану возможность расправиться с ними. Эта акция позволила ускорить реорганизацию армии и добиться опреде­лённых успехов в борьбе с феодальным сепаратизмом. Основной преградой для проведения реформ внутри страны оставались международные проблемы. Ос­манская империя сдавала свои позиции. Европейские державы вынудили султана признать полную независимость Греции и автономию Сербии, Валахии и Молда­вии. Провозгласил суверенитет от Османской империи и правитель Египта Му­хаммед Али, который захватил южную часть Аравийского полуострова, Сирию и разбил основные османские силы в битве при Конье 1833 г. Только вмешательство европейских держав заставило египетскую армию отступить.

Тем не менее, даже в этих сложных условиях Махмуд II продолжал реформы. В 1833 г. была ликвидирована отжившая свой век военно-ленная система, кото­рая на протяжении предыдущих столетий являлась экономической основой Ос­манского государства. Предпринимались меры по развитию светского образова­ния. Были проведены фундаментальные реформы правительственного аппарата и финансов. На основные посты в администрацию и армию пришли чиновники, получившие образование в новых технических школах. Стала выходить первая правительственная газета, издававшаяся на турецком и французском языках. Усилилась связь с Западом, различные новшества стали проникать в быт осман­ских горожан. Вводилась одежда западного стиля, которая стала обязательной

для государственных служащих. На смену чалме и тюрбану - традиционным го­ловным уборам османских воинов и чиновников - пришла феска, ставшая самым распространенным головным убором мусульманина-горожанина (в дальнейшем феска стала непременным атрибутом карикатурного изображения турок на стра­ницах европейских газет).

Под впечатлением изменений, происходивших в Османской империи в пер­вой трети ХИ в., Гегель писал: «...ислам уже давно сошёл с исторической арены и вновь возвратился к восточному покою и неподвижности».

Ему вторил побы­вавший в 1829 г. в турецком Арзруме (Эрзруме), в то время оккупированном рус­ской армией, А. С. Пушкин: «Стамбул отрекся от Пророка; і В нём правду древ­него Востока іЛукавый Запад омрачил./ Стамбул отвык от поту битвы іИ пьёт вино в часы молитвы.».

В конце 1839 г. новый султан Абдул Меджид, сменивший на престоле умер­шего Махмуда II, обнародовал Гюльханейский указ (хатт-и-шериф), который на­метил программу дальнейших преобразований. Было объявлено о намерениях реформировать систему распределения и взимания налогов, сократить сроки во­енной службы, обеспечить гарантии жизни, чести, имущества, а также равенство перед законом всех подданных империи вне зависимости от их вероисповедания.

Султан торжественно поклялся в зале, где хранился священный плащ Проро­ка, что будет свято соблюдать предписания указа, и принял такое же обещание от высших сановников империи - факт беспрецедентный в истории Османского государства. Тем самым было положено начало новому периоду реформ, продол­жавшемуся с 1839 до 1876 г. и ненадолго прерванному Крымской войной 1853­1856 гг.. Это время вошло в османскую историю как «эпоха Танзимата» (от араб. танзим - «упорядочение»).

Отличительной чертой этой эпохи стали реформы, направленные на слом традиционных государственных структур и создание на их месте новых учреж­дений, организованных по европейскому образцу. Масштабы трансформации, которой подверглось османское общество в период Танзимата, намного превос­ходили результаты начинаний предыдущих лет.

Был введен новый Уголовный кодекс 1840 г., содержавший многие положе­ния, заимствованные из французского права. Тем самым правительство попы­талось ликвидировать судебный произвол, царивший в стране, и приблизить систему судопроизводства к европейской. В провинциях учреждались местные совещательные советы (меджлисы) с участием не мусульман. По европейскому образцу было создано 9 центральных министерств. Министры с великим визи­ром составляли Высший совет империи, председателем которого являлся султан.

После Крымской войны начались новые преобразования в армии, которая реор­ганизовывалась по французскому образцу.

Большое значение имели реформы в сфере народного образования. Был при­нят закон о создании в стране начальных и средних светских школ 1846 г. Рас­ширилась сеть специальных учебных заведений, в первую очередь - военных. Принятый в 1869 г. «Органический закон о всеобщем образовании» детально регламентировал структуру всей системы образования - от начальной школы до высшей. Посещение начальных школ стало обязательным по всей империи - для девочек в возрасте с 6 до 10 лет, для мальчиков - с 6 до 11 лет. Родителям детей,

не посещавших школу без уважительных причин, грозил штраф. В школьных учебных планах, хотя и предусматривалось изучение основ религии, преоблада­ли предметы светского образования. Однако реформирование системы образо­вания проходило медленно - не было кадров учителей и учебных пособий для светской школы.

Реформаторы способствовали европеизации экономической жизни страны. Всемерно поощрялось создание крупных хозяйств под управлением европейских специалистов. Иностранцы получили право владеть землей в Турции. Принима­лись меры по развитию промышленности на основе западного опыта, несколько предприятий были оборудованы европейской техникой. Для стабилизации фи­нансовой системы был создан государственный банк по европейскому образцу 1848 г. Однако в условиях господства полуфеодальных производственных отно­шений реальные подвижки в экономической жизни страны были крайне незна­чительны. Традиционное мышление восточного социума не могло безболезнен­но воспринимать чуждые ему нормы и традиции, навязываемые высшей властью в принудительном порядке. Нередко на местах правительственные указания вы­полнялись крайне медленно, с большой неохотой и не в полном объеме.

По наблюдениям русского учёного П. А. Чихачева, посетившего в ту пору Турцию, «новые законы столкнулись с древними предписаниями Корана, перед которыми они были вынуждены отступить». Коран обрекал христианских под­данных султана на политическую пассивность, лишая их права выступать в суде в качестве свидетелей, «и поэтому сейчас, так же как во времена Магомета... грек или армянин может быть безнаказанно оскорблён и ограблен».

Несмотря на то, что традиционное османское общество проявляло негатив­ную, а порой и откровенно враждебную реакцию в отношении нововведений, пришедших с Запада, реформаторы шли на вынужденные жертвы. К этому их по­буждал вызов времени. Реформы, как казалось тогда, были единственным сред­ством, с помощью которого можно было сохранить целостность расшатанной и истощенной войнами империи. Несмотря на все преграды, реформы эпохи Тан- зимата продемонстрировали возможность адаптации чуждых для восточного общества европейских порядков и структур к местной цивилизационной среде.

Вершиной эпохи Танзимата стало принятие конституции 1876 г., провозгла­сившей буржуазные свободы и введение в стране парламентской системы. В кон­ституции гарантировалась личная свобода и равенство перед законом всем под­данным империи без различия вероисповедания. Но уже в начале 1878 г. в стране фактически была восстановлена абсолютная монархия.

Современные исследователи, в целом положительно оценивая танзиматские реформы, в то же время отмечают, что они были явно запоздалыми и мало со­ответствовали потребностям развития огромной многонациональной империи. Эти преобразования не смогли дать необходимого импульса для подъёма эко­номики государства, принципиально изменить социально-политический облик османского общества, что предопределило превращение Турции к концу XIX в. в полуколонию западных стран.

Подобные же реформы, направленные на преодоление структурного кризиса и укрепление обороноспособности, проводились и в некоторых других странах мусульманского мира, в частности, в Египте, в то время входившем в состав Ос­манской империи, и Иране.

Особенностью реформ в Египте в первой половине ХІХ в. было то, что они проводились правящей элитой, принадлежавшей к османской культуре, но эт­нически не связанной с местным арабским населением. Инициатором реформ выступил харизматичный правитель Египта Мухаммед Али, выходец из Македо­нии. Ему удалось учредить целостную систему государственной власти, на основе европейского опыта создать 300-тысячную армию, обученную по французскому образцу, и сильный флот, провести эффективные экономические преобразова­ния, заложить основы для формирования современного светского образования.

Сохраняя религиозно-правовые связи с Османской империей, Мухаммед Али в то же время стремился к утверждению самостоятельного статуса Египта. Это привело к вооружённым конфликтам со Стамбулом, в ходе которых успех сопутствовал египтянам. Однако активное вмешательство ведущих держав, под­державших турецкого султана, не позволило Мухаммеду Али реализовать свои честолюбивые амбиции. Тем не менее, его деятельность оказала большое влия­ние на последующую судьбу Египта.

Робкая попытка «реформ сверху» была предпринята и в Иране, зависимость которого от Запада неуклонно росла. Эти реформы были связаны с именем Мир­зы Таги-хана, известного политика и дипломата, бывавшего в Турции и знакомо­го с опытом происходивших там преобразований. Назначенный в 1848 г. вели­кимвезиром (первым министром шахского правительства), Таги-хан направил свои усилия на укрепление центральной власти, борьбу с феодальным сепара­тизмом, реорганизацию армии, финансовой системы. В области внешней поли­тики он стремился не допустить закабаления Ирана иностранными державами и вернуть ему самостоятельность. Однако попытки Таги-хана ограничить влияние высшего духовенства на государственные дела привели к срыву его реформ. Под давлением высших кругов шиитского духовенства в 1851 г. шах лишил Таги-ха- на своей поддержки и отправил его в отставку (вскоре реформатор был убит). Первая попытка «реформ сверху» в Иране успеха не имела. К концу ХІХ в. он превратился в полуколонию европейских государств.

Таким образом, мусульманские страны Ближнего и Среднего Востока, кото­рые, в отличие от остальной Азии, традиционно имели более тесные связи с Ев­ропой, стали первыми приобщаться к опыту Запада.

По-иному складывалась ситуация в странах китайско-конфуцианской (даль­невосточной) цивилизации: Японии, Китае и Корее, которые попытались от­городиться от европейцев «стеной» самоизоляции. В условиях безудержной экспансии Запада этим странам пришлось пережить болезненный процесс на­сильственного «открытия» их для иностранного капитала.

Япония традиционно имела множество сходных черт с Китаем и другими странами дальневосточной цивилизации, но вместе с тем, её историческое раз­витие характеризовалось и целым рядом специфических черт.

В частности, концепция верховной власти в Японии существенно отлича­лась от традиционной конфуцианской. На протяжении столетий высшая власть в этой стране имела дуальную структуру: она была поделена между императором (тэнно), воплощавшим религиозную, духовную власть, но не имевшим власти политической, и военным диктатором - сёгуном, который являлся высшим но­сителем светской власти и правил страной от имени императора. В 1603 г. был учрежден новый, третий в японской истории, сёгунат Токугава (1603-1868 гг.).

Сёгунам из рода Токугава удалось создать достаточно стройную и эффективную систему социального устройства общества, на длительное время обеспечившую политическую стабильность в стране.

Прервав связи с внешним миром в 30-е гг. XVII в., Япония на протяжении двух последующих столетий проводила политику самоизоляции, наглухо за­крывшую дверь в страну для иностранцев. Однако в первой половине XIX в. си­туация меняется. Западные державы, испытывавшие возрастающие потребности во внешних рынках, расширяют свою экспансию на востоке Азии. Особый ин­терес к «закрытой» Японии проявляли США, для которых в то время огромное значение представлял китобойный промысел. В стране существовало множество частных компаний, строивших на этом свой бизнес. Китобойным флотилиям американцев, всё далее уходившим от берегов континента, необходимы были места для бункеровки в северной части Тихого океана. И наиболее подходящим местом для создания баз для американских судов являлись Японские острова. Поэтому американцы и взяли на себя инициативу в «открытии» Японии для «ци­вилизованного мира» Запада.

В 1853 г. в Японию прибыла американская военная эскадра под командова­нием коммодора М. Перри. Имея полномочия от своего правительства на при­менение силовых мер воздействия на японцев, Перри вручил сёгуну ультиматум с требованиями США об «открытии» страны. Под жерлами американских пушек был подписан американо-японский договор «о мире и дружбе» 1854 г. Он открыл для американцев 2 японских порта. В скором времени подобные договоры, не­равноправные по своему характеру, Японии пришлось подписать и с другими иностранными государствами. Таким образом, с политикой самоизоляции было покончено раз и навсегда.

Насильственное «открытие» Японии, расчистившее путь для торгово-эконо­мической и политической экспансии Запада, раскрывало перед ней безрадостные перспективы. Ей, как и соседним странам региона, грозила участь стать полуко­лониальным, зависимым государством. Но вскоре произошли события, которые кардинально изменили судьбу Японии.

«Открытие» страны привело к кризису власти сёгуна. Противостоять ино­странцам он не смог, поэтому вынужден был лавировать, вступать с ними в кон­такты, идти на уступки, в результате чего Японии были навязаны неравноправ­ные договоры. А это окончательно подорвало авторитет сёгуна, олицетворявшего собой существующий порядок. Сформировавшаяся самурайская оппозиция во главе с южными князьями (даймё) обвинила его в предательстве национальных интересов. Положение в стране усугублялось и экономическими проблемами, возраставшими по мере усиления торговой экспансии Запада.

Пользуясь тем, что в Японии соотношение цены золота к серебру составляло 1:5, а в Европе и США - 1:15, иностранцы начали ввозить туда серебро и закупать на него в огромном количестве золото, что привело к полному хаосу на япон­ском рынке и подрыву финансовой системы страны. В условиях углублявшегося системного кризиса, японцы стали видеть альтернативу всевластию сёгуна в ре­альном укреплении власти императора. Эта идея, получившая идеологическое обоснование со ссылкой на древнюю японскую традицию, в скором времени ов­ладела умами значительной части общества.

В 1867-1868 гг. в результате гражданской войны диктаторский феодальный режим сёгуната был свергнут. 15-летний император Мацухито, находившийся в то время на престоле, волею судьбы обрел всю полноту власти. Для своего прав­ления он избрал девиз Мейдзи («Просвещённое правление»). Поэтому в истории Японии события 1867-1868 гг. получили название «революция (или реставра­ция) Мэйдзи».

Своеобразие сложившейся ситуации состояло в том, что на протяжении до­статочно долгого времени реальными делами в стране вершила группа молодых самураев из южных княжеств. Наделив юного императора мистической аурой, сделав его символом единства и независимости нации, пришедшая к власти олигархия стала править от его имени, обратив свои усилия на строительство «новой» Японии. Одним из первых законов правительства Мэйдзи стал указ, который законодательно оформил «единство ритуала и управления», когда им­ператор, помимо ранее традиционных для него обязанностей первосвященника синто, обрел и все властные полномочия. Впервые за много веков жреческие и царские функции, духовная и политическая власть, оказались сосредоточенны­ми в одних руках.

Синто был объявлен государственной религией, что существенно изменило его статус в японском обществе. В государственном синто, в отличие от преж­него, «народного», был важен идеологический аспект - почитание императора. Возрождение синто в качестве государственной религии должно было способ­ствовать сплочению нации и укреплению государственности на основе религи­озного сознания. Японское общество обрело собственную духовную основу, что в дальнейшем позволило ему успешно усваивать опыт западной, христианской в своей основе, цивилизации без принятия самого христианства.

Столкнувшись с агрессивным вызовом западной цивилизации, осознавая необходимость быстрой и всесторонней модернизации страны по европейским образцам и стандартам, олигархи-реформаторы эпохи Мэйдзи сумели избежать слепого копирования опыта Запада. Преобразования проводились под лозунгом «японский дух - западные знания», который предполагал адаптацию чужих идей к собственным национально-культурным традициям. Усвоение чужеземного опы­та определялось прежде всего политическими целями, и поэтому этот процесс шел под контролем правящей элиты. Принималось только то, что соответство­вало потребностям общества в данный момент и не противоречило японской традиции. Именно поэтому иностранный опыт не отторгался, а успешно прижи­вался на японской земле.

Очерёдность реформ определялась правительством исходя из поставленных задач. Прежде всего, необходимо было укрепить центральную власть. Поэтому одними из первых были проведены преобразования, направленные на создание централизованного государства. Ликвидировать политическую раздроблен­ность удалось очень быстро. В 1869 г. произошло необычное событие, известное в истории Японии как «возвращение страны и народа императору». Князья-дай- мё добровольно отказались от своих прав на владение землей и людьми в пользу правительства. Инициаторами этой акции выступили даймё южных княжеств. Они понимали, что в новых условиях уже не смогут сохранить своих властных полномочий. И поэтому, рассчитывая на щедрую компенсацию, добровольно

обратились к императору с просьбой принять под своё управления те земли, ко­торые находились в их распоряжении. Примеру южных князей последовали и многие другие даймё, которые не хотели ссориться с новой властью. Правитель­ство приняло этот отказ и обязало остальных даймё сделать то же самое (взамен им были предоставлены пожизненные пенсии в размере 10 % от их прежнего годового дохода). Реформа 1869 г. разрушила и прежнюю систему социальных связей. Если раньше жители княжеств были вассалами своих князей, то отныне все они стали подданными императора.

Первоначально даймё были оставлены в же своих княжествах в качестве на­следственных губернаторов. Но уже в 1871 г. была проведена административная реформа, которая навсегда покончила с остатками раздробленности. Все княже­ства были упразднены, а территория страны была поделена на префектуры, во главе с подотчётными правительству губернаторами. Таким образом, проблема централизации Японии была решена вполне мирно.

Любопытна оценка происходивших событий иностранцами. Так, британский посол в Японии высказывал искреннее удивление по поводу того, насколько стре­мительно японское руководство сумело централизовать власть. Это, по его сло­вам, «практически выходило за грань человеческих возможностей»: в Европе на осуществление подобного шага «потребовались бы долгие годы и море крови».

Одновременно проводились реформы и в других сферах. Были ликвидирова­ны цехи и гильдии, отменены все ограничения на выбор профессии и места жи­тельства. Правительство приняло декрет об отмене сословных привилегий. Все жители страны формально уравнивались в своих правах. В результате проведён­ных преобразований в Японии вскоре утвердилась современная судебно-право­вая система.

Задача сохранения национальной независимости потребовала неотложной реорганизации вооружённых сил. В 1873 г. правительство приняло закон о все­общей воинской повинности, положивший начало формированию современной армии. Наряду с реформированием вооружённых сил была сформирована поли­цейская система.

Правительство Мэйдзи нуждалось в сильном репрессивном аппарате, так как многие реформы встречали сопротивление народа, настроенного на сохране­ние традиционных отношений. Протестовало самурайство, лишившееся своих былых привилегий военного сословия. Апогеем сопротивления самураев ново­му режиму стало Сацумское восстание 1877 г., которое было подавлено частями новой регулярной императорской армии. В стране происходили многочисленные выступления крестьян не только против аграрной политики правительства, но и создания школ, введения воинской повинности, жёстких ограничений буддиз­ма и терпимости к христианству, реформы календаря, медицинских прививок и многих других нововведений, которые затрагивали их привычный, веками уста­новившийся порядок.

Возмущение традиционного общества часто провоцировали нелепые слухи. В частности, фразу «налог кровью», содержавшуюся в декрете 1873 г. о введении обязательной воинской повинности, народная молва восприняла в буквальном смысле: будто бы при зачислении в армию у рекрутов будут брать кровь и от­правлять её за границу с целью изготовления красителей для одеял алого цвета.

Поползли также слухи о том, что строящиеся телефонные и телеграфные линии будут служить для перекачивания крови, и о том, что у детей, которых сгоняют в новые школы, также будут брать кровь. Эти слухи вызвали очередной взрыв возмущения, вылившийся в новые народные выступления.

Огромное значение для развития капитализма в Японии имели аграрные пре­образования правительства Мэйдзи, Проведённые в 1871-1873 гг. Была отменена феодальная зависимость крестьян, ликвидирована феодальная собственность на землю, введена система купли-продажи земли, официально учреждена частная собственность на землю. Все ранее существовавшие в аграрном секторе подати и повинности заменялись единым поземельным налогом, который стал главным источником бюджетных поступлений. Правда, собственниками земли признава­лись лишь те, кто ею фактически распоряжался на момент проведения реформы. Поэтому крестьянские земли, находившиеся в залоге у ростовщиков, купцов и богатых соседей сменили своего владельца. В итоге примерно треть крестьян­ских земель перешла в руки «новых помещиков». Мелкие землевладельцы в боль­шинстве своем лишились земельных наделов и вынуждены были искать зарабо­ток в городе. Процесс обезземеливания крестьян продолжался и в дальнейшем, что вело к образованию избыточного рынка рабочей силы.

Исключительно важную роль в процессе модернизации играло государство, обеспечивавшее освоение и внедрение западных достижений в области науки и техники. По всей стране открывались государственные школы, а также специ­альные учебные заведения, готовившие кадры для приоритетных отраслей хо­зяйства. Сотни молодых японцев были направлены на обучение за границу. Го­сударство занялось коренной перестройкой системы сообщений, необходимой для модернизации страны.

Главным направлением в развитии экономики стало создание современных промышленных предприятий, оснащённых западной техникой. Для организа­ции работы на этих предприятиях и обучения японского персонала приглаша­лись иностранные специалисты. Одновременно государство стимулировало раз­витие частного предпринимательства.

Приобщение к опыту западной цивилизации было невозможно без карди­нальной перестройки системы образования. Принятые законы предоставили равные возможности в получении образования представителям всех сословий, а также мужчинам и женщинам. Была создана государственная система всеоб­щего образования, в основе которой лежала французская модель. Формирование учебных планов, программ и штата учителей происходило под строгим контро­лем со стороны правительства. В системе образования работало около 5 тысяч иностранных специалистов. В частности, технические школы были полностью укомплектованы английскими преподавателями. Обучение в высшей школе не­редко велось на иностранных языках. Успехи Японии в сфере образования были по достоинству оценены Западом: на Всемирной выставке 1878 г., проходившей в Париже, ей была присуждена первая премия за организацию школьного дела.

В процессе ускоренной модернизации, затронувшей многие сферы жизни об­щества, японцы столкнулись с проблемой культурной идентификации, выражав­шейся в вопросе: с кем быть Японии - с «цивилизованным» Западом или «застой­ным» Востоком? Эйфория от всего западного, которую переживала «передовая»

часть японцев, наталкивалась на зачастую пренебрежительное отношение к ним со стороны Запада, как к представителям «низшей расы». Такая ситуация порож­дала определенный «комплекс неполноценности», который японцы стремились преодолеть, порой необычными способами.

Английский историк Дж. Гренвилл сообщает, что в 80-е гг. ХИ в. один из высокопоставленных японских чиновников предложил свой вариант решения данной проблемы, который сводился к следующему: «Что же нам предпринять? Единственный выход - это улучшить наши расовые качества за счёт смешанных браков (с белой расой). Когда мы возьмем в жены европейских женщин, то об­ретем дополнительное преимущество, обогатившись обычаем придерживаться мясной диеты». Данный «проект» даже обсуждался со знаменитым западным со- циал-дарвинистом Г. Спенсером. Правда, тот тактично высказался против сме­шанных браков, аргументировав это тем, что подобные браки могут привести к исчезновению расовых особенностей и разрушению личности.

В результате проведённых преобразований Японии удалось добиться фено­менальных успехов в своем развитии и уже на рубеже ХІХ-ХХ вв. вплотную при­близиться к ведущим державам мира.

По-иному отреагировал на вызов Запада Китай. Как и другие страны Вос­точной Азии, Китай пережил процесс насильственного «открытия». В результате двух торговых («опиумных») войн 1840-1842 и 1856-1860 гг. политика китайской самоизоляции потерпела крах. Китай был вынужден подписать целый ряд нерав­ноправных договоров со странами Запада.

Поражения в военных столкновениях с европейцами, частичная утрата го­сударственного суверенитета подталкивали маньчжурскую династию Цин, правившую страной с XVII в., к поиску выхода из создавшегося положения. В высших кругах развернулась борьба между двумя группировками: сторонника­ми консервативного курса на возобновление самоизоляции страны и более даль­новидными сановниками, которые настаивали на осуществлении политики «са- моусиления» («усвоения заморских дел»). Они считали, что путь к могуществу Китая лежит через заимствование западной техники, в первую очередь военной. Причём речь шла об использовании лишь технических достижений капитали­стического Запада, а не его политического опыта. Символом эпохи «самоусиле- ния» стал лозунг «Учиться лучшей варварской технике, с помощью которой из­гнать варваров».

С этой целью создавались учебные заведения нового типа, которые готовили специалистов по иностранным языкам, технических специалистов разного про­филя, связистов, военных врачей и др. Несколько групп студентов и стажеров было отправлено на учебу за границу. Однако в традиционной конфуцианской системе образования Китая каких-либо изменений не произошло.

Политика «самоусиления» осуществлялась с 60-х до середины 90-х гг. ХІХ в. В эти годы Китай, используя опыт Запада, построил арсеналы и корабельные вер­фи, пароходы и шахты, установил телеграфную связь между важными админи­стративными пунктами по всей стране. Было построено около 20 современных предприятий военной промышленности, 29 предприятий в добывающей про­мышленности, 4 текстильные фабрики, более 30 предприятий в сфере транспор­та и связи, проложены железные дороги общей протяженностью 364 км. Тем са­мым закладывались основы для последующей модернизации Китая.

В период «движения за усвоение заморских дел» в среде конфуцианской интеллигенции стали вызревать идеи о необходимости введения хотя бы огра­ниченных буржуазных свобод, что свидетельствовало о недовольстве частных предпринимателей организацией промышленности, находившейся в ведении чиновников, а также политическим строем Китая.

Сторонники идеи «самоусиления» становились все более уязвимой мишенью и для традиционалистов. Уже в 60-е гг. XIX в. консервативно настроенные чинов­ники организовали широкое петиционное движение «чистое мнение». В адрес трона пошёл поток петиций и докладных записок, авторы которых с позиций древности и средневековья критиковали политику «усвоения заморских дел», призывали решительно отказаться от всего «варварского», западного и вернуть­ся к прежнему состоянию самоизоляции.

Промышленное освоение Китая, в первую очередь начавшееся строитель­ство железных дорог и телеграфных линий, вызвало конфликт и с геомантией (Фэн-шуй) - даосской наукой, имевшей многочисленных приверженцев и тре­бовавшей неприкосновенности определённых участков рельефа (гор, лесов, рек, могильных курганов и т.п.), имеющих свою уникальную характеристику, дабы не возбудить неудовольствия духов.

В итоге попытки китайских правящих кругов укрепить военно-политические и экономические позиции своей страны не принесли ожидаемого результата. Это в полной мере продемонстрировал исход войны с Японией 1894-1895 гг., кото­рую Китай проиграл. По образному выражению А. С. Мартынова, «. в 1894 г. на общедоступном языке броненосцев Япония объяснила всему миру, и прежде всего Китаю, чем подлинная модернизация отличается от её имитации».

Таким образом, политика «самоусиления» захлебнулась в плотной среде традиционного сознания китайского общества. Поэтому, вероятно, правы ис­следователи, называющие эту политику «наихудшим видом модернизации», «архаичным вариантом укрепления Китая». Вместе с тем, в наследство от кур­са «усвоения заморских дел» остались военная и гражданская фабричная про­мышленность, первые железные дороги и современные средства связи, частично модернизированные вооружённые силы, новые специальные учебные заведения. Все это закладывало предпосылки для дальнейшего реформирования китайско­го общества.

Усиливавшаяся экспансия западных стран, возрастающая угроза сувере­нитету Китая, которая день ото дня становилась всё более очевидной, вызвали оживление реформаторских настроений в среде конфуцианской интеллигенции. Унизительное поражение в войне с Японией привело к его подъёму. Стали возни­кать «аналитические ассоциации», организованные интеллигентами-патриотами с целью осмысления опыта Запада и Японии. В это время большой авторитет сре­ди китайских реформаторов приобретает известный учёный Кан Ювэй (1858­1927). Предложенные им проекты политических реформ включали создание всенародно избираемого Парламента, действующего в рамках конституционной монархии, стимулирование технического и экономического развития, создание системы образования, охватывающей все слои общества, реформу системы судо­производства и т. д. Среди многочисленных проектов Кан Ювэя был даже план массового переселения китайцев в Бразилию для создания там «Нового Китая».

Кан Ювэй сумел убедить молодого императора Гуансюя в необходимости не­медленных преобразований в империи. В июне 1898 г. император огласил про­грамму предстоящих изменений и призвал реформаторов к власти, включив их в своё ближайшее окружение. Начался период преобразований, известный в исто­рии Китая как «сто дней реформ». Он характеризовался ожесточённой борьбой между реформаторами, которых поддерживал император, и консерваторами, сплотившимися вокруг вдовствующей императрицы Цыси, родной тетки (и при­ёмной матери) Гуансюя. В предлагаемых нововведениях Цыси усмотрела лишь забвение древних традиций и бездумное поклонение Западу.

Опираясь на Кан Ювэя как своего главного советника, император издал в об­щей сложности 184 указа о реформах. Первым стал указ об учреждении в Пекине высшего учебного заведения университетского типа по западному образцу. Был ликвидирован ряд отживших свой век учреждений и должностей, отменены при­вилегии маньчжурской знати, сокращена численность архаических «восьмизна­менных» войск. Взамен началось создание «новой армии», сформированной и оснащённой по европейскому образцу. В области экономики реформаторы тре­бовали государственной поддержки частного предпринимательства, настаивали на обеспечении независимости китайского национального капитала от бюро­кратического контроля со стороны столичных и провинциальных чиновников. Было объявлено о реформе школьного образования, намечалась отправка боль­ших групп молодежи для обучения за границу и т. д. Однако противодействие консервативных сил было настолько велико, что многие из принятых указов так и не удалось провести в жизнь.

В сентябре 1898 г. Цыси устроила государственный переворот, решивший судьбу реформ. Император был арестован. К власти пришли консервативные силы. На всех участников реформаторского движения в столице и провинции обрушились суровые репрессии. Все указы периода «ста дней реформ» были от­менены.

По своей сути реформаторское движение конца XIX в. стало реакцией на вы­зов Запада со стороны тонкой прослойки патриотически настроенной конфуци­анской интеллектуальной элиты. Стремясь спасти империю от углублявшегося кризиса, от раздела империалистическими державами, реформаторы попыта­лись осуществить модернизацию Китая путем «реформ сверху». Однако они, в отличие от японских политиков «эпохи Мэйдзи», не сумели привлечь к себе на службу Традицию, опереться на неё в процессе преобразования страны. Поста­вив перед собой непомерные в тех условиях задачи, реформаторы действовали слишком поспешно, а главное - недооценили мощь консервативных сил, из-за яростного сопротивления которых эта попытка закончилась полным провалом.

Свой достаточный запас прочности китайское традиционное общество, отча­янно сопротивлявшееся насильственному внедрению социально-экономических и политических инноваций, ещё раз продемонстрировало на рубеже XIX-XX вв., когда страну всколыхнуло мощное антииностранное движение ихэтуаней. Од­нако это движение не только не привело к устранению иностранного закабале­ния Китая, но ещё более его усугубило. В китайском обществе развеялись иллю­зии относительно силы государства. Престиж правящей династии был подорван окончательно. Цинский Китай зашел в «исторический тупик».

Таким образом, западная экспансия способствовала модернизации традици­онных обществ Востока. Заимствование европейского опыта начиналось в разное время, по мере того, как восточные страны вступали в интенсивный контакт с Западом. Повсеместно инициатором модернизации выступало государство. Од­нако масштабы, глубина и темпы модернизаторских процессов в разных странах и цивилизационных зонах были различными. Соответственно, разными оказа­лись и результаты этих процессов. Лишь одной из стран неевропейского мира - Японии - удалось не только превратиться в динамично развивающееся капита­листическое государство, но и войти в «клуб великих держав» уже в начале ХХ в. Во всех же остальных странах Востока реформы были направлены в основном на преодоление системного кризиса, углублявшегося под воздействием колониализ­ма, путем укрепления обороноспособности и традиционных властных структур.

ЛИТЕРАТУРА

1. Алаев Л. Б. Колониализм как всемирно-историческое явления и как объект исследования іі Британская империя в ХХ веке: Сб. статей і ред. А. М. Пегушев и др. М., 2010.

2. Васильев Л. С. Восток и Запад в истории //Альтернативные пути к цивили­зации. М., 2000.

3. Васильев Л. С. История Востока: в 2 т.: учебное пособие. 3-е изд. М., 2003.

4. История Востока іпод общ. ред. Л. Б. Алаева: в 6 т. Т. 3. Восток на рубеже средневековья и нового времени. ХУІ-ХУІІІ вв. М., 2000; Т. 4. Восток в новое время: Кн. 1-2. М., 2004-2005.

5. Петров А. М. Запад-Восток: Из истории идей и вещей. Очерки. М., 1996.

<< | >>
Источник: Сравнительная история мировых цивилизаций: учебник / отв. ред.:И. А. Краснова, И. В. Крючков, С. А. Польская. - Ставрополь: Изд-во СКФУ,2015. - 296 с.. 2015

Еще по теме Цивилизации Востока: первый опыт модернизации.:

  1. 40. Политические последствия первой русской революции. Первый опыт российского парламентаризма.
  2. 22. Буржуазная модернизация России рубежа 19-20 века: сущность модернизации и ее российские особенности. Политика И. А. Вышнеградского – С. Ю. Витте.
  3. 33. Исторический опыт российского парламентаризма (1906-1917 гг.)
  4. И. В. Пьянков ДРЕВНЕЙШИЕ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ОБРАЗОВАНИЯ СРЕДНЕЙ АЗИИ (Опыт исторической реконструкции)
  5. Политическая система России в октябре 1905 – феврале 1917 гг. Опыт российского парламентаризма.
  6. К ПРОБЛЕМЕ ОБРАЗОВАНИЯ БОСПОРСКОГО ГОСУДАРСТВА (Опыт реконструкции еоенно-политической ситуации на Боспоре в конце VI — первой половине V в. до н. э.)
  7. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ В РОССИИ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА. РЕФОРМЫ П.А.СТОЛЫПИНА: ЗАМЫСЕЛ И ИТОГИ. ОПЫТ РУССКОГО ПАРЛАМЕНТАРИЗМА.
  8. 16. Сталинская модернизация 1930-х гг.: индустриализация и коллективизация
  9. Первый период войны
  10. Первый триумвират (60 г. до Р. X.)