Организация власти и социального контроля

Представление о том, что за отсутствием формализованной вла- . сти в первобытном обществе господствовала анархия, безнадежно устарело. В первобытности имелись строгие системы норм, регули­ровавшие взаимоотношения между людьми и до определенной сте­пени стимулировавшие те или иные их поступки ³⁷⁰.

Коллективизм, тесно связанный с наличием широкой социальной сети, которая только и помогал'а людям преодолевать жизненные невзгоды, неизбежно должен был опираться на нормы, до определен­ной степени ограничивавшие свободу действий отдельных индивидов. «Забота о благе индивидуума была производной от блага общины, а не наоборот. Моральный кодекс носил подлинно коллективный ха­рактер» ³⁷¹.

Первобытные нормы не различали мотивов и результатов про­ступков, и наказание определялось прежде всего характером совер­шенного преступления. При этом главенствующим принципом была эквивалентная компенсация («око за око, зуб за зуб»), на чем и ос­новывались всевозможные выплаты и штрафы за понесенный ущерб, кровная месть и т. д. Вместе с тем при вынесении решениД о том или ином наказании люди учитывали и личность преступника, преж­де всего его родственные и общинные связи. Поэтому отношение к проступкам родичей или членов своей общины коренным образом отличалось от реакции на преступления чужаков. Убийство чужака вообще не считалось преступлением. Зато родичи убитого в этом случае жестоко мстили убийце и его близким, чаще всего устраивая вооруженное нападение. Лишь в редких случаях, когда произошло непреднамеренное убийство, можно было откупиться определенными материальными ценностями.

Совершенно иная картина наблюдалась при убийстве сородича. В принципе первобытные нормы требовали добрых взаимоотноше­ний внутри рода или общины, где конфликты старались решать мир­ным путем. И все же убийство сородичей встречалось. В этом случае в силу вступал принцип обеспечения прежде всего интересов со­циальной группы. Так, папуасы-гадсуп говорили: «Один из наших братьев мертв, не будем умирать все». Преступник у них подвергался чисто символическому наказанию. Они ставили его в центре поселка, давали ему щит и стреляли в него из луков, стараясь не только не убить, но даже и не ранить его. У некоторых других папуасов Во­сточных гор преступнику мстили ближайшие родичи убитого или же такое преступление вообще оставалось безнаказанным. Во вс'яком случае, община предпочитала не вмешиваться в такого рода кон­фликты.

То же самое происходило и при совершении ряда других про­ступков внутри социальной группы (нарушение супружеских и иму­щественных прав). В крайнем случае наказание сводилось к общест­венному устному порицанию, но на более жесткие санкции община в Восточных горах Новой Гвинеи не решалась. У африканских тонга наказание сородича принимало еще более своеобразную форму. Так как его близкие были не вправе применять к нему какие-либо санк­ции, будучи обязаны оказывать друг другу всемерную поддержку, они просили устыдить нарушителя норм тех своих партнеров, с которыми они были связаны, так называемыми шуточными отношениями³⁷².

С разложением общинно-родовых связей, переходом от родовой общины к соседской, укреплением* имущественных прав отдельных общинников описанный порядок менялся и родственные отношения переставали служить гарантом безнаказанности при совершении про­ступков против своей общины. В отличие от папуасов Восточных гор у более развитых папуасов-экаги в западном районе Новой Гвинеи существовали гораздо более разработанные и более жесткие нормы. Там убийство сородича безусловно осуждалось общиной и убийцу всегда казнили его ближайшие родичи: братья, дядья и пр.

Весьма типичный пример описанных порядков зафиксирован К. Ридом у папуасов гахуку-гама ³⁷⁴, где во взаимоотношениях между людьми царил принцип «идеального равновесия». Согласно послед­нему папуасы руководствовались такими моральными нормами, как «не вредить родичу», «быть готовым всегда отомстить за проступок» и т. д. Коллективистская мораль требовала от людей умения уступать и не проявлять упорства в выступлениях против мнения большинства. Она же создавала некоторые препятствия процессу социального рас­слоения: нельзя было иметь имущества значительно больше, чем у других; нельзя было дарить больше, чем одариваемые могут вернуть, и т. д. В некоторых обществах праздники с характерным церемо­ниальным обменом ставили своей целью прежде всего поддержание равновесия между общинниками. Сверстники обязаны были прохо­дить основные жизненные рубежи (инициация, помолвка, брак, обза­ведение собственным хозяйством и пр.) примерно одновременно. От­ступление от этого правила наносило серьезную моральную травму, и отставшие от своих сверстников юноши нередко кончали жизнь самоубийством.

Другой важной нормой было соблюдение принципа старшинства: сын обязан был слушаться отца, а младший брат — старшего. Кстати, во многих случаях это подчеркивалось терминологическим различием младших и старших сиблингов. Старшинство давало определенные основания претендовать на руководство, хотя, как мы увидим ниже, в позднеродовом обществе наряду с ним существовали и другие ме­ханизмы, открывавшие путь к власти. Во всяком случае, во всех обществах юноши, не прошедшие определенных церемоний, не вы­платившие долги, не вступившие в брак, не обзаведшиеся собствен­ным хозяйством, т. е. не вошедшие еще в категорию взрослых муж­чин, не могли наравне с последними участвовать в общих собраниях и не имели там права голоса.

Высшим органом власти в позднеродовом обществе было собра­ние общинников. Чаще всего оно устраивалось в мужском доме и со­стояло исключительно из взрослых мужчин, каждый из которых мог свободно излагать свое мнение, но у гадсуп, например, на собрании присутствовали и все желающие. Собрания созывались лишь в особо

сложных ⅛ серьезных ситуациях. Их устраивали намеренно, если речь шла об^ организации какой-либо хозяйственной деятельности, ссуществленйи военного набега, приеме новых членов в общину и т. д. Они могли возникать и стихийно, в случае ссор, проступков или провинностей. Дела, связанные с интересами каких-либо лиц или групп, решались при участии всех заинтересованных сторон. Обычно собранием руководили наиболее уважаемые мужчины, обладавшие красноречием, и именно один из них имел право предлагать собра­нию то или иное решение, однако именно предлагать, а не навязы­вать. Дискуссия велась до тех пор, пока не достигалось согласие и принятое решение не получало поддержку большинства, в том числе и понимания со стороны наказуемых. Решение могло выноситься только с согласия всего собрания. Обычно в его основе лежал кол­лективный опыт, опиравшийся на те или иные имевшие место в прошлом прецеденты. Несогласным предоставлялась возможность по­кинуть общину. Серьезные разногласия внутри общины действи­тельно нередко приводили к ее расколу и уходу части общинников на новое местожительство.

В принципе каждый взрослый мужчина не только имел голос в общем решении, но и мог стать инициатором и руководителем за­думанного дела. Важно было лишь убедить общинников и организо­вать их. Так, длй строительства нового дома или для расчистки но­вого участка земли, что было не под силу одной семье, ее глава при­зывал на помощь группу родственников и соседей, а по окончании работ устраивал пир.

В ранний период ссоры в позднеродовом обществе возникали главным образом из-за супружеской неверности и обвинений в кол­довстве. Чаще всего такого рода конфликты решались с помощью той или иной компенсации, которую ответчик выплачивал истцу.

И все же одного общественного мнения и норм коллективной мо­рали оказывалось недостаточно для того, чтобы управлять обществом. В некоторых ситуациях нужны были люди, поддерживавшие эти нормы своим авторитетом или даже изменявшие их. Такого рода главари встречались еще в раннеродовом обществе, однако в неолите с развитием социально-экономических отношений и увеличением раз­меров и усложнением структуры отдельных общин их положение и

функции существенно изменились. У низших охотников и собирате­лей общины были относительно невелики и строились ца основе ка­кой-либо одной родовой группы. Поэтому проблема управления ими не вызывала сколько-нибудь серьезных затруднений./Лишь единич­ные мужчины обладали здесь знаниями и опытом, необходимыми для руководства общиной. Как правило, ими оказывались самые старые мужчины, которых издавна принято называть «старейшинами». Так как большинство членов этих общин было связано кровным родством, власть сплошь и рядом передавалась между сородичами, что и поро­дило иллюзию существования здесь наследственного порядка пере­дачи власти. На самом деле принцип формального наследования вла­сти возник гораздо позже, в эпоху классообразования. Об этом сви­детельствует тот факт, что его не было у ранних земледельцев и скотоводов, хотя в этот период начали складываться предпосылки его формирования.

Отсутствие принципа наследования, т. е. формализованного ме­ханизма передачи власти, породило в неолите своеобразную форму соперничества, на основе которой развилась широко распространен­ная у ранних земледельцев и скотоводов система лидерства. Действи­тельно, теперь уже не единичные, а многие мужчины в пределах общины обладали сходными родовыми статусами, а таюце знаниями и навыками, которые в равной мере позволяли каждому из них взять на себя руководство общиной. Это и порождало соперничество, при­нимавшее в разных обществах самые разные формы. Чаще всего оно выливалось в форму престижно-социальных пиров, но иногда прини­мало такой специфический облик, как песни «охо» у ваиваи.

В условиях соперничества главным залогом успеха являлись лич­ные качества претендентов на власть: физическая сила, агрессив­ность, ораторское искусство, умение организовывать людей и ладить с ними, багаж различных знаний, хозяйственные навыки, ритуальное искусство и т. д. В разных обществах соотношению этих качеств при­давалось разное значение, и лишь обладатели некоторых из них име­ли реальные шансы стать лидерами. Так, в восточных горах Новой Гвинеи лидерство функционировало главным образом в военной сфе­ре, и поэтому основными качествами лидера там считались агрес­сивность, смелость и военный талант. У арапеш в связи с исключи­тельным местом изобразительного искусства в системе ритуалов, иг­равших огромную социальную роль, руководство общественными де­лами возлагалось на художников и скульпторов. Абелям почитали искусных земледельцев, выращивавших необычно крупные клубни ямса. В центральных горах Новой Гвинеи первое место занимали организаторские способности и ораторское искусство ³⁷⁵.

В ряде случаев лидерство было привилегией колдунов, что, од­нако, не являлось универсальной закономерностью и зависело от соотношения социальной и религиозной сфер. Как правило, многие общинники могли отправлять большинство религиозных ритуалов самостоятельно. Только особо важные ритуалы находились в веде­

нии специальных колдунов, но роль этих колдунов в обществе была весьма различной. Например, кубео наделяли их определенной властью, но весьма ограниченного свойства, и лидерство здесь ни в коей мере не бйло связано с религиозной сферой. У йекуана колдуны обладали особыз^ статусом. Их бодлись и уважали, однако само по себе умение колдовать еще не давало права на должность лидера. Колдун мог стать лидером, лишь проявив необходимые для этого спо­собности, не связанные с религией. Зато у пиароа, камаюре, добуан- цев и др. лидеры общин являлись одновременно и колдунами. В не­которых африканских обществах, например у маджангир, колдуны обладали более широкими возможностями в организации людей, чем лидеры общин, и нередко распространяли свое влияние на довольно крупные территории ³⁷⁶.

По-видимому, роль религии в системе власти возрастала с разви­тием культа предков. Этому способствовало распространение идеи о наличии у людей особой сверхъестественной силы, от величины которой зависели их способности в общении с внешним миром. В Ме­ланезии такую силу называли «мана», тив Африки звали ее «цав», кубео Южной Америки— «парие». Со временем возникло представ­ление о том, что эту силу можно наследовать физическим путем. И на этой основе развилась особая форма каннибализма, при которой люди стремились поедать трупы своих выдающихся деятелей или же пепел от их сожжения, считая, что тем самым они приобщались к могуще­ству последних.

Во многих африканских обществах важной функцией лидера было установление «контактов» с духами предков и общение с ними в интересах общины (талленси, иракве и др.).

Власть лидера покоилась не только на его личных качествах, но и зависела от размеров группы, оказывавшей ему поддержку. По­этому вербовка многочисленных сторонников была одним из главных путей к лидерству. Так как в однородовой общине соперниками ока­зывались классификационные братья, находившиеся формально в равных отношениях со своими родичами, то единственной возмож­ностью расширить социальную базу своих претензий на лидерство являлось для них привлечение сторонников извне. Иначе говоря, в борьбе между собой они стремились опираться на поддержку род­ственников и свойственников. В одних местах это осуществлялось с помощью раздач пустующих общинных земель в пользование при­шельцам (на Новой Гвинее), в других — с помощью удачной выдачи сестер замуж (в некоторых обществах Южной Америки). Повсюду для повышения своего авторитета и вербовки сторонников лидеры и претенденты на эту должность устраивали потлачевидные пиры.

Если первоначально лидеры происходили, как правило, из доми­нировавшей в общине группы (у Яноама и талленси, например, из самого крупного линиджа), то с возрастанием оседлости основную роль начало играть право первопоселения. Иначе говоря, возникла иерархия родовых коллективов, по которой наибольшим престижем

пользовались линиджи, происходившие по прямой линии^,от тех, кто поселился в данном месте впервые. Из этих линиджей 3 первую оче­редь и избирались новые лидеры. Такой порядок лучше всего изучен в Африке (маджангир, тонга и др.), но он встречался и в других местах (например, у абелям на Новой Гвинее и кубео в Амазо­нии).

Имущественный достаток на первых порах не играл почти ника­кой роли в развитии системы лидерства, однако постепенно богатство становилось все более важным фактором, определявшим престиж че­ловека в обществе. Это диктовалось тем, что многие функции лидера начали требовать все больших и больших имущественных затрат, ко­торые были под силу лишь обеспеченным людям. Регулярное устрой­ство пиров и организация ритуалов, прием гостей и материальна!я по­мощь сородичам, наконец, просто проявление щедрости по тем или иным поводам — все это заставляло лидеров идти на значительные материальные затраты. Правда, благодаря системе ответных даров эти затраты всегда окупались. Лидеры принимали участие в общем труде и всюду должны были возделывать более крупные участки земли. Впрочем, сколь бы ни были велики их собственные трудовые усилия, им везде приходилось привлекать для этого дополнительную рабочую силу, вербуя ее прежде всего из членов своей общины.

Однако самый большой вклад в создание необходимых излишков пищи вносили женщины, и поэтому во многих районах мира лидеры стремились к многоженству. Женщины не только заботились о запа­сах пищи, но принимали живейшее участие в организации пиров и церемоний. Вот почему порой встречались и такие случаи, когда смерть жены заставляла прежнего лидера уступать свое место дру­гому, ибо он уже не справлялся с возложенными на него функциями (например, у ваиваи) ³⁷⁷.

Лишь в немногих раннеземледельческих обществах, например у трумаи, лидеры были освобождены от земледельческого труда. Но и там они активно участвовали в охоте, рыболовстве* и сами изготов­ляли орудия труда ³⁷⁸.

С возрастанием роли богатства в системе лидерства высокий пре­стиж и реальная власть перестали отождествляться* Так, у папуасов- дани человек, достигший высокого престижа смелостью в бою, не имел реальной власти, если был беден и не мог участвовать в со­циальных мероприятиях с той регулярностью, которая требовалась лидеру ³⁷⁹. _y

Как явствует из всего вышеописанного, богатство в рассматривае­мый период было важно не само по себе, а лишь как существенный фактор, обусловливавший степень участия в социальной жизни. На­копление богатства в виде сокровищ еще было невозможным, так как это противоречило господствовавшим нормам распределения общест­венного продукта. Людей, скопивших особенно крупные запасы, в той или иной форме заставляли делиться с окружающими, а в случае отказа могли даже убить (это известно у экаги).

На разных стадиях развития неолита функции лидерства весьма существенно различались. В некоторых мелких наиболее отсталых обществах необходимости в лидерах вообще не было, и социальные конфликты выносились на обсуждение собрания взрослых мужчин. Так происходило, например, в некоторых папуасских группах в райо­не р. Сэпик. В более развитых обществах функции лидеров посте­пенно становились все более разнообразными. Они являлись органи­заторами общественных работ в земледелии, рыболовстве и охоте, руководили важными ритуалами, принимали главное участие в ре­шении внутренних конфликтов, представляли общину во внешних сношениях, иногда хранили церемониальные предметы. В некоторых случаях лидеры являлись посредниками в общении общины с «ми­ром духов», а с развитием культа предков начали играть важную роль в его ритуалах. У индейцев северных районов Южной Америки, где лидер считался «владельцем» общинного дома, строительство последнего представляло собой своеобразные выборы, так как только его организация давала право на лидерство. Иногда, как, например, у форе Новой Гвинеи, лидерство заключалось главные образом в ру­ководстве военными операциями. У кубео хозяйственная роль лиде­ров была минимальной и сводилась к организации производства пива для пиров. Кроме того, лидеры у кубео выращивали особого рода нар­котические растения и снабжали ими всех членов общины. В некото­рых случаях власть лидера ограничивалась сферой межобщинных отношений, а решение внутренних конфликтов входило в компетен­цию собрания общинников. С развитием межобщинного обмена его основные нити очень часто попадали в руки лидеров, которые тем самым повышали свое влияние среди общинников (Центральная Новая Гвинея, пиароа и др.).

Что касаетад размеров власти лидеров, то она в ранний период была невелика. Лидеры не имели права ни командовать, ни приказы­вать и не обладали аппаратом физического принуждения. Их руко­водство покоилось на их личном авторитете и сводилось к советам, просьбам и уговорам. Нередко лидер личным примером привлекал людей к участию в общественных работах. Вместе с тем, будучи тесно связаны с личными качествами лидера, рамки этой власти в конкретных ситуациях могли существенно колебаться. Этнографам известны лидеры, которые держали общинников в страхе и не терпе­ли неповиновения. На Новой Гвинее этим отличался, например, Ма- тото, лидер папуасов-таирора, а в Южной Америке подобного типа лидеры встречались у яноама. Один из последних время от времени убивал зачинщиков ссор, а другой изгнал из общины всех своих братьев, претендовавших на лидерство наравне с ним ³⁸⁰.

В неолите система власти впервые обрела иерархический харак­тер. Чаще всего встречалось два уровня иерархии: на общинном уров­не руководителями являлись лидеры, а на уровне отдельных домо­хозяйств — старейшины, главы отдельных линиджей, отцы семейств. Все черты лидерства, отмеченные выше, не относились к системе

власти на низшем уровне. Там главными принципами оставались родство и старшинство.

Власть надобщинного характера в неолите встречалась лишь в наиболее развитых обществах. В редких исключениях, как, напри­мер, у пиароа, несколько общин составляли весьма непрочное объ­единение, возглавлявшееся наиболее влиятельным из лидеров этих общин. С его смертью такое объединение чаще всего распадалось. Наиболее четкая многоступенчатая иерархия власти известна этно­графически у развитых земледельцев центральных и западных райо­нов Новой Гвинеи. Там родовые подразделения разных уровней сег­ментации составляли ядра соответствующих территориальных групп, которыми и руководили лидеры. Однако и там ни о какой общепле­менной системе власти не было и речи.

Появление внутри общины двух сильных претендентов на лидер­ство чаще всего вело к ее расколу на две враждующие группировки и в конечном итоге — к распаду. Две вновь образованные общины первое время относились друг к другу враждебно, а иногда даже вели войны друг с другом.

С совершенствованием системы лидерства и развитием прав соб­ственности и принципов ее наследования определенные изменения претерпевали и механизмы преемственности власти. Иначе говоря, со временем функции власти усложнились, а требования к ним воз­росли настолько, что одних только личных качеств стало недоста­точно для обеспечения успешной борьбы за лидерство. У лидеров появились специальные знания и опыт, передача которых их преем­никам существенно помогала последним утвердиться у власти. Не меньшее значение получило и наследование различных материаль­ных ценностей (богатства, ритуальных предметов и т. д.). Поэтому возросла роль лидеров в обеспечении механизмов преемственности власти. В ряде случаев они сами стали назначать и даже готовить своих преемников, которых они специально обучали. Чаще всего они выбирали себе смену из ближайших родичей: братьев и сыно­вей — при патрилинейности, племянников — при матрилинейно- сти. Однако так было не везде. Иногда их преемниками становились зятья (у пиароа) или какие-либо дальние родственники. У йекуана при выборе своих помощников и преемников лидеры вообще не учи­тывали характер родственных связей. В некоторых обществах на ли­дерство мог претендовать любой общинник, прошедший за'опреде- ленную плату курс обучения у лидера (у ленду, пиароа и т. д.).

И все же решающим в утверждении человека на должность ли­дера было общественное мнение. Повсюду сколь бы основательными ни были претензии кандидата на власть, он становился лидером лишь в том случае, если общинники признавали его в качестве такового. Без этого никакие права наследования не помогали, и этим лидер­ство в раннеземледельческих обществах коренным образом отлича­лось от вождеств, где формальный момент в передаче власти при­обрел гораздо более серьезное значение.

По мнению некоторых авторов, одной из отличительных черт вождеств в отличие от более ранних обществ было формирование системы редистрибуции, тогда как раньше господствовала реципро- кация. Иначе говоря, в вождествах общественные блага стали пере­распределяться вертикально, а не горизонтально, как прежде. Изло­женное предположение представляется излишне категоричным, так как редистрибуция свойственна не исключительно вождествам, а лю­бой социально-потестарной системе, включающей ступенчатую иерар­хию власти. Так, в указанных выше примерах, где имелась власть на надобщинном уровне (центральные и западные горы Новой Гвинеи, пиароа и т. д.), ей сопутствовала и система редистрибуции.

17.