<<
>>

Остаточные нормы и представления

Как мы уже видели, в отношениях родства и соседства большую роль играли нормы взаимопомощи, взаимозащиты и взаимоответст- венности. Они немало облегчали труд и быт широких слоев населе­ния, но они же вуалировали отношения эксплуатации или облегчали классовое принуждение.

Родственная и соседская взаимопомощь по экономической сути мало различались между собой, так как не толь­ко соседи, но и родственники жили разными домохозяйствами и ма­териальные отношения между ними либо строились на взаимной ос­нове, либо нередко вели к установлению кабалы. Важнейшей нор­мой взаимозащиты и взаимоответственности была кровная месть, дожившая в части отставших в своем развитии классовых обществ (Южная Италия, Корсика, Югославия, Албания, Кавказ, арабские страны, Китай, Япония) до недавнего или даже до нашего времени. Для остаточных норм кровной мести характерны такие черты, как сужение круга мстителей и ответчиков (например, у албанцев только до членов семьи убийцы), замена самой мести композициями (на­пример, сотней верблюдов по шариату), получение разрешения на месть властей (например, в китайском и японском праве). Кровная месть здесь предстает в классово трансформированном виде. Обыч­но бывало так, что высшие сословия или касты мстили, но сами мес­ти не подлежали, отделываясь композициями, либо композиции за их кровь были во много раз разорительное, чем композиции за кровь лиц нижестоящего статуса. Нормы внутригрупповой взаимопомощи и взаимозащиты дополнялись нормами межгруппового гостеприим­ства. Оно могло быть частным — отдельных семей и патронимии — и официальным — местных властей. Стремясь упорядочить общест­венно-политическую жизнь, власти нередко запрещали частное гос­теприимство, и в этих случаях частная форма постепенно вытесня­лась официальной. Нормы гостеприимства также подвергались классовому превращению: так, у кавказских горцев князья и дворяне

32S

принуждали крестьян содержать свиту своих гостей, у них же госте­приимство через посредствующий институт куначества стало одним из источников отношений патроната — клиентеллы.

Как внутригрупповой, так и межгрулповой характер имели оста­точные нормы искусственного родства. Наибольшее значение они сохраняли там, где государственная власть не обеспечивала охрану личных и имущественных интересов населения, а родственные и со­седские связи даже в своей совокупности были для этого недостаточ­ны. Вторичность искусственного родства в классовых обществах проявлялась, в частности, в том, что оно устанавливалось не столько специально (так называемая казуальная форма), сколько как побоч­ный результат различных обрядов жизненного цикла (так называе­мая окказиональная, или обрядовая, форма). Во время обрядов детского цикла люди роднились с семьей повитухи, с человеком, нарекшим ребенку имя, впервые его постригшим, у христиан — с крестными отцом и матерью, у мусульман — с человеком, участво­вавшим в обряде обрезания, у ряда народов — с тем, кто брал ребен-j, ка на воспитание; во время обрядов свадебного цикла нередко род--» нились с тем, кто усыновлял жениха или удочерял невесту, со свадеб-, - ным дружкой или венчальным кумом. Многие из таких обычаев^ также подверглись классовой трансформации и прикрывали otho-1 шения патроната — клиентеллы, а позднее сюзеренитета — вассали-» тета. Так, в ряде древневосточных обществ патрон «усыновлял», закабаленного им клиента, в раннесредневековой Скандинавии, - феодал — попадавшего к нему в зависимость крестьянина, в πaτpπ-∣архально-феодальной Абхазии крестьянин — феодала.

Много остаточных норм сохранялось в брачных порядках и в се-, мейном быту. Это относится прежде всего к варварским нормам пат­риархального закрепощения женщины и в особенности к покупному· браку. Он был принят в большинстве обществ древности и Средневе­ковья, подчас дожив до нашего времени (китайцы, низшие касты, Индии). Правда, в некоторых обществах, и прежде всего в ислам­ских, была сделана попытка регламентировать его таким образом, чтобы он не был простым актом купли-продажи невесты. Первона­чальный брачный выкуп ее родне был заменен выкупом ей самой, рассматривающимся как ее обеспечение на случай вдовства или раз­вода. Но и родне невесты обычно продолжала вноситься плата «за материнское молоко», «за воспитание» и т.

п. Так или иначе брачные платежи часто оставались обременительными и поэтому дали новую жизнь таким в своем большинстве существовавшим и раньше фор­мам, как брак отработкой, обменный брак, утробный или колыбель­ный сговор, ортокузенный брак, левират, сорорат. По тем же причи­

нам не исчез брак умыканием, хотя он был запрещен почти всеми правовыми кодексами (только индийские законы Ману рекомендо­вали умыкание для касты воинов). Не без связи с брачным выкупом или его аналогами широко удерживалось наложничество, а у части народов также узаконенное некоторыми правовыми системами, и прежде всего шариатом, многоженство. Промежуточное положе­ние между ними заняли такие институты, как конкубинат у древних римлян и китайцев или мута (сигэ) — временные браки мусуль­ман-шиитов.

Для всех докапиталистических классовых обществ характерны более или менее выраженные нормы патриархального всевластия главы семьи над домочадцами, а старшей женщины — над женской частью семьи. Ниболее яркий пример дает почти неограниченная власть отца семейства в Древнем Риме, но и в других обществах вплоть до дореформенной России с ее большаками и большухами эта власть была очень велика. В отношениях между другими членами семьи также по-прежнему сохранялось неравенство статусов мужчин и женщин, старших и младших братьев и сестер, а также коренных и пришлых членов семьи, что ставило в наиболее приниженное по­ложение невесток. В семейном быту как древних, так и средневеко­вых обществ существовал своего рода культ мужчин и культ старших. Сохранялся и даже получил дальнейшее развитие патриархальный этикет. В этих условиях даже такие удерживавшиеся во многих, пре­имущественно восточных, обществах порядки, как обычаи избега­ния, стали восприниматься как подчеркивание подчиненного, зави­симого положения младших членов семьи.

Немало остатков первобытнообщинного строя прослеживается и в формах общественного сознания — праве, морали, религии. Мо­жет быть, в этом отношении характернее всего эгалитаристские тен­денции в древнейших памятниках права.

В ряде законов месопотам­ских правителей проводилось требование, чтобы богатые не притес­няли бедных, а сильные — слабых, в некоторых — отменялись долги и долговая кабала. То же было не чуждо античному Средиземно­морью: реформы Солона провозгласили сейсахфию, законы XII таб­лиц несколько смягчили долговую кабалу. Сходные тенденции на­блюдались на Востоке. Так, шариат установил единый размер платы за кровь для всех слоев населения, западноадыгские адаты в начале XIX в. нивелировали цену крови дворян и крестьян. Эгалитарист­ские черты были свойственны и ранним религиозным вероучениям, в том числе и предписаниям мировых религий. В первоначальном буддизме понятие совершенства предполагало отказ не только от удобств и роскоши, но и от всякой собственности. В христианской

догматике немало идей, направленных на осуждение богатых и про­славление бедных. В исламе все правоверные равны перед богом, предписан налог в пользу бедных, осуждено ростовщичество.

В религиях классовых обществ удержалось также немало прямых остатков первобытных представлений и ритуалов. Самый известный из них — пережиток мужских инициаций в иудаистском и мусуль­манском обрезании мальчиков. Таково же наложение священного шнура на подростков в ведической религии древней Индии. К ини­циациям, сопровождавшимся ритуальным очищением, восходит также водяное крещение в христианстве. В политеистических рели­гиях древних греков, римлян и других народов сохранялся, а в кон­фуцианстве до сих пор сохраняется культ семейно-родовых предков. В древнем Китае наряду с другими религиями существовал шама­низм, остатки которого имеются и в современном буддизме-ламаиз­ме. Даже в наиболее развитой из современных религий — христиан­стве — заметны реликты шаманской практики заклинания и изгна­ния злых духов, нагуалистической веры в ангелов-хранителей, магических приемов обеспечения плодородия и даже тотемистиче­ских представлений и обрядов (вера в непорочное зачатие и прича- щение-«богоядение»).

<< | >>
Источник: История первобытного общества учеб, для студентов вузов по спец. «История»/В.П. Алексеев, А.И. Перший. — 6-е изд. — М., 2007— 350,[2] с.: ил.. 2007

Еще по теме Остаточные нормы и представления:

  1. Глава 9 ЭТИЧЕСКИЕ НОРМЫ ДРЕВНЕЙ СЕМЬИ
  2. КОСМОГОНИЧЕСКИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ
  3. Астральные представления
  4. Глава 1 ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ДУШЕ И СМЕРТИ
  5. Глава Il ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ЭТРУСКОВ О МИРЕ И ЕГО СТРОЕНИИ
  6. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О СЕВЕРНЫХ СТРАНАХ ПРИ АЛЕКСАНДРЕ МАКЕДОНСКОМ. АРИСТОТЕЛЬ
  7. Музыка, танцы и театрализованные представления
  8. ДРЕВНЕЙШИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О СЕВЕРНЫХ СТРАНАХ
  9. Представления о подземном мире и его обитателях
  10. Представления о человеке и его месте в мифологической картине мира. Понятие «души»
  11. Представление не-керамического комплекса системообразующей категорией КТК
  12. ЗНАЧЕНИЕ РИМСКИХ ЗАВОЕВАНИЙ КОНЦА РЕСПУБЛИКАНСКОЙ ЭПОХИ ДЛЯ РАСШИРЕНИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О СЕВЕРНЫХ СТРАНАХ. СТРАБОН
  13. КРИТИКА ДРЕВНЕИОНИЙСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О СЕВЕРНЫХ СТРАНАХ И "СКИФСКИЙ РАССКАЗ" ГЕРОДОТА
  14. Развитие представлений о бронзовом веке Северного Кавказа в зеркале терминологических трансформаций, связанных с памятниками Майкопа, Новосвободной и северокавказской культуры (СКК)
  15. Систематизация керамики КТК. Представление керамики системообразующей категорией
  16. ОГЛАВЛЕНИЕ
  17. Міграційні процеси пізнього пале­оліту в Азійсько-Тихоокеанському регіоні: освоєння людиною теренів Американського континенту.