<<
>>

О гипотезе центров происхождения домашних животных

Теория центров происхождения культурных растений, сыграв огромную роль в изучении проблемы перехода от присваивающей экономики к производящей, не могла не отразиться и в подходе к соседней проблеме — проблеме одомашнивания животных.

Те­оретические основы гипотезы очаговости одомашнивания живот­ных никогда не были сформулированы с такой полнотой, как в растениеводстве, но разработанная группой специалистов-зоотех­ников под руководством Н. И. Вавилова схема очагов возникно­вения животноводства была положена на карту, демонстрировав­шуюся на II Всесоюзной конференции по эволюции домашних животных в 1934 г. и сопровождавшую доклад Н. И. Вавилова «Центры происхождения культурных растений и домашних жи­вотных», оставшийся неопубликованным. Карта впервые была напечатана в виде приложения к статье Я. Я. Луса (1938) без ссылки на обстоятельства ее составления и первой демонстрации ,. Сообщение о непосредственном участии Н. И. Вавилова в состав­лении этой карты было опубликовано С. Н. Боголюбским [163][164]в 1940 г., а затем она неоднократно перепечатывалась.

В первой публикации обозначения в карте представлены без соблюдения той терминологии, которой придерживался в те годы Н. И. Вавилов, то есть термин «очаг» употреблен одинаково и для основных, и для дополнительных центров доместикации, или одо­машнивания, животных. Но в статье С. Н. Боголюбского эта терми­нология соблюдена: основные, главные, наиболее крупные центры доместикации названы центрами, тогда как дополнительные — очагами. Всего выделено пять основных центров: китайско-ма- лайский^несколько видов свиней, курица, утка, китайский гусь, несколько видов шелкопряда, индийская пчела, золотая рыбка, предположительно собака), индийский (зебу, азиатский буйвол, гайял, балийский скот, индийская кошка, индийская пчела, ку­рица, павлин, собака), юго-западноазиатский (крупный рогатый скот, лошадь восточного типа, овца, коза, свинья, одногорбый верблюд-дромедар, или, как его чаще не совсем правильно назы-

Карта центров одомашнивания животных, составленная под руководством Н.

И. Вавилова. Крупными точками показаны главнейшие центры. / — китайско-малайский, II — индийский, III — юго-западноазиатский, IV — средиземноморский, V — андийский, VI — тибетско-памирский, VII — восточнотуркестанский, VIII — восточносуданский, Villa — южноаравийский, IX — абиссинский, X — южномексиканский, XI — саяно­алтайский. Мелкими точками показаны вероятные границы периферии одомашнивания лошади и крупного рогатого скота.

вают, дромадер, особый вид пчелы, голубь), средиземномор­ский (крупный рогатый скот, лошадь западного и лесного типа, овца, коза, свинья, утка, гусь, кролик, тот же, что и в Перед­ней Азии вид пчелы, кошка, гусь нильский, газель), андийский (лама, альпака, мускусная утка, морская свинка). Дополнитель­ных очагов названо семь: тибето-памирский (як), восточно­туркестанский (двугорбый верблюд-бактриан), восточносудан­ский (одногорбый верблюд-дромедар), южноаравийский (одногор­бый верблюд-дромедар), абиссинский (нубийский осел, пчела Адансона), южномексиканский (индюк), саяно-алтайский (кур­дючная овца, северный олень). Нетрудно сформулировать отли­чительные черты того теоретического подхода, который нашел от­ражение в подобной системе центров происхождения домашних животных. Он, так же как и аналогичная концепция в растение­водстве, опирается на идею дискретности формообразования до­машней фауны, хотя она выражена гораздо менее отчетливо в из­менчивости животных, чем у растений. В этом отличии нашло отра­жение разнесение одного и того же вида животных по разным центрам происхождения. Географическое размещение центров и очагов почти целиком опирается на зоолого-географические дан­ные, тем более что археологических данных о древнейшем животно­водстве, как это мы знаем теперь, было явно недостаточно для каких бы то ни было выводов. Монотонность изменчивости и огромный ареал отдельных видов заставили принять гипотезу их полицентрического введения в культуру, хотя для этого не было убедительных оснований, а теоретически это казалось маловероят­ным.

Все эти достаточно спорные моменты и обусловили, по- видимому, то обстоятельство, что гипотеза центров происхождения домашних животных получила значительно меньший резонанс, чем аналогичная и рассмотренная выше теория центров происхож­дения культурных растений.

Всё без исключения виды домашних животных испытали в ходе одомашнивания серьезные морфологические изменения по сравне­ний со своими дикими предками. Эти изменения имеют во многом сходное направление у разных форм, по поводу чего высказано мно­го спекулятивных соображений. В одном контексте с этими изме­нениями рассматривались даже изменения современных челове­ческих рас по сравнению с древними: брахикефалия, характерная для домашних животных по сравнению с дикими предковыми формами, не без оснований рассматривалась как следствие одомаш­нивания, но применительно к брахикефалии современного челове­чества (вместе с вариациями некоторых других признаков) этот взгляд привел к формулированию теоретически очень абстрактной гипотезы одомашнивания человеком самого себя, или самодомести- кации. Гипотеза эта не получила распространения, более того, в ос­нове ее лежит теоретически неоправданная аналогия между про­цессом формообразования у человека и у животных, даже домаш­

них. Между тем об опасности любых аналогий в этом случае не приходится много говорить. Скажем, брахикефализация современ­ного человека, как и брахикефализация домашних животных, по сравнению с дикими предковыми формами — несомненный факт, подтвержденный тысячами наблюдений. Но также несомненны и понижение уровня высшей нервЯой деятельности у многих до­машних видов по сравнению с их дикими сородичами, сужение диапазона поведенческих реакций, попросту некоторая тупость. А разве современный человек также более туп в умственном отно­шении, чем его предки? Даже предположение об этом нелепо. Но, повторяю, у разных домашних животных ярко выражена параллельная изменчивость. Еще Ч. Дарвин в качестве ее причины указывал на бессознательный, а затем и сознательный искусствен­ный отбор.

Но масштаб морфологических изменений у домашних животных в целом все же меньше, чем у растений, и они не утеряли полностью, как многие виды культурных растений, своего сходства с дикими предками.

Возвращаясь к приведенной схеме центров происхождения до­машних животных, нельзя не отметить, что к каждому из них приурочено происхождение одного-двух важных в хозяйственном отношении видов, а так как ареал всех основных центров очень велик, то, можно думать, вовлечение в культуру видов, приурочен­ных к центру, имело место на несовпадающих территориях. По­стулируемый полицентрический характер одомашнивания многих видов косвенно свидетельствует о том же. Поэтому само понятие центра происхождения домашних животных расплывается и имеет гораздо меньшую определенность, чем аналогичное понятие в сельскохозяйственной ботанике. Может быть, именно поэтому оно и не привилось сколько-нибудь широко в сельскохозяйственной зоологии. По-видимому, и теоретически точнее, и практически удобнее говорить не о центрах происхождения домашних живот­ных, а о центрах одомашнивания отдельных видов животных. Та­кая формулировка тем более оправдана, что по-разному осуществ­лялось вовлечение в культуру растений и животных: растения входили в культуру сериями, комплексами видов, животные одомашнивались отдельными видами; группы растений, часто состоящие из многих видов, требуют сходной агротехники, почти каждый вид домашних животных строго специфичен и по поведе­нию, и по хозяйственному использованию, требует своих, только для него пригодных приемов разведения. Следовательно, предло­женная выше формулировка представляет собой не только терминологическое уточнение. За ней скрывается принципиально иное содержание по сравнению с традиционным «очаговым» под­ходом, в то время как полицентрический путь перехода к животно­водству подчеркивается еще больше: животноводство возникло в стольких местах, сколько видов животных было вовлечено в культуру и стало домашними.

Все сказанное достаточно полно очерчивает тот путь, по ко­торому следует идти, пытаясь выявить первичные очаги возникно­вения животноводства, то есть вовлечения того или иного вида диких животных в культуру, его одомашнивания и накопления опыта его разведения в домашнем состоянии и использования.

Сох­ранение отдаленного морфологического сходства между домашни­ми и дикими формами сразу же ограничивает круг поиска аналогий домашним видам в диком состоянии, хотя между зоологами не прекращаются споры о конкретном родстве и генетической пре­емственности отдельных видов. Ареалы диких видов, родственных домашним, известны, так как зоогеография млекопитающих изучена довольно широко, хотя многие из них претерпели громад­ные изменения во времени, примером чего могут служить копыт­ные, всегда бывшие предметом охоты ископаемого человека. В этом случае на помощь приходят археологические данные хотя и непол­ные, но позволяющие восстанавливать динамику ареалов с извест­ной определенностью. Решающими эти данные являются в случаях вымерших форм, известных нам лишь в ископаемом состоянии. Таким образом, в пределах этого реконструированного ареала выбирается с опорой также на археологические палеозоологиче­ские материалы центр или, что требует в каждом отдельном слу­чае специальной аргументации, центры одомашнивания соответ­ствующего вида.

Изложенная схема анализа при сформулированной необходи­мости замены гипотезы центров происхождения домашних живот­ных более конкретной идеей центров доместикации отдельных видов прозрачно-проста, но последовательное проведение ее в практическом исследовании сопряжено со многими трудностями. Эти трудности встают как при географическом, так и при морфоло­гическом аспекте исследований. Чрезвычайно трудно восстанавли­вать цалеоареал, опираясь лишь на одни ископаемые находки, а главное, невозможно проверить правильность реконструкции и окенить, хотя бы приблизительно, сколько пробелов остается в н^ших знаниях о географии ископаемых форм. Никакие, самые изощренные экологические соображения не способны поправить дело и имеют лишь косвенное значение. Даже когда речь идет о близком к нам времени и возможности пользоваться историче­скими источниками, содержащими сведения о местах и интенсив­ности промысла, исследователь, как правило, очень осторожен в выводах и восстанавливает динамику ареала во времени с боль­шими оговорками.

Тем более сложна эта процедура, когда речь идет о полностью вымерших видах или о видах, резко изменивших географию местообитания, имеющих заведомо редуцированные ареалы, например о лошади Пржевальского, открытой в Цент­ральной Азии, но в верхнем палеолите обитавшей, по мнению многих исследователей, и в европейских степях. Поэтому палеон­тологическая литература отражает десятилетиями ведущиеся

споры по вопросам конкретного распространения тех или иных животных в разные периоды геологического' времени.

Однако эти специфические трудности палеозоогеографии до­полняются в рассматриваемом нами случае, как уже говорилось, еще некоторыми затрудняющими обстоятельствами, связан­ными с морфологией древних форм домашних животных. Морфо­логические отличия домашних животных от их диких предков выражены достаточно отчетливо, но эта отчетливость характерна лишь для современных форм. Начальные этапы одомашнивания именно потому плохо поддаются реконструкции, что они мало отражаются или совсем не отражаются в морфологии. В этой об­ласти интенсивно ведутся исследования, имеющие своей целью определить морфологические микросдвиги, обязанные своим возникновением началу доместикации, но результативность этих исследований пока невелика. Неоднократно обращалось внимание на состав первобытного стада, на якобы имевшее место преобла­дание молодых животных, и этой гипотезе также посвящена большая литература, но и подобный подход пока лишен однознач­ности и не привел к сколько-нибудь общепринятым выводам. Поэтому восстановление центров одомашнивания отдельных видов, а с ними и очагов древнейшего животноводства, несмотря на огромную уже проделанную и проводимую и сейчас работу, по­рождает все новые и новые дискуссии и далеко от желаемой яснос­ти. Похоже, что и сейчас мы находимся лишь на весьма отдаленных подступах к полному пониманию проблемы происхождения живот­новодства.

<< | >>
Источник: Алексеев В.П.. Становление человечества.— М.: Политиздат,1984.— 462 с., ил.. 1984

Еще по теме О гипотезе центров происхождения домашних животных:

  1. Домашние животные
  2. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ ЖИВОТНЫХ и РАСТЕНИЙ
  3. Дикие животные
  4. Глава 4 ДОМАШНЯЯ РЕЛИГИЯ
  5. ВОЗДЕЙСТВИЕ АНТИЧНОГО ОБЩЕСТВА НА ЖИВОТНЫХ И РАСТЕНИЯ
  6. Животные рода лам: лама, альпака, викунья, гуанако
  7. ДОМАШНЯЯ УТВАРЬ, ОБСТАНОВКА
  8. ПОХОДЫ АВГУСТА ПРОТИВ ГЕРМАНЦЕВ. ДОМАШНЯЯ ЖИЗНЬ АВГУСТА. СМЕРТЬ ЕГО. (30 г. до Р. ХЛ 14 г. п. Р. X.)
  9. Походы Августа против германцев. Домашняя жизнь Августа. Его смерть (30 г. до Р. X. — 14 г. после Р. X.)
  10. Центр и провинция