<<
>>

Археологические данные

Все сказанное выше — выделение центров окультуривания растений и дискуссии об их древности и взаимных генетических связях — хотя и имело в ретроспективе некоторые итоги археоло­гических исследований, но в основном базировалось на результатах ботанико-географической работы.

Между тем археологические данные внесли столь существенную информацию в рассматри­ваемую нами проблему, для столь многих сторон в решении этой проблемы оказались решающими, что их рассмотрение совершенно необходимо. Они, и только они, снабжают нас точными сведения­ми о времени формирования тех или иных центров, и, следователь­но, вся хронологическая реконструкция ранних этапов истории земледелия была бы просто невозможна без археологической ин­формации. Речь идет об археоботанике, как пишут обычно аме­риканские специалисты, или о палеоэтноботанике, как предпочита­ют называть эту область ботаники советские специалисты, которая занимается изучением остатков сельскохозяйственных растений в виде плодов, семян, стеблей и листьев, иногда в обугленном состоя­нии, находимых в большом количестве при археологических рас­копках и при надлежащем анализе позволяющих воссоздать состав возделываемых той или иной группой древнего населения растений и их сходство или различия с культурной флорой других земле­дельческих районов. В дополнение к ботанической географии культурной флоры палеоэтноботаника представляет собой другой (равноценный по значению) источник сведений о динамике куль­турной флоры во времени и пространстве, источник тем более мощный, что находки растений в контексте любой земледельческой археологической культуры сопровождаются находками земледель­ческого инвентаря; площадь и планировка древних поселений помогают в ряде случаев осуществить некоторые демографи­ческие расчеты. Иными словами, не только состав культурной флоры, но и приемы агротехники и вообще характер производ­ственной деятельности внутри земледельческих антропогеоцено­зов могуКбыть во многих случаях реконструированы с большой полнотой.
\

Для определения древности культурных растений на разных территориях огромное значение имеют полученные с помощью радиоуглеродного метода даты абсолютного возраста стоянок и могильников первобытного человека, в которых найдены остатки

культурных растений, земледельческие орудия или орудия, при­способленные для сбора и переработки диких злаков. Очень пол­ную сводку таких дат опубликовала американская исследова­тельница А. Кабакер 1. Правда, сейчас ее уже нельзя назвать исчерпывающей, так как был опубликован ряд новых дат, но все равно она дает достаточно сравнительного материала, чтобы го­ворить об относительной древности начала земледелия. Автор выделяет пять категорий, в соответствии с которыми можно груп­пировать приводимые ею даты,— охоту и собирательство, ин­тенсивное собирательство, интенсивное использование определен­ного растения, зарождающееся земледелие, подлинное земледелие с оседлыми поселками. Если из этих пяти категорий исключить первую, строго говоря, не имеющую отношения к земледель­ческим коллективам и совсем не обязательно в них переходящую, то все остальные четыре уже могут рассматриваться в рамках предыстории и ранней истории земледелия. Рассмотрим все даты сначала для Старого Света, переведя их в шкалу до нашей эры, так как в публикации в соответствии с международными правилами они приводятся от современности, то есть от 1950 г. Сгруппиро­ваны они, естественно, не по центрам происхождений из-за от­сутствия, как мы убедились, сколько-нибудь общепринятой схемы их географического размещения, а по крупным географическим или административным областям Старого Света. Большим про­белом в сводке А. Кабакер является отсутствие дат по Афри­ке южнее Сахары. Но этот пробел может быть заполнен с помощью упомянутой выше статьи Д. Седдона и работы Т. Шоу [150][151].

В Юго-Восточной Азии наиболее ранняя дата интенсивного собирательства —11450 ± 200 лет до н. э.— падает на территорию Бирмы, но она пока остается единственной.

Гораздо более важны серийные даты из Таиланда, полученные для культурных нап­ластований пещеры Онгба и пещеры Духов. Они колеблются от 9400 ± 280 лет до 5450 ± 150 лет до н. э. Это означает, что в горных районах Таиланда на протяжении 4000 лет, начиная от мезоли­тической хоабинской культуры с керамикой и кончая более позд­ними неолитическими культурами, развивается достаточно ста­бильный тип хозяйства, характеризовавшийся интенсивным соби­рательством. Такое собирательство, расширяя знакомство с эко­логическими обстоятельствами произрастания и сезонной вегета­цией полезных растений, несомненно, способствовало созданию того уровня навыков и знаний, которые вместе с другими факто­рами могли обусловить переход к самым примитивным формам земледельческого хозяйства. Особое значение имели раскопки в пещере Духов, в ранних слоях которой, в мегалитических хоабин-

ских слоях, были обнаружены следы сливы, огурца, бобовых и некоторых растений, используемых как специи 1. Исходя из большого размера семян, Ч. Горман считает возможным говорить о начале культивации растений — какой-то отбор в данном случае, несомненно, уже имел, по его мнению, место по отношению к диким видам. Это мнение получило большой резонанс в литературе. На этом*основании земледелие в Юго-Восточной Азии объявляется иногда чуть ли не древнейшим в Старом Свете. Однако для подобно­го заключения нет достаточных аргументов: большие размеры се­мян не могут считаться доказательством культивирования расте­ний, как и их отбор, который Ч. Горман также считал свиде­тельством введения растений в культуру. Все это косвенные аргументы, и поэтому осторожные исследователи справедливо склонны считать вопрос о глубокой древности земледелия в Юго- Восточной Азии открытым. Не решается он положительно и с помощью третьего косвенного аргумента — весьма неотчетливых наблюдений над вмешательством человека в лесные биогеоценозы на Тайване, что также использовалось как доказательство возник­новения подсечно-огневого земледелия [152][153].

Даты для территории Китая гораздо более поздние, чем в только что рассмотренном случае. Они колеблются от 3944 ±110 лет до 1592 ± 95 лет до н. э., но в отличие от территории Юго- Восточной Азии все относятся к оседлым земледельческим поселениям, истоки земледельческой культуры которых в общем еще не вскрыты археологическими исследованиями. Можно думать, что то интенсивное собирательство, которое археологически за­фиксировано в Юго-Восточной Азии, предшествовало подлин­ному земледелию и в Восточной Азии, но эту предшествующую стадию еще предстоит открыть. Упомянутые археологические данные об интенсивном собирательстве относятся к горным мест­ностям.* Агрикультура в долинах крупных рек с большими речными наносами по берегам возникает много позднее, что является дополнительно подтверждением гипотезы Н. И. Вавилова о первоначальном переходе к земледелию в горных районах, разработанной на переднеазиатском и среднеазиатском материале. Мы не располагаем пока подробными археологическими данными по Восточной Азии, поэтому и сравнительная древность земледелия в Восточной и Юго-Восточной Азии все еще является предметом дискуссии. Идея о зависимости происхождения восточного очага от юго-восточного, которая могла бы возникнуть при истолковании данных об интенсивном собирательстве в Юго-Восточной Азии и земледельческих поселениях в Восточной Азии в духе эволюцио­низма, бесспорно, опровергается самостоятельным характером

восточноазиатского земледелия, большим набором эндемических видов и сортов 1. Но и обратное решающее влияние восточного очага на юго-восточный маловероятно и опровергается историко­этнологическими данными, лингвистическими параллелями и дру­гими сравнительными сопоставлениями. Основное значение, как мне кажется, для обоснования самостоятельного происхождения земледелия в Юго-Восточной Азии имеет культура риса, отличаю­щегося там многообразием диких форм и введенного впервые в земледелие, кажется, где-то в восточногималайских предгорьях, то есть в области, пограничной с огромным районом Юго-Восточной Азии.

Может быть, именно поэтому (и с немалыми основаниями) окультуривание риса и ставится в связь с этногенетическими процессами, приведшими к выделению группы тибето-бирманских народов [154][155]. Так или иначе, освоение здесь риса, независимое от Восточной Азии, не вызывает сомнений, а вместе с этим не вы­зывает сомнения и самостоятельное происхождение юго-восточно- азиатского земледелия. На каком-то отрезке истории от этого центра отпочковался океанийский [156], подобно тому как под влияни­ем импульсов, шедших из восточноазиатского центра, оформился ряд вторичных центров в северо-восточных районах Центральной Азии, на материковом Дальнем Востоке и на островах вдоль Тихо­океанского побережья Азии [157]. Таким образом, внутри обширного ареала, охватывающего Восточную и Юго-Восточную Азию (вклю­чая ее островную часть) и существенно влиявшего в интересующем нас отношении на пограничные районы, мы имеем возможность предполагать существование минимум двух независимых центров окультуривания растений — северного и южного.

Радиоуглеродные датировки земледельческих поселений в Южной Азии немногочисленны. В сводке А. Кабакер приведены три такие даты: 2299 ± 72 года, 1725 ÷ 110 лет и 1658 ± 131 год до н. э. Все они, как мы видим, значительно более поздние, чем восточноазиатские, что само по себе наводит на мысль о вторичном возникновении земледелия в Южной Азии, а самый набор возде­лываемых культур тяготеет к западу и сформировался явно при воздействии переднеазиатских и восточносредиземноморских ви­дов. Переходя к этим западным районам в пределах ойкумены Старого Света, нужно подчеркнуть, что археологический материал

здесь огромен. Раскопано большое число раннеземледельческих поселений и предшествовавших им стоянок, оставленных коллек­тивами с потребляющим хозяйством. Многие из них датированы с помощью радиоуглерода, что допускает взаимную проверку. Одним словом, в данном случае в нашем распоряжении имеется и географически, и хронологически достаточно полноценная ин­формация.

Все эти обширные материалы давно уже находятся в центре внимания научной общественности именно в связи с проб­лемой происхождения производящего хозяйства и неоднократно интерпретировались под самыми разными углами зрения. Интер­претация эта пережила несколько стадий, начиная с концепций перехода к земледелию и скотоводству под влиянием климати­ческих изменений и кончая попытками вскрыть внутренние причи­ны прогрессивных изменений в уровне хозяйства и культуры \ Од­нако для нас сейчас не столько важны разные причины перехода к земледелию, сколько датировка этого процесса на разных терри­ториях в рамках Передней Азии и Восточного Средиземноморья. Радиоуглеродные исследования дают возможность составить об этом достаточно точное представление.

В прикаспийском районе древние земледельческие оазисы Туркмении дают даты от 6835 ± 130 лет до 3820 ± 90 лет до н. э. Как видим, древность западноазиатского земледелия даже на вос­токе, где она, как мы сейчас убедимся, меньше, чем непосред­ственно в междуречье Тигра и Евфрата и в прибрежных восточных районах Средиземноморья, все же значительно больше, чем в Восточной Азии. В пределах Иранского плато для нескольких, бесспорно, земледельческих поселений получены даты от 5319 ÷ 86 лет до 4036 ± 87 лет до н. э. В Закавказье и на Северном Кавказе, где детальная радиоуглеродная шкала не разработана Сколько-нибудь полно, земледельческие памятники не уходят в глубь веков дальше V тысячелетия до н. э.[158][159] Подви­гаясь от Иранского плато на запад к верхнему течению Тигра, мы сталкиваемся со все более древними датами и подходим, видимо, к тому рубежу, когда вообще впервые на нашей планете был осуществлен переход к новой форме жизни общества. Такой всемирно известный памятник, как Джармо (на севере Ирака), дал две даты — 9290 ÷ 300 лет и 9250 ÷ 200 лет, и обе они относятся к слоям, бесспорно содержащим материал, свидетельствующий о вполне оформившемся земледелии. Даты других земледельческих поселений в этом ареале варьируют от 7950 ± 200 лет до 4120 ± 100\лет до н. э. Одна стоянка, оставленная коллективом,

занимавшимся интенсивным собирательством, датируется 8820 ± 300 лет, два поселения с зарождающимся земледелием имеют даты 8450 ± 150 лет и 7289 ± 196 лет до н. э. Среди земле­дельческих поселений, раскопанных в междуречье Тигра и Евфра­та, пять древнейших характеризуются датами от 7570 ÷ 100 лет до 7030 ÷ 80 лет до н. э., близкие даты отмечаются и в памятни­ках Сирии и Палестины. Земледельческие поселения датируются там периодом начиная с VIII тыс. до н. э.; наиболее древние даты —7220 ÷ 200 лет, 7080 ÷ 50 лет, 7006 ÷ 103 года до н. э. и т. д. Таким образом, именно в междуречье Евфрата и Тигра и в районах, примыкающих к восточному побережью Средиземно­го моря, сосредоточены памятники древнейшей на Земле земле­дельческой культуры. В Анатолии земледелие распространилось рано, но все же позже, чем в только что упомянутой области. Для земледельческих поселений Анатолии даты колеблются от 6750 ÷ 180 лет до 4720 ± 76 лет. Бесспорно, древнейшее земле­делие на территории Сирии и Палестины подтверждается и тем обстоятельством, что интенсивное собирательство датируется здесь более ранним временем, практически концом верхнего палеолита, возраст трех стоянок, на котором оно зарегистрировано,— последо­вательно 13 870 ± 1730 лет, 13 750 ± 415 лет и 9216 ± 107 лет.

Переходя от западных областей Азии на запад, к южной Европе и присредиземноморской Африке, нельзя не заметить того же, что было отмечено только что для Анатолии. Переход к интенсивному собирательству совершился в Северной Африке, правда, очень рано — древнейшие даты для стоянок со следами интенсивной со­бирательской деятельности вкупе с охотой равны 13 180 ÷ 200 лет, 11 610 ± 120 лет и 11 120 ± 160 лет до н. э. Интенсивное соби­рательство без охоты имеет даты 12 550 ÷ 490 лет, 12 440 ÷ 200 лет и 9610 ÷ 180 лет до н. э. Но первые следы зарождающегося земле­делия фиксируются лишь на стоянке Хауа Фто в Ливане с да­той 4850 ÷ 350 лет до н. э. В разных районах европейского Сре­диземноморья развитые земледельческие поселения образовались в разное время, но все они не уходят дальше VII тысячелетия до н. э., в целом же концентрируются в VI—V тысячелетиях до н. э. Древнейшие даты —6280 ± 75 лет, 6230 ÷ 150 лет и 6100÷180 лет до н. э. Таким образом, древность земледелия и в Северной Африке, и в странах европейского Средиземноморья та­кова, что его вторичное происхождение в этих районах, так же как и на Кавказе и в Малой Азии, так же как и в Средней Азии, под влиянием переднеазиатских импульсов весьма вероятно. В книге Г. Кларка «Доистория мира», изданной в 1969 г., при­ведена очень выразительная карта, на которой отчетливо виден все более поздний переход к земледелию по мере движения от за­падных районов Азии на запад через южную и центральную Евро­пу. И на Кавказе, и в Средней Азии, и в Европе, как мы помним, были выделены разными исследователями-ботаниками вторичные

центры происхождения культурных растений, что означает на­личие там эндемических видов, но навыки земледелия и его прие­мы, сама земледельческая культура, как таковая, зародились, видимо, в одном первичном переднеазиатском центре и оттуда распространились в окружающие области. С большей долей вероятности, следовательно, можно фиксировать один центр возникновения земледелия на западе Евразии в противовес двум на востоке.

Своеобразие африканского тропического земледелия выража­ется не только в исключительно большом наборе эндемических видов возделываемых культурных растений, но и в позднем времени возникновения, в сравнительно позднем переходе к земле­делию от собирательства и охоты. Для Судана радиоуглеродные даты свидетельствуют о середине IV—III тысячелетия до н. э., но для этого района высока вероятность древних контактов с районом Нила и влияний со стороны средиземноморской Африки. Древ­ность земледелия в Эфиопии пока не фиксируется археологи­чески раньше начала II тысячелетия до н. э. Не перечисляя всех дат для других территорий, подчеркнем главный вывод из них — в остальных областях африканского материка переход к земле­делию осуществился еще позже. Таким образом, позднее по време­ни своего возникновения, но оригинальное по набору видов аф­риканское земледелие к югу от Сахары представляет собой чет­вертый центр, или четвертую область, совершенно самостоятельно­го и независимого от других областей овладения культурой расте­ниеводства и через нее перехода к производящему хозяйству и эксплуатации новых источников пищи.

В Новом Свете, то есть на американском континенте, зако­номерной параллелью к географии возникновения земледелия в Старом Свете служит то обстоятельство, что наиболее ранние наход­ки земледельческих поселений приурочены здесь к тропическому и субтропическому поясам. В перуанских Андах наиболее древняя дата для стоянок с зарождающимся земледелием равна 6910 ± 125 лет до н. э., но она остается единственной. Ближе к современности, в интервале между 5730 ± 280 лет и 4086 ± ± 120 лет, известны лишь стоянки с интенсивным собирательст­вом, и только с даты в 3520 ±110 лет до н. э. опять начинаются пер­вые шаги земледелия. Что это, перерыв земледельческой традиции почти на три с половиной тысячи лет или дефектная дата, неверно ориентирующая нас во времени начала земледельческой культуры, должны показать будущие исследования. На перуанском побе­режье древнейшие поселения со слоями, маркирующими интенсив­ное использование той или иной культуры, датируются VIII тыся­челетием до н. э.; самые древние даты равны 7750 ± 200 лет, 7630 ± 160 лет и 7540 ± 140 лет до н. э. На территории Мексики самая древняя стоянка со следами интенсивного собирательства датируется 6670 ± 160 лет, а со следами начинающего земледе­

лия —6513 ± 186 лет до н. э. Таким образом, мексиканские даты примерно на тысячу лет позже перуанских, следовательно, архео­логические данные не исключают при локальном своеобразии возделываемых культур диффузного распространения земледель­ческих культур из одного центра. Нельзя не отметить, что то ли из-за неблагоприятных географических условий, то ли из-за низко­го развития производительных сил и отсутствия демографического давления, то ли, наконец, по обеим этим причинам продолжи­тельность развития зачаточных форм земледелия была на тер­ритории Мексики довольно значительна: по-настоящему ин­тенсивное развитое земледелие начинается 1270 ± 13 лет до н. э. На территории США развитые формы земледелия вообще не зафиксированы, что же касается начального этапа, так сказать, зачаточного земледелия, то единственной ранней и очень сомни­тельной датой для него является дата в 2890 лет до н. э. для стоянки Ло Данска; остальные даты много моложе —1912 лет, 1710 ± 130 лет, 1700 ± 300 лет и т. д. И эти даты говорят скорее в пользу распространения земледельческой культуры из одного центра — пятого в пределах ойкумены.

Итак, подведем итог. Приведенные датировки, разумеется, не следует воспринимать буквально, но точность их достаточна, чтобы определить время возникновения земледелия в пределах тысячелетий. Это позволяет сделать вывод, что переход к земледе­лию совершился в разное время. Рассмотрение разных систем центров происхождения культурных растений дало нам возмож­ность сделать в конце предыдущего раздела вывод о дискретности формообразования культурной флоры в четырех огромных обла­стях, в пределах которых могло независимо возникнуть земле­делие. Сопоставление ботанико-географических соображений о центрах происхождения культурных растений и археологических данных позволило детализировать это общее заключение и вы-, делить предположительно минимум пять очагов формирования земледельческой культуры при условии, если мы примем наличие единого изначального очага для американского земледелия. Бо­танически древнемексиканское и древнеперуанское земледелие различны, экологические условия тоже отличаются на побережье Перу и в Мексике, время перехода к земледелию в Перу и Мексике разное. Можно предполагать поэтому, что более позднее мекси­канское земледелие сформировалось под влиянием импульсов, шедших с юга на север. Пять очагов разной древности — вот вариант полицентрической концепции возникновения земледелия, который в наибольшей степени соответствует наличной ботанико­географической и археологической, информации.

<< | >>
Источник: Алексеев В.П.. Становление человечества.— М.: Политиздат,1984.— 462 с., ил.. 1984

Еще по теме Археологические данные:

  1. Археологические данные
  2. ГЛABА 4 ПОНЯТИЕ АРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ. ЭТНИЧЕСКОЕ ЯДРО АРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ
  3. СТАТИСТИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ
  4. § 3. Надписи и данные языка
  5. § 2. Надписи и данные языка
  6. Данные археологии о древнейшей истории Индии
  7. НОВЫЕ ДАННЫЕ К ИСТОРИИ СЛОВЕНИЯ ГОРОДСКОГО ЦЕНТРА НА ТЕРРИТОРИИ UEPBA
  8. О методических принципах выделения археологических культур
  9. Условия лингвистической атрибуции археологических культур
  10. АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РАСКОПКИ МОГИЛЬНИКА ПИЧВНАРИ
  11. АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ ГУННО-АВАРСКОГО ПЕРИОДА
  12. История археологических открытий
  13. АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РАСКОПКА В ФЕОДОСИИ
  14. § 1. Археологические открытия XIX и XX вв.
  15. АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РАСКОПКИ АНТИЧНЫХ ПАМЯТНИКОВ В СЕВЕРНОМ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ
  16. АРХЕОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗУЧЕНИЕ ГОРОДОВ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ РУСИ