<<
>>

Общественное разделение труда

В неолитических обществах, как и раньше, внутриобщинное раз­деление труда имело прежде всего половозрастной характер. Однако с изменением качества ряда работ, с появлением новых видов дея­тельности, с ростом их трудоемкости организация труда и соотно­шение в нем различных половозрастных категорий постепенно мо­дифицировались.

Важнейшим новым видом работ в условиях производящего хозяй­ства стало земледелие. Сразу же следует оговориться, что его связь исключительно с женским трудом до недавнего времени сильно пре­увеличивалась. А между тем утверждение о безусловном преоблада­нии в нем женского труда служило некоторым авторам основой для заявлений о господствующем положении женщин у ранних земле­дельцев и об универсальности у них на этой базе материнского ро­да. Не говоря уже об отсутствии жесткой связи между типом со­циальной организации и характером разделения труда, тезис о гла­венстве женщин в раннем земледелии нуждается в уточнении. По­всюду земледельческий трудовой цикл был основан на половом раз­делении труда между мужчинами и женщинами, хотя соотношение полов в нем в разных группах было различным. Везде на мужчин возлагались прежде всего наиболее трудоемкие работы, к которым относились расчистка полей из-под деревьев, кустарников и травы, их поджог и подготовка почвы для посева. Отдельным индивидам это было не под силу, и поэтому для таких работ обычно создава­лась рабочая группа, состоявшая чаще всего из членов данной об­щины, но иногда в нее включались некоторые мужчины из соседних общин. Все они, как правило, были в той или иной степени связаны родством. Эти рабочие группы были иногда довольно многочислен­ными. У дани Новой Гвинеи они достигали, например, 15 человек. Ясно, что без такого рода помощи мужчин в подготовке участков для дальнейших работ «женское» земледелие было бы невозможным.

Во многих обществах участие мужчин в земледелии заключалось не только в этом.

У многих групп папуасов, например, мужчины часто обносили участки заборами, у маринг они помогали женам в прополке, у кума и в некоторых других горных обществах Новой Гвинеи они рыли дренажные канавы и устраивали грядки. Магиче­ские действия, призванные гарантировать высокий урожай, произ­водились здесь также мужчинами. У трумаи и куикуру Амазонии роль мужчин в земледелии была еще выше, а участие женщин сво­дилось там главным образом к сбору и обработке урожая. У куаним па (удуков) Африки женщины были вообще исключены из земле­дельческого процесса.

В некоторых обществах Новой Гвинеи половое разделение труда в земледелии принимало и другую форму. Женщины там выращи­вали обычно основные пищевые культуры, а в сфере компетенции мужчин находились растения престижно-социального значения. На­пример, у абелям разведением ямса могли заниматься только муж­чины. Ямс служил символом мужского достоинства, и выращивание ого длинной разновидности велось специально для устройства важ­ных церемоний. У кума мужчины выращивали фруктовые, орехо­плодные и масличные культуры, а также бананы, сахарный трост­ник и ряд других растений 229.

Напротив, в раннем скотоводстве, вопреки распространенному еще недавно мнению, большую роль играли женщины. Именно они ухаживали за свиньями в большинстве папуасских групп па Новой Гвинее, и по-видимому, с ними надо вообще связывать процесс доместикации животных. Однако с совершенствованием методов контроля над скотом надзор за ним постепенно перешел к подрост­кам и юношам, что широко известно в Африке и некоторых районах Азии. Кое-где со временем роль пастухов начали исполнять взрос­лые мужчины, иногда богачи, а иногда и те, кто имел в обществе приниженное положение. И то, и другое встречалось на Новой Гви­нее 230.

В некоторых случаях совершенствование технических навыков и знаний приводило к зарождению специализации в земледелии и скотоводстве. Так, у абелям родственники мужчины, прославивше­гося умением выращивать ямс, поручали ему следить за их посад­ками.

А в горах Новой Гвинеи люди аналогичным образом отдавали свиней па выпас наиболее искусным свиноводам.

В других видах хозяйственной деятельности (в охоте, рыболов­стве, собирательстве) в неолитическую эпоху не произошло прин­ципиальных изменений: охота и рыболовство оставались в основном делом мужчин, а собирательство — женщин, хотя и мужчины спо­радически принимали в нем участие. Все же и здесь порой наблю­дались зачатки специализации. Например, несмотря на безусловное убеждение пиароа Венесуэлы в том, что все мужчины должны снаб­жать общину мясом, на деле регулярной охотой занимались лишь некоторые мужчины, тогда как другие не охотились вовсе.

Как уже отмечалось, в земледельческий период возросло значе­ние коллективных ритуальных охот. Они широко известны и у па­пуасов Новой Гвинеи, и у индейцев Амазонии, где их организовы­вали силами одной или даже нескольких общин. Иногда такой же характер имело рыболовство, как это отмечалось у кубео Бразилии. У йекуана (макиритаре) Венесуэлы в охоте и рыболовстве наряду с мужчинами участвовали женщины231.

Половое разделение труда в других сферах деятельности своди­лось к тому, что женщины готовили пищу, воспитывали маленьких детей, собирали хворост, носили воду, а мужчины изготовляли ос­новные орудия труда, оружие, лодки и различные ритуальные пред­

меты. Почти везде раннее гончарство являлось делом женщин, но из этого правила имелись и исключения. Например, у яноама гру­бую керамику изготовляли мужчины, причем они же и использова­ли ее Для праздничных блюд. У ваиваи функцией мужчин было окрашивание сосудов, сделанных женщинами 232. Ткачество в неко­торых обществах считалось мужским занятием (у гуахибо), в дру­гих—женским (ваиваи) 233. Плетение корзин, циновок и других вещей почти повсюду осуществлялось мужчинами, но у куаним па (удуков) и тонга Африки оно вменялось в обязанности женщинам.

В неолите важные изменения наступили в характере й органи­зации домостроительства.

Если легкие временные хижины прежних эпох без труда создавались женщинами, то более основательные неолитические жилища требовали гораздо более существенных тру­довых затрат и их, как правило, возводили мужчины. На долю жен­щин в ряде районов приходилось лишь покрытие крыши листьями, прутьями и травой.

В раннеземледельческих обществах сколько-нибудь выраженная ремесленная специализация еще отсутствовала, хотя здесь и встре­чались мастера, превосходившие других общинников искусством в некоторых сферах деятельности. За редкими исключениями, их на­выки не наследовались, и они не были освобождены от участия в производстве продуктов питания. У папуасов чимбу и медлпа та­кие специалисты занимались изготовлением церемониальных камен­ных топоров, у арапеш и абелям — высокопрестижным художествен­ным творчеством, у кума — производством особых поясов и бараба­нов. У абелям и кума выделялись мастера по строительству куль­товых зданий, причем у кума это ремесло наследовалось. У дани и экаги (капауку) также имелись специалисты в разных сферах дея­тельности, однако они не обладали какими-либо особыми знаниями, не известными другим общинникам. У баруйя восточных гор Новой Гвинеи некоторые операции по добыче соли были доступны лишь небольшому числу посвященных.

Абсолютно та же картина встречалась у ранних земледельцев и в других районах мира. В некоторых общинах на Соломоновых о-вах лишь немногие мужчины обладали искусством резьбы по де­реву и имелй поэтому высокий социальный статус. Однако они не освобождались от сельскохозяйственного труда. У ваиваи Гвианы выделялись люди, более искусные, чем другие, в определенных ви­дах производства (в гончарстве, плетении и т. д.), уделявшие им поэтому больше внимания. Например, лишь один человек у них умел изготовлять стулья, он-то и снабжал ими всех других. У кубео только влиятельные люди обладали специальными знаниями, необ­ходимыми для производства ритуальных предметов. По-видимому, об аналогичном характере разделения труда свидетельствуют и так называемые «мастерские», фиксирующиеся археологами в неолити­ческих поселках в самых разных регионах мира.

Дальше всего ремесленная специализация зашла у африканских

тонга. У них ремесло передавалось по наследству в пределах ли- ниджей, а его продукция широко обменивалась на зерно и скот, ос­вобождая ремесленников от необходимости регулярных полевых работ. Однако пример с топга, возможно, не типичен для неолитиче­ских обществ, так как тонга обитали в области, где железный век наступил уже полторы тысячи лет назад, сами умели плавить же­лезо и издавна общались с более развитыми группами 234.

Помимо внутрпобщинного разделения труда, в неолите большое значение получило п межобщинное, связанное с самыми разнооб­разными системами обмена. Первым на огромную роль межобщин­ного разделения труда в неолите указал Ф. Энгельс, назвавший выделение «пастушеских племен» из остальной массы варваров «первым крупным общественным разделением труда» 235. Это выска­зывание относится к тому времени, когда скотоводство считалось бесспорно древнейшим видом производящего хозяйства. Поэтому в свете новейших открытий оно нуждается в комментарии, тем более что в работах современных авторов допускаются по меньшей мере три его различные трактовки. Некоторые специалисты до сих пор связывают первое общественное разделение труда с выделением ко­чевого скотоводства, однако, как сейчас установлено, это событие произошло лишь в конце бронзового века. Впрочем, в последние го­ды отдельные авторы находят возможным возводить этот процесс к началу бронзового века, когда кое-где появились древнейшие груп­пы подвижных скотоводов. Другие исследователи видят в нем пере­ход к производящему хозяйству, совершившийся на несколько ты­сячелетий ранее, а становление кочевого скотоводства называют «вторым крупным общественным разделением труда». Наконец, по мнению третьих, первое общественное разделение труда означает вообще развитое «разделение труда между общинами», причем оно возникло лишь с появлением регулярного прибавочного продукта236.

Накопленные к настоящему времени данные позволяют предпо­лагать, что Энгельс имел в виду именно возникновение существенно различавшихся между собой хозяйственных систем, локализовав­шихся поблизости друг от друга и время от времени обменивавших­ся своей продукцией.

У низших охотников и собирателей также могли отмечаться некоторые особенности в системах хозяйства, но роль обмена у них была минимальной благодаря высокой подвиж­ности, обычаю взаимопосещений, преобладанию обмена услугами над обменом вещами и т. д. Кроме того, необходимость в обмене у них вызывалась главным образом неравным распределением есте­ственных ресурсов, а также некоторыми социальными, а не хозяй­ственными факторами.

Напротив, у высших охотников, рыболовов и собирателей и ран­них земледельцев и скотоводов обмен получил гораздо большее значение и достиг несравненно более высокого уровпя развития, что вызывалось следующими факторами. Во-первых, оседлость ограни­чила доступ к разнообразным ресурсам и повысила степень изоля­

ции общин. Наряду с этим, во-вторых, потребность в различных ви­дах сырья и экзотических (престижных) изделиях не только не упа­да, но, напротив, возросла в связи с усложнением культуры в целом. В-третьпх, рост продуктивности хозяйства время от времени давал избыточный продукт, годный для обмена. Первые два фактора де- дали обмен желательным и даже необходимым, а последний по­зволял его реализацию. С ростом изоляции общин обмен наряду с хозяйственной ролью начал во все возрастающей степени играть важную социальную роль, будучи эффективным механизмом уста­новления и укрепления социальных связей. Он производился не только между неолитическими обществами, близкими по уровню развития и различающимися по хозяйственной ориентации, но и между ними, с одной стороны, и низшими охотниками и собирате­лями, с другой. В последнем случае уже не было речи о регулярном избыточном продукте, который у охотников и собирателей отсутст­вовал. Такой обмен позволял им реализовать временные излишки пищи п получать важные средства и стимулы для интенсификации своей хозяйственной деятельности. Одновременно он делал их жизнь более стабильной. Ярким примером этого служит ситуация, сложив­шаяся в восточных районах расселения пигмеев-мбути, где хозяйство и образ жизни охотников и собирателей существенно перестроились в условиях обмена с соседними земледельцами 237.

Неолитические системы обмена отличались многообразием, при­чем некоторые общества входили одновременно в несколько таких систем. Так, моту южного побережья Новой Гвинеи знали три раз­личные системы обмена. К первой относился межобщинный обмен внутри самой общности моту. Люди поставляли друг другу то, чем были богаты: растительную пищу, лодки, крабов, дерево для строи­тельства, раковинные бусы и клыки боровов. При этом две послед­ние категории вещей изготовлялись только в двух общинах. Ко вто­рой системе относился межплеменной обмен с ближайшими иноэт- ничнымп соседями, койта и койяри, которым моту поставляли кера­мику, кокосовые орехи, рыбу, соль, ожерелья из собачьих зубов и раковин, получая взамен растительную и животную пищу, перья птиц, одежду из тапы, циновки, бетель, табак и т. д. Койяри снаб­жали своих соседей и известью, которую они одни умели изготов­лять из раковин. К третьей системе относился дальний обмен с на­селением, обитавшим в 300—350 км к северо-западу от моту.

Если первые две системы предполагали индивидуальное партнер­ство и лишь иногда вторая из них требовала специальных «торго­вых походов», то третья вообще не могла бы существовать без даль­них экспедиций. Такие экспедиции «хири» заранее планировались, их участники специально вербовались из мужчин, обладавших высо­ким статусом, а руководили ими лидеры отдельных поселков. Экспе­диция отправлялась в путь на несколько месяцев (до 5). В ней Участвовало несколько десятков мужчин, которые везли на обмен До 30 000 глиняных горшков, изготовленных женщинами, а также

украшения из раковин, клыки боровов и каменные топоры. За это* они получали саго и дерево для строительства новых лодок. По воз­вращении каждая такая экспедиция привозила до 600 т саго, кото­рое надолго обеспечивало людей пищей. Жители отдаленных райо­нов Папуасского залива в свою очередь устраивали подобные же· экспедиции к моту 238.

Свойственные моту системы обмена в целом типичны для неоли­тических обществ. Повсюду обмен с ближайшими соседями велся, как правило, индивидуально на основе партнерства, а из отдаленных районов необходимые предметы получали либо путем посредниче­ского обмена, т. е. с помощью тех же партнеров, либо устраивая особые экспедиции. Последние известны на Новой Гвинее не только* у прибрежных моту, но и у горцев (кума, дани и др.), а в Южной Америке — у йекуана (макиритаре) и других групп.

Если низшие охотники и собиратели вели обмен в основном сырьем и иногда готовыми изделиями, а пищу в случае надобности получали с помощью обычая взаимопосещений, то неолитическое население обменивалось как пищевыми, так и непищевыми (сырье и готовые изделия) ресурсами. Люди обменивали те предметы, ко­торыми они были особенно богаты, на те, в которых нуждались. На­пример, чамбри обитали в среднем течении р. Сэпик (Новая Гви­нея), где водилось много рыбы, однако у них часто случались пе­ребои с растительной пищей. Поэтому они регулярно обменивали рыбу с соседними горцами на саго. Интересно, что этим обменом здесь занимались женщины. Корофейгу, обитавшие в горном райо­не, где часто случались заморозки и неурожаи, специально разво­дили свиней для обмена на растительную пищу. Со временем с раз­витием скотоводства такого рода обмен стал обычен, и примеры его до сих пор во множестве встречаются во мпогпх областях Азии и Африки.

В свете такого обмена особые преимущества получали группы, на территории которых находились какие-либо ценные природные ресурсы, и прежде всего соль. На Новой Гвинее эти группы (сайо- лоф, баруйя, корофейгу, энга, дугум дани) либо сами вели обмен солью, либо позволяли соседям устраивать сюда специальные экспе­диции, за что с них взималась определенная плата. Дугум дани, на­пример, получали от них свиней. Поэтому такие общины, обитав­шие по соседству с солеными озерами, нередко были необычно бога­ты, особенно если у этих озер происходил обмен и другими вещами и возникало нечто вроде примитивных рынков, что отмечалось у эпга.

Баруйя использовали соль .растительного происхождения, ко­торую они сами и добывали, для внутриплемепного и межплеменного обмена, получая за нее сырье для производства (камень), оружие (луки, стрелы, каменные булавы), предметы роскоши (церемони­альные украшения), тапу и известь для приготовления бетеля.

Пиароа Венесуэлы получали от иноязычных соседей зубы ягуа­

ров и галлюциногены (от гуахибо), отщепы для производства терок (у мако), тростник для духовых ружей-сарбакапов (у йекуана).

В ряде случаев отдельные этнические группы или общины, спе­циализировавшиеся на межплеменном обмене, получали определен­ные преимущества в социальном развитии и пользовались ими для расширения сферы своего влияния и достижения высокого престижа среди окружающих их общностей. Нередко такие группы отлича­лись в своем районе и относительным богатством, как показывает пример маилу на юго-востоке Новой Гвинеи и манус на о-вах Ад­миралтейства 239.

О развитии межплеменного обмена можно судить и по археоло­гическим материалам, свидетельствующим о широком распростра­нении различных сортов кремня и обсидиана, керамики, драгоцен­ных и полудрагоценных камней, минеральных красок и раковин, янтаря и т. д. па протяжении неолита в самых разных областях ми­ра. К настоящему времени удалось локализовать несколько центров добычи обсидиана и проследить особенности его распространения. Население ирано-иракского пограничья и ряда областей Сирии по­лучало обсидиан в основном из района оз. Ван, центральноанатолий­ские источники обеспечивали им многие области Анатолии и Леван­та вплоть до Южной Палестины, обсидиан с о. Мелос проникал в Западную Анатолию и Грецию, в Центральном Средиземноморье главные его источники располагались на о-вах Сардиния, Липари, Пантеллерия и Палмарола, общины Центральной Европы пользова­лись прежде всего восточнословацким обсидианом, а в энеолитиче- ские поселки Закавказья и Дагестана обсидиан поступал из ряда месторождений Грузии и Армении. При этом наиболее интенсивные контакты наблюдались в радиусе 250—350 км от обсидиановых ме­сторождений, где в ряде случаев из обсидиана изготовлялось до 80—100% каменных орудий.

Свои месторождения обсидиана имелись и в Океании. Они рас­полагались в Западной Меланезии на о-вах Лоу, Талесиа и Фергюс- сон. Обмен велся кое-где сырьем, а кое-где и готовыми изделиями, причем последнее было в большей мере характерно для районов, значительно удаленных. от месторождений. Судя по переднеазиат­ским данным, обсидиан местами проникал на расстояние до 800— 1000 км, а в Океании благодаря деятельности носителей культуры лапита он распространялся из Западной Меланезии на восток вплоть До Новых Гебридов на расстояние до 2700 км. Все это свидетель­ствует о весьма оживленных контактах в эпоху неолита и о высо­кой подвижности населения. В Передней Азии и в Северо-Восточном Средиземноморье отмеченные интенсивные связи установились еще в раннем неолите, а в Центральном Средиземноморье и Центральной Европе они особенно интенсивно развивались в позднем неолите. В Восточной Африке аналогичное явление наблюдалось во II—I тыс. До н. э. благодаря деятельности подвижных скотоводческих кол­лективов.

Другим важным показателем широких обменных связей в Европе является распространение кремня и кремневых орудий, достигшее своей кульминации в позднем неолите, когда происходило бурное становление кремнедобывающего производства 240. При изучении древних систем обмена всегда следует помнить о том, что до нас до- ходят лишь те их свидетельства, которые способны долго сохранять­ся. Между тем основная масса обмениваемой продукции (пища, тка­ни, деревянные и кожаные изделия, соль и пр.), к сожалению, ни­каких следов в археологических материалах не оставляет.

До сих пор речь шла главным образом о межплеменном обмене. Однако обмен производился и между отдельными общинами, хотя и далеко не везде. В ряде случаев наблюдалась даже специализация отдельных общин. Она хорошо изучена у тангу Новой Гвинеи, где каждая из четырех общин славилась производством каких-либо осо­бых вещей (глиняных горшков, сумок, бетеля, саго и т. д.) 241. То же самое отмечалось в Южной Америке в верховьях р. Шингу, у яноама и в других местах. Особенностью межобщинного обмена внутри эт­нолингвистической общности было то, что он либо вообще не имел хозяйственного значения (например, обмен козы на козу у куаним па и пр.), либо его хозяйственное значение было весьма.относитель­ным, т. е. специализация отдельных общин поддерживалась искусст­венно. Так, у яноама такая специализация не вызывалась хозяйст­венной необходимостью, ибо каждая община могла сама снабжать себя всем необходимым. В Южной Америке широко была распро­странена практика, по которой некоторые группы не изготовляли керамику только потому, что могли получить ее у соседей. Однако при ухудшении отношений с соседями они без труда начинали са­ми обеспечивать себя глиняными горшками242. Все это наводит на мысль об особой роли межобщинного обмена, призванного в первую очередь устанавливать и укреплять социальные связи. Как правило, он имел форму дарообмена, символизировавшего готовность партне­ров во всем помогать друг другу и в случае необходимости делиться имуществом. У яноама межобщинный обмен служил, в частности, заключению военных союзов.

В настоящее время в науке ведется дискуссия о соотношении хозяйственных и социальных факторов в первобытном обмене. Од­ни авторы считают первичными первые243, другие — вторые244. Как бы ни ’решался этот вопрос, ясно, что в неолите важное значе­ние имели и те, и другие факторы, однако их соотношение в разных видах обмена было различным. Последнее хорошо осознавалось са­мими людьми. Так, куаним па знали два типа обменов. Первый, в форме эквивалентного, часто тождественного дарообмена, они назы­вали «уан». Он велся только между родственниками и друзьями, т. е. внутри этнолингвистической группы, для укрепления социаль­ных связей. Второй — они называли его «йол» — имел хозяйствен­ное значение и был невозможен между родственниками. Его прак­тиковали лишь в отношениях с соседними народами 245. Абсолютно

так же классифицировал обмен и И. Голдмэн со слов индейцев-ку- бео 246. «Немой обмен», хорошо известный этнографам, был характе­рен именно для межплеменных, а не внутриплеменных отношений.

Вместе с тем отмеченное разграничение сфер действия двух ви­дов обмена встречалось не везде. У некоторых островитян Соломо­нова моря (тробрпапцы, добуанцы и др.) символический дарообмен «кула» служил установлению дружественных отношений, способст­вовавших развитию обмена хозяйственно важными предметами между населением разных островов 247. Следовательно, рамки дейст­вия обоих видов обмена были здесь идентичными.

В описанных системах обмена уже в неолитическую эпоху кое- где начали вырабатываться определенные обменные эквиваленты, которые в литературе принято называть «первобытными деньгами». Например, на Соломоновых о-вах функционировало несколько таких эквивалентов, представлявших собой либо особые виды раковин или раковины, обработанные особым способом, либо красные птичьи перья. У баруйя Новой Гвинеи и в ряде других обществ в этом ка­честве использовали соль. А в системе маилу па юго-востоке Новой Гвинеи эквивалентом служили глиняные горшки, причем они уже обладали стандартной ценой: за один горшок можно было получить пли связку бананов, илц 10—12 клубней таро, или корзину батата, или одну рыбу и т. д.248 Впрочем, возможно, возникновение такой урегулированной системы цен было относительно поздним явлением. Первоначально же она отсутствовала, в чем и состояла одна из спе­цифических особенностей «первобытных денег». Ведь поскольку у разных племен существовали свои системы цен, один и тот же экви­валент мог выражать у них разную стоимость. Кроме того, такой эквивалент никогда не имел универсального характера, так как на него можно было обменять долько строго определенные категории вещей. Поэтому в разных системах обмена и социальных отношений в одном и том же обществе могли использоваться песколько разных эквивалентов. Еще одной особенностью «первобытных депег» была их полифункциональность: их роль не сводилась к участию в обме­не, так как они одновременно могли служить символом высокого социального положения и богатства, украшениями и амулетами, ис­пользоваться в ритуалах и церемониях и т. д. Возможность именно такой интерпретации некоторых видов древних керамических сосу­дов, каменных топоров и украшений, к сожалению, еще недоучиты­вается археологами.

5.

<< | >>
Источник: БРОМЛЕИ Ю.В.. ИСТОРИЯ ПЕРВОБЫТНОГО ОБЩЕСТВА. Эпоха первобытной родовой общины. Том 2. МОСКВА. «НАУКА». 1986. 1986

Еще по теме Общественное разделение труда:

  1. § 2. Первое крупное общественное разделение труда.
  2. § 4. Второе крупное общественное разделение труда.
  3. Первое великое обществленное разделение труда
  4. Хозяйственная жизнь и орудия труда
  5. Древнейшие орудия труда
  6. РАЗДЕЛЕНИЕ ЦАРСТВА ИУДЕЙСКОГО
  7. Разделение империи на Западную и Восточную
  8. Разделение царства
  9. VI РАЗДЕЛЕНИЕ ЦАРСТВА ИУДЕЙСКОГО
  10. ГУННЫ ДО ИХ РАЗДЕЛЕНИЯ НА ЮЖНЫХ И СЕВЕРНЫХ
  11. Общая характеристика орудий труда верхнего палеолита
  12. О РЕНТАБЕЛЬНОСТИ ТРУДА РАБОВ В ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОМ ЕГИПТЕ*
  13. Каменные и медные орудия труда. Ремесла раннего царства
  14. № 33. ПЕРВОЕ МАССОВОЕ ПРИМЕНЕНИЕ ТРУДА РАБОВ НА ОСТРОВЕ ХИОСЕ
  15. 2. Продолжение разделения Римской империи. Гонорий и Аркадий. Стилихон и Аларих. Вестготское государство
  16. Глава 3. Древнее царство Египет. Орудия труда из меди и камня