<<
>>

Цивилизационная структура постсоветского пространства

Понимание цивилизационной структуры современного мира и нашей собственной цивилизационной идентич­ности предполагает постановку вопроса о том, представ­лял ли СССР отдельную цивилизацию? Ведь трудно оспаривать утверждение, что в рамках Советского Сою­за действительно была создана некоторая надэтничес­кая общность, обладавшая определенными цивилиза­ционными чертами.

Официальная коммунистическая пропаганда представляла ее как «новую историческую общность — советский народ». Однако обе составные этого словосочетания безосновательны.

Во-первых, нет смысла говорить про «советский народ» как про народ в собственном смысле этого сло­ва, когда отдельными народами оставались эстонцы, грузины, узбеки и др. Аналогичным образом в населе­нии СССР трудно усмотреть и макроэтническую общ­ность: ведь в его составе (по большей части или частич­но) присутствовали такие макроэтнические общнос­ти, как славяне (белорусы, украинцы, русские), балты (латыши и литовцы), финно-угры (эстонцы, карелы, мордовцы и др.), тюрки (казахи, узбеки, татары и др.), монголы (калмыки, буряты) и пр.

Во-вторых, историческая общность, созданная в рамках распавшегося Союза, не была такой уж «новой». Ее основным признаком была принадлежность к огро­мному государственному образованию неоимперского (созданного на основе прежней Российской империи) типа, с присутствием у его подданных соответствующей («советской», а в просторечии «совковой») наднациона­льной идентичности. У «советского народа» была в зна­

чительной степени общая экономическая, социальная, политическая, в определенной мере культурная жизнь; ему навязывалась надэтническая ком­мунистическая идеология и на его территории господствовали единая систе­ма образования и практически общепонятный русский язык.

Во многом подобные надэтнические общности история знала и раньше. Отмеченные признаки нетрудно обнаружить в Византии, Арабском халифа­те, Китае (начиная с династий Цинь и Хань).

И в этих случаях мы видим по­лиэтническое (многонациональное) государство имперского типа, опреде­ленный уровень социально-экономической и культурной интеграции, офи­циальную идеологию (опиравшуюся на общую религиозную почву), общую систему образования и господствующий язык, на котором говорила господ­ствующая верхушка и осуществлялось межэтническое общение, составля­лись сакральные тексты и официальные документы. Аналогичные тенден­ции, хотя и в менее выразительной форме из-за господствовавшего политеиз­ма и греко-латинского двуязычия, наблюдаем и в Римской империи. Во многом сходную ситуацию, как о том шла речь выше (см. гл. IV), находим и в США — сверхдержаве с интегрированной политической, социально-эко­номической и культурной жизнью, полиэтническим и многорасовым соста­вом населения, официальной идеологией (по-своему не менее жесткой, чем советско-коммунистическая) и общепонятным языком.

Поэтому, учитывая стадиальные и социокультурные особенности на­званных общностей, можно говорить об их типологическом сходстве с надэт­нической общностью, созданной в СССР. А поскольку Византия, Арабский халифат и конфуцианская империя Китая с вовлеченными в их силовые по­ля народами и государствами действительно представляли собою определен­ные цивилизации, то может создаться впечатление, что и СССР был циви­лизационной общностью.

Однако при более глубоком рассмотрении проблемы такой вывод не мо­жет быть принят. Дело в том, что, как было показано ранее (см. т. 1, гл. I), собственно цивилизация как надэтническое целое основывается на опреде­ленных общецивилизационно-культурных архетипах и базовых ценностях (этических, эстетических, рациональных, сакральных), на собственном, общем и органическом, естественном для ее представителей идейно-ценностно­мотивационном фундаменте. Именно это, а не военно-политическое могу­щество сверхдержавы, выражает и поддерживает цивилизационное единство, причем даже тогда, когда имперская система рушится и гибнет (примеров тому в изобилии дает история Мусульманско-Афразийской и Китайско-Вос­точноазиатской цивилизаций, тогда как для Индийско-Южноазиатской или Западнохристианско-Евроатлантической имперское единство вообще не бы­ло характерным, хотя иногда и наблюдалось).

Однако при всех усилиях официальной пропаганды Советский Союз общего духовного, идейно-ценностно-мотивационного основания не имел и иметь не мог. Не мог он их иметь потому, что коммунистическая идеоло­гия не давала ответы на главные смысложизненные, экзистенциальные воп­росы человеческого бытия. Ее положения не могли предложить действенных идейно-ценностно-мотивационных оснований человеческой жизнедеятель­ности. В историческом масштабе она была ближе к столь же бездуховной

идее «чистой» абсолютной власти Чингисхана, чем, скажем, к религиозно­политическому синтезу ислама (реализуя принципы которого арабы создали свой Халифат в столь же короткие сроки, как монголы империю Чингизидов или большевики свой «соцлагерь»).

СССР, как и предшествовавшие ему на просторах Евразии Российская империя, сверхдержава Чингисхана и его ближайших потомков, Тюркский каганат и пр., не был отдельной цивилизацией, поскольку не имел своего идейно-ценностно-мотивационного, религиозно-духовного основания. Он охватывал части разных цивилизационных систем, стремясь нивелировать их естество целенаправленным искоренением смыслообразующих основа­ний и насаждением официальных квазицивилизационных ценностей. По­этому СССР с поясом зависимых от него социалистических государств не представлял собою отдельной цивилизации. Его было бы целесообразней определять в качестве квазицивилизации.

Понятие квазицивилизация еще не получило общепризнанного статуса в науке и его содержание не вполне определено. Ранее речь шла уже о квази­цивилизациях, создававшихся номадами Евразийских степей в рамках воз­главлявшихся ими «кочевых империй». Нечно подобное последним, хотя, разумеется, на совершенно иной стадии общественного развития и в прин­ципиально другой геополитической ситуации, представлял собой Советский Союз, как и они, не имевший, при всей его военно-политической мощи, собственного духовного содержания.

Однако в качестве квазицивилизаций, т. е. распространенных на обшир­ных пространствах полиэтничных социокультурных систем, не имеющих полноты свойств собственно цивилизации как дискретного исторически определенного целого, могут рассматриваться и общности совершенно ино­го типа: имеющие свое собственное, ярко выраженное и глубоко укоренен­ное в душах их представителей, идейно-ценностное содержание, но не обла­дающие устойчивыми и обширными внешними государственными форма­ми.

В отличие от имперских квазицивилизаций такого рода социокультурные общности можно было бы определить как конфессиональные квазицивилиза­ции. В сущностном отношении эти два типа квазицивилизаций полярны. Первые имеют политическую форму, не обладая духовным основанием. Вторые же имеют духовное содержание, но не обладают соответствующей ему политической формой. Наиболее ярким примером конфессиональных квазицивилизаций выступают иудеи l.

Феномен квазицивилизаций можно обнаружить уже в истории Древнего Востока. Прежде всего, имеется в виду персидская империя Ахеменидов, поглотившая ряд локальных цивилизаций предшествующих веков (Египет, Вавилонию и пр.). Более типичными квазицивилизационные образования являются именно для евразийского пространства, начиная с гуннского вре­мени. В их ряду мы выделяем Тюркский каганат и империю Чингизидов, тем более — Российскую империю (взятую в ее геополитическом измере- [639]

нии, а не в качестве государства с преобладающим православно-восточно­славянским населением).

Наиболее полно квазицивилизационный феномен раскрылся именно в виде СССР как наднациональной, межцивилизационной исторической общ­ности, связанной реальными политическими, экономическими и пр. отно­шениями, а также фиктивным идеологическим единством, принципиально не способным заменить отсутствовавшую и в державе Чингисхана религиоз­но-духовную общность людей.

СССР охватывал части различных цивилизационных систем, стремясь нивелировать их путем искоренения имеющихся у них идейно-ценностных оснований и насаждения собственных квазицивилизационных ценностей. В негативной части этот проект в некотором смысле удался. Если духовные основания жизни входящих в его состав народов и не были уничтожены пол­ностью, то по крайней мере понесли значительные потери и претерпели силь­нейшие (у русских, украинцев, белорусов, казахов и многих других — необ­ратимые) извращения. Но навязать искусственные ценности коммунистиче­ской идеологии не удалось ни одному народу.

Коммунизм не только деструк­тивен по отношению к традиционным цивилизационным ценностям, но и бесплоден в плане создания новых.

Рассмотрим теперь цивилизационную структуру постсоветского (евра­зийского) пространства с точки зрения конфигурации пересекаемых им ци­вилизационных миров.

1. Восточнохристианский, условно говоря — поствизантийско-правос­лавный, цивилизационный мир. Первым, кто в ясной форме поставил воп­рос о византинизме как цивилизационном принципе и в общих чертах обри­совал собственное его понимание, был К. Н. Леонтьев1. Идея восточнохрис­тианской общности сегодня возрождается в контексте современных геопо­литических реалий, в условиях мировой гегемонии Запада и активизации мусульманских государств.

Основы восточнохристианского культурного круга складывались в вос­точных, грекоязычных провинциях Римской империи, конституировавших­ся после смерти Феодосия I (395 г.) в Восточно-Римскую (которую принято называть Византийской) империю. V в. ознаменовался грандиозными цер­ковными расколами. В результате от признанной в империи правоверной формы вероисповедания отошли несториане Сирии и монофизиты Арме­нии, Египта и Эфиопии. Ортодоксальное же восточное христианство вос­приняли некоторые народы Кавказа (грузины, частично абхазцы и осети­ны), славяне Восточных и Центральных Балкан (болгары, македонцы, сер­бы), Киевская Русь и восточнороманские этносы Дунайско-Карпатского региона (предки нынешних молдаван и румын).

Уже киевские князья приступили к распространению христианства гре­ческого обряда среди лесных финно-угорских этносов. Тем более данный процесс развернулся в монгольское и, особенно, поелемонгольское время в пределах Московского государства. Православными стали предки нынеш- [640]них мордовцев, марийцев, удмуртов, коми и пр., тюркоязычные чуваши, по­сле чего формально в него были обращены и народы Сибири, в том числе и тюркоязычные — хакасы и якуты, в целом оставшиеся шаманистами. Одна­ко к настоящему времени проблематичным оказалось само существование Восточнохристианской цивилизации.

Во-первых, к середине прошедшего тысячелетия эта цивилизация смес­тила свой центр тяжести в восточнославянский регион.

Говорить о визан­тинизме как основе даже империи последних Романовых (не говоря уже о нынешней России) можно не более, чем о китаизме современной Японии. Конечно, многое и, возможно, даже главное — духовно-культурный ком­плекс православия как идеальной основы жизни — было воспринято. Но от этого ни Киевская Русь, ни Московское царство, ни, тем более, Российская империя «византийскими» не стали. А о «византинизме» СССР говорить во­обще не приходится.

Во-вторых, после взятия Константинополя турками Православно-Вос­точнославянская субцивилизация Восточнохристианского мира, начиная с территорий Украины и Белоруси, почти сразу же начинает втягиваться в ор­биту воздействия Западнохристианско-Новоевропейской цивилизационной системы, становясь органической частью Макрохристианского мира Нового времени (с бесспорной западной доминантой в его пределах).

В-третьих, расширение Московско-Российской державы в XVI—XIX вв. преимущественно в восточном направлении, все более за счет подчинения мусульманско-тюркоязычных народов, определяло двойственную цивили­зационную природу империи Романовых. Принадлежа Восточнохристиан­скому миру, Россия как государство, с одной стороны, внешне все более вестернизировалась, а с другой, все более конституировалась именно как славянско-тюркский мир, в пределах которого православие и ислам сосуще­ствовали относительно мирно. Эта тема обстоятельно разраборана евразий- милевым.

Лишь с учетом этих оговорок может идти речь о восточнохристианско- поствизантийском цивилизационном пространстве последней половины уходящего тысячелетия и нашего времени. Его гетерогенность и слабая ду­ховная сконсолидированность, как и высокая степень вестернизированное - ти (чаще — квазивестернизированности) образованной части общества, оче­видна, при том, что большевистская власть нанесла непоправимый удар са­мим основам данного социокультурного типа. О современных России, Украине, Беларуси и Казахстане (в славянской половине его населения) мы можем говорить как о православно-постсоветском ареале. Однако необхо­димо помнить, что основной массой его представителей (особенно в горо­

дах) органическая связь с восточнохристианской традицией либо полностью утрачена, либо проявляется лишь внешне и фрагментарно уже во втором- третьем поколениях.

2. Мусульманский мир представлен на постсоветском пространстве пре­имущественно тюркоязычными (крымские, волжские, сибирские и другие татары, башкиры, казахи, киргизы, узбеки, туркмены, кара-калпаки и пр.) и ираноязычными (таджики и памирские этносы, частично — осетины) наро­дами, а также многочисленными народами северокавказских языковых групп (чеченцами, ингушами, аварцами, лезгинами и т. д.).

В пределах VII—VIII вв. Мусульманская цивилизация, как о том пойдет речь далее, формировалась и конституировалась как собственно арабско-ис­ламская, а этнически близкие арабам и исповедовавшие преимущественно восточнохристианские вероучения неортодоксального толка (несторианст­во, монофизитство) арамейскоязычные семиты Ближнего Востока быстро арабизировались и исламизировались, тогда как вошедшие в состав Халифа­та ираноязычные этносы (от Тигра до Сырдарьи), принимая мусульманство, сохраняли свою национально-культурно-языковую идентичность.

Это определило то обстоятельство, что уже в IX—X вв. Мусульманская цивилизация выступает в качестве двуединства своих субцивилизационных структур: арабоязычной (от Магриба и Испании-Андалуса до Ирака, Хузис- тана и Омана) и ираноязычной (от Курдистана и Луристана до Ферганы и пуштунского Кафиристана). С того же времени в орбиту Мусульманской цивилизации начинают втягиваться и тюркоязычные народы Евразии — ме­жду Поволжьем и Семиречьем. В X в. мусульманскими уже были такие круп­ные тюркские государства, как Волжская Булгария и держава Караханидов.

Последовавшее на рубеже X—XI вв. завоевание Караханидами ирано­язычной державы Саманидов, охватывавшей территории бывшей советской Средней Азии и прилегающих областей Афганистана и Ирана, привело к усилению тюркоязычных элементов в названном регионе. В 30-х гг. XI в. ту­рки-сельджуки, уже принявшие ислам суннитского толка, захватывают об­ласти нынешней Туркмении, Ирана и Ирака, а вскоре под их властью ока­зывается и Малая Азия.

С этого времени тюркоязычные народы на несколько веков становятся ведущей политической силой на пространствах от Средиземного моря до Памира и Алтая. Из их среды в XIII в. выходят и турки-османы, образующие в скором времени могущественную Османскую империю. Созданная монго­лами Золотая Орда, чьи тюркоязычные подданные дали начало различным ветвям татарского макроэтноса, со второй половины XIII в. также конститу­ируется в качестве мусульманской державы. Ее наследию мы и обязаны вы­разительному присутствию Мусульманской цивилизации в Крыму и на Се­верном Кавказе, а также укреплению позиций ислама в Поволжье (волжские татары) и Предуралье (башкиры).

Поэтому с X в. можно говорить о формировании третьей субцивилиза­ции Мусульманского мира — тюркско-мусульманской. Являясь высокоин­тегрированной в языковом отношении, она состоит из нескольких террито­риально обособленных блоков. Таковыми являются: во-первых, тюркско- мусульманские народы Центральной Азии, во-вторых, азербайджанцы Закав­

казья, в-третьих, турки Анатолии и Балкан, в-четвертых, крымские татары и, в-пятых, — тюрки-мусульмане Поволжья, главным образом волжские та­тары и башкиры. Почти все тюрки-мусульмане — сунниты, преимуществен­но умеренного, ханифитского толка. Исключение составляют только азер­байджанцы, среди которых, благодаря влиянию со стороны Ирана, утвердил­ся шиизм.

Таким образом, на постсоветском пространстве в результате сложного исторического симбиоза тюркско-мусульманских и Православно-Восточно­славянских элементов образовалась обширная переходная синкретическая зона взаимопроникающих периферий соответствующих цивилизационных миров. Она охватывает Крым, Среднее и, отчасти, Нижнее Поволжье, Пред- уралье, большую часть Казахстана, отчасти Южную Сибирь и, анклавно, не­которые города Средней Азии.

3. Особым является вопрос о причастности евразийского пространства Западнохристианскому цивилизационному. То, что Восточная Прибалтика представляет с рубежа XII—XIII вв. крайнюю северо-восточную зону Запад­нохристианского мира, сомнений не вызывает. Иное дело — те земли Укра­ины и Беларуси, в которых после Брестской унии 1596 г. утвердилось гре­ко-католическое вероисповедание. Здесь, при всей силе аутентичного като­лицизма, представляемого поляками и литовцами, утверждается униатство как своего рода компромисс между восточнохристианской обрядностью и догматикой католицизма.

Традиционные тесные связи с народами Центральной Европы, длитель­ное пребывание в составе Польши и Австро-Венгрии и многое другое опре­делило особое, промежуточное цивилизационное положение западных украинцев и, отчасти, белорусов между Восточнохристианским и Западно­христианским мирами. Никто, естественно, не станет отрицать мощного влияния западной культуры и на собственно российской территории, тем бо­лее в Приднепровской Украине. Однако характер этого влияния был иным. На территории Украины и Беларуси (до Днепра) Западнохристианский мир (и вышедшее из него еврейство) на некоторое время непосредственно нало­жился на Православно-Восточнославянский, стал фактором обыденной жиз­ни миллионов простых людей, а не только образованной прослойки.

В отличие от этого в России восприятие Запада происходило преимуще­ственно через школы и высшие учебные заведения, чтение литературы, по­ездки на Запад и пр., а потому охватывало лишь крайне немногочисленную прослойку населения. Последняя (как это подчеркивал уже П. Я. Чаадаев в «Философических письмах»1) по своим манерам, представлениям, образу и качеству жизни оказалась совершенно оторванной от собственных национа­льно-цивилизационных корней — и это сыграло свою роковую роль в судьбе пореформенной России и особенно постигшей ее в 1917 г. катастрофе.

Вместе с тем переложенная на русский язык западная образованность, по мере распространения в стране просвещения через гимназии и универси­теты, со временем воспринималась все большим числом людей. Этот процесс [641]

по-своему продолжался и в советское время. Одно из порожденных Западом учений — марксизм (в его русском варианте марксизм-ленинизм) стал осно­вой официальной идеологии, а западнически настроенная интеллигенция и в XIX, и в XX вв. считала себя сторонницей либерализма и демократии.

Все сказанное дает основания включать евразийское пространство рас­пространения русскоязычной по преимуществу образованности в сферу культурного влияния Запада. Однако на постсоветском пространстве Запад- нохристианско-Новоевропейской цивилизации реально принадлежат лишь три прибалтийских республики, а непосредственно сопричастны ей запад­ные области Украины и Беларуси. Органическое присутствие Западнохрис­тианского мира ощутимо только до Днепра — до того рубежа, за которым власть Речи Посполитой была недолговечной и слабой.

4. Относительно буддийско-ламаистского цивилизационного присутст­вия важно подчеркнуть его органичность и укорененность на просторах Ев­разии как субконтинента преимущественно в бывшей зоне советского влия­ния — в Монголии, а также в среде монголоязычных народов нынешней Российской Федерации — бурят и калмыков, а также тюркоязычных тувин­цев. Однако по численности эти народы невелики и серьезного воздействия на общее положение дел в России не оказывают.

Таким образом, цивилизационное членение евразийско-постсоветского пространства оказывается достаточно сложным. На нем доминирует право- славно-постправославный, преимущественно русский (шире — русскоязыч­ный) компонент, сочетающийся с мусульманско-постмусульманским, глав­ным образом, тюркоязычным, и отчасти, ламаистско-монголоязычным на всем пространстве степной полосы Евразии к востоку от Дона, а также в Крыму. Практически вся эта территория (с угасанием при движении с запа­да на восток) длительное время находилась и продолжает находиться в орбите западного воздействия. Годы большевистского господства глубоко подорва­ли здесь собственные цивилизационные основания (и восточнохристианское, и мусульманское, и ламаистское). В последние годы их эрозия усугубляется навязываемой средствами массовой информации квазиамериканизацией, однако сама религиозная жизнь во всех традиционных конфессиях заметно активизировалась.

Из сказанного видно, что такие броские словосочетания, как «Мир Рос­сии — Евразия» или «Русский узел евразийства»1 не имеют пока четкого и определенного смысла. Евразия в понимании евразийцев пересекает не то­лько макроэтнические общности, в частности — славянскую и тюркскую, но и устоявшиеся цивилизационные миры. Собственной глубинной идейно- ценностно-мотивационной подосновы она не имеет, что и засвидетельство­вано отсутствием в ее пределах религиозной общности. Длительное же до­минирование православной традиции (в ее выхолощенной петровско-екате­рининской секуляризацией форме) свидетельствует лишь о преобладании здесь русского этноса с его национально-религиозными традициями. Мас- [642]

совое обращение в православие тюркских или монгольских народов не сос­тоялось.

Однако не следует игнорировать реальности Евразии как природно- климатического, экономгеографического и геополитического целого, скре­пленного в жестких государственных рамках Старой России и СССР, а те­перь (в своей основной части) пребывающего в неопределенном, плохо структурированном симбиозе СНГ и задекларированного ЕЭП. Этот фено­мен можно было бы определить понятием «квазицивилизация», как о том уже говорилось выше.

Крах Советского Союза в сочетании с резким возрастанием мировой ро­ли транснациональных компаний, манипулирующих спекулятивным капи­талом, и многими другими обстоятельствами определил дезорганизацию ев­разийского пространства с тенденцией к дрейфу его частей к родственным им базовым цивилизациям. Это ярко проявилось в республиках Прибалти­ки, присуще оно и многим государствам с устойчивой многовековой мусуль­манской традицией. Однако Россия, Украина, Беларусь, а также Казахстан и Кыргызстан оказались в сложнейшей ситуации. В силу глубинных цивили­зационных (кроме всех прочих — экономических, социальных и пр.) отли­чий три первые государства в принципе не способны интегрироваться в мир Запада. Подобно им и два вторые (как и, скажем, Татарстан или Башкорто­стан в составе Российской Федерации) не ощущают себя вполне «своими» ни в Мусульманском, ни, тем более, Христианском мирах. Цивилизацион­ная природа этих стран глубоко подорвана и деформирована выпавшими на их долю трагическими экспериментами XX в.

В процессе рассмотрения евразийской проблематики нельзя игнориро­вать и становящийся все более весомым китайский фактор. Отношение нео­евразийцев к Китаю отличается неопределенностью1. С одной стороны, он рассматривается как потенциальный союзник в деле противостояния США, но, с другой, его стремительно нарастающая мощь (при очевидной деграда­ции России в конце XX в.) не может не принуждать смотреть на него как на потенциального и, возможно, опаснейшего соперника в самой Евразии.

Современный Китай не менее успешно и едва ли не с большими на то историческими основаниями, чем Россия, может претендовать на доми­нирующую роль в Центральной Азии, значительная часть которой ему и принадлежит. К середине наступившего века главная ось планетарного про­тивостояния может пройти между США и Китаем при весьма вероятном во­зобновлении соперничества Китая и России на собственно евразийском пространстве. Запад в лице С. Хантингтона[643][644] и 3. Бжезинского[645] вполне это осознает.

Таким образом, поставленные теоретиками евразийства в 20-х гг. XX в. проблемы в свете концептуальных разработок и исторического опыта истек­шего столетия нуждаются в новом осмыслении. В этом отношении представ­

ляется конструктивным рассматривать СССР как квазицивилизационное целое, созданная в пределах которого надэтническая социокультурная общ­ность в определенном смысле продолжает существовать и сегодня.

Прежде всего, сказанное относится к заявившим в 2004 г. об образова­нии (в пределах СНГ) ЕЭП России, Украине, Беларуси и Казахстану. Бли­зость их определяется не только тесными экономическими и политически­ми связями, распространенностью понятного практически всем на террито­риях этих государств русского языка, общностью традиций в образовании, культуре и пр., но и иными факторами, среди которых следует отметить та­кие. Во-первых, Казахстан, Российская Федерация и, в меньшей степени, Украина демонстрируют длительный славянско-тюркский исторический синтез и современный симбиоз. Во-вторых, основная масса населения Бела­руси, Украины и России, а также около половины граждан Казахстана орга­нически причастны к Православно-Восточнославянской цивилизационной традиции, что предполагает уяснение процесса формирования и структуры, базовых идейно-ценностно-мотивационных оснований Православно-Вос­точнославянской цивилизации.

<< | >>
Источник: ЦИВИЛИЗАЦИОННАЯ СТРУКТУРА СОВРЕМЕННОГО МИРА. В 3-х томах. Том II. МАКРОХРИСТИАНСКИЙ МИР В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗАЦИИ. Под редакцией академика НАН Украины Ю. Н. ПАХОМОВА и доктора философских наук Ю. В. ПАВЛЕНКО ПРОЕКТ «НАУКОВА КНИГА» КИЕВ НАУКОВА ДУМКА 2007. 2007

Еще по теме Цивилизационная структура постсоветского пространства:

  1. 40. Эволюция социальной структуры постсоветского общества. Приведите примеры социального расслоения российского общества. Назовите последствия этого расслоения. Охарактеризуйте основные социальные группы российского общества: элита, средний класс, бедные.
  2. Внешняя политика постсоветской России.
  3. Время и пространство варварских вторжений
  4. Оценка степени связи КТК с соседними культурами во времени и пространстве
  5. 2) Формационный и цивилизационный подход изучения истории. Славянофильство, западничество и евразийство.
  6. 5. Принятие христианства как выбор цивилизационного пути развития.
  7. КОЧЕВАЯ АЛЬТЕРНАТИВА СОЦИАЛЬНОЙ ЭВОЛЮЦИИ Москва 2002 Серия “Цивилизационное измерение” Том 6, 2002
  8. 9) Процессы, характеризующие изменения в современном международном экономическом пространстве. Приведите примеры интеграционных процессов в мире.
  9. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ ПРИ ПЕТРЕ I. ОСНОВНЫЕ РЕФОРМЫ ПЕТРОВСКОЙ ЭПОХИ И ИХ ЦИВИЛИЗАЦИОННАЯ ОРИЕНТАЦИЯ.
  10. ВАРИАНТЫ ТЕОРЕТИЧЕСКОГО ОБЪЯСНЕНИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА. ФОРМАЦИОННЫЙ И ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ПОДХОДЫ В ИСТОРИЧЕСКОМ ПОЗНАНИИ.
  11. Цивилизационные модели современности и их исторические корни / Ю. Н. Пахомов, С. Б. Крымский, Ю. В. Пав­ленко и др. Под ред. Ю.Н. Пахомова. — Киев: Наук, дум­ка,2002. — 632 с., 2002
  12. Ипполитов Г.М.. История. Конспект лекций: В IV частях. Часть III. От Российской империи к Советскому государству и России постсоветской: гибель старого и строительство нового мира (1900-е - начало XXI гг.). Самара: ФГОБУ ВПО ПГУТИ, 2011- с., 2011
  13. Цивилизационное сознание и историческое знание : проблемы вза­имодействия / И.Н. Ионов ; [отв. ред. Л.П. Репина]; Ин-т всеобщ, исто­рии РАН. - М. : Наука,2007. - 499 с., 2007
  14. 50. Локальные национальные и религиозные конфликты на постсоветской основе, в том числе и РФ, в 90-е годы ХХ в. Назовите критерии, по которым вы классифицируете перечисленные конфликты. Какие причины привели к их возникновению. Можно ли считать проблемы Ольстера в Великобритании, Басков в Испании, Квебека в Канаде и пр. схожими с проблемами на территории СНГ. Ответ аргументируйте.
  15. 30. Осн. направления внутр. политики Николая1. Крестьянский вопрос. Система государственного управления России. Расширение геополитического пространства России на Кавказе. Вост(крымская) война, основные этапы, события, итоги
  16. Глава II. Некоторые характерные признаки СТРУКТУРЫ ХЕТТСКОГО ЦАРСКОГО ПРАЗДНИКА
  17. 9.2. Экономика и социальная структура Спарты