СРЕДНИЙ ПАЛЕОЛИТ НА ТЕРРИТОРИИ БЫВШЕГО СССР
В. П. Алексеев
Мустьерские памятники, относящиеся к рисс-вюрмско- му межледниковью, единичны и располагаются в пределах бывшего СССР на Восточно-Европейской (Русской) равнине.
Это местонахождение Хотылево на Десне (Заверняев, 1978) и местонахождение Сухая Мечетка на Волге (Замятии»,1961). В обоих случаях речь идет о достаточно ясном стратиграфическом залегании в отложениях рисс-вюрмс- кого межледниковья и фауне, свидетельствующей о климатическом потеплении. Все остальные мустьерские памятники, будь то пещерные стоянки или открытые местонахождения, а число их к настоящему времени превысило 600, относятся к началу вюрмской эпохи. На территории Восточно-Европейской равнины фауна отличалась холодным и суровым климатом, похолодание в сравнении с современной эпохой фиксируется в Крыму и на Кавказе, но оно мало коснулось Средней Азии и южных районов Сибири, где и сосредоточены мустьерские находки.Сведения об ископаемых людях из мустьерских местонахождений пока фрагментарны и почти целиком относятся к Крыму, Кавказу и Средней Азии; еще не описаны костные остатки людей мустьерского возраста с огромной территории Сибири. В литературе появилось сообщение о том, что коренной зуб из четвертого мустьерского горизонта стоянки Рожок I в Приазовье (Праслов,1968) принадлежит человеку современного типа, но это единственная находка на всей Восточно-Европейской равнине. Географическое распространение этих палеоантропологических находок очень неравномерно (карта 12), сохранность их очень разная: наряду с остатками, допускающими достаточно детальную морфологическую характеристику и таксономическую диагностику, обнаружены и единичные фрагменты, которые мало прибавляют к нашим знаниям о территориальных вариациях в морфологическом типе мустьерского человека.
Прогрессивные особенности строения упомянутого зуба со стоянки Рожок I не следует особенно переоценивать: в диагностическом отношении отличия верхнепалеолитических и позднемустьерских форм в узорах коронки зубов не очень отчетливы, и по одному зубу трудно сказать что-либо достаточно определенное.
Несравненно более богатую информацию доставляют нам палеоантропологические находки в Крыму. Они обнаружены при раскопках грота Киик-Коба в 1924 г. Г.А. Бонч- Осмоловским (1940) и при раскопках топографически близких одна к другой стоянок Заскальная V и Заскаль- ная VI Ю.Г. Колосовым (1978) в 1970-х годах. Скелет кисти и стопы взрослой формы описаны в двух монографиях Г.А. Бонч-Осмоловского (1941, 1954), фрагментарный скелет младенца 6-8 месяцев - Э. Влчеком (Е. Vlcek, 1976). Рентгенологическое исследование показало, что взрослый скелет принадлежал женщине примерно 35 лет (Рохлин,1965). Любопытно отметить, что даже у младенца первого года жизни выражены неандерталоидные особенности.
Помимо массивности скелета наиболее характерной особенностью женщины из Киик-Кобы является своеобразная форма сустава первой пястной кости, от которой зависит отведение большого пальца и противопоставление его всем остальным. ГА Бонч-Осмоловский обратил внимание на обстоятельство, что некоторые, менее резкие отклонения от седловидной формы, свойственной современному человеку, фиксируются и в скелете кисти французских неандертальцев, и аргументировал гипотезу, в соответствии с которой неандерталец вообще обладал ограничеі шо противопоставлявшимся большим пальцем. Дальнейшие исследования показали, что противопоставление большого пальца зависит не только от формы сустава, но и от развития соответствую- щей мускулатуры, которая могла компенсировать недостаточно совершенное строение сустава первой пястной кости (Семенов,1950). Этот же автор после изучения каменного инвентаря из грота Киик-Коба высказал достаточно аргументированную мысль о праворукости киик-кобинского неандертальца.
Что касается массивности скелета киик-кобинского неандертальца, по которой он сходен с другими неандертальскими формами Европы, то она получила объяснение как адаптивная особенность, связанная с перестройкой локомоции в ходе антропогенеза (Алексеев,I960). Поперечные размеры кисти и стопы связаны высокой морфофизиологической корреляцией.
При усовершенствовании прямохождения ширина стопы среди других признаков должна была имегь адаптивное значение. В силу существующей прямой морфофизиологической корреляции ширина кисти, не имевшая такого адаптивного значения, также увеличилась, что и привело у неандертальцев к созданию мощной, очень широкой кисти, не характерной для более ранних гоминидов.На стоянках Заскальная V и VI обнаружены остатки нескольких индивидуумов, но, к сожалению, они принадлежат неполовозрелым субъектам и представлены в основном костями кисти. Это обстоятельство очень затрудняет таксономическую диагностику, так как возрастная динамика размеров костей кисти плохо изучена даже у современного человека, тем менее она известна у неандертальца. Все же с некоторыми оговорками можно утверждать, что люди, жившие на стоянках Заскальная V и VI, были близки по своим морфологическим особенностям киик-кобинскому человеку (Якимов, Харитонов, ∖c>~lς)∙,Данилова,1983).
Карта 12.Расположение мустьерских поселений на территории бывшего СССР, в которых были обнаружены остатки древних людей: 1 - Рожок I; 2 - Киик-Коба; 3 - Староселье; 4 - Заскальная V и VI; 5 - Ахштыр; 6 - Сакажиа; 7 - Тешик-Таш
Исключительно интересная палеоантропологическая находка была сделана в 1953 г. АА Формозовым (1958) в пещере Староселье. Скелет обнаруженного младенца, к сожалению, описан не полностью, в литературе фигурирует лишь описание черепа (Рогинский,1954) ребенка, возраст которого определен примерно в 1,5 года. Американские палеоантропологи из Филадельфийского университета, работавшие с оригиналом, считают это возрастное определение заниженным и полагают, что в действительности старосельский младенец имел возраст 2-4 года, но, к сожалению, аргументация в пользу завышения возраста старосельской находки пока не опубликована. Автор первичного описания определил находку как типичного представителя современного человека с некоторыми примитивными признаками, отметив в то же время сходство его черепа с детским черепом из известной пещеры Схул.
Не столько сам диагноз, сколько исключительное значение нахождения черепа современного типа в мустьерском слое привлекло пристальное внимание западноевропейских и российских исследователей, которые с разных морфогенетических позиций и под разным таксономическим углом зрения высказались по поводу таксономического положения старосельского черепа в системе гоминидов.Первоначальный диагноз ЯЛ. Рогинского был поддержан Я.П. Якимовым, М.М. Герасимовым, X. Ульрихом, Ф. Кларком Хауэллом, В.В. Булгаком, А. Тома, К. Куном, М.Ф. Урысо- ном и С.И. Успенским (обзор литературы приведен в работе Агексеева (1976). Этому традиционному мнению моїут быть противопоставлены лишь два диагноза одинаково выдающихся авторитетов в палеоантропологии человека - X. Гросса (Н. Gross, 1956) и Г.Ф. Дебеца (1956). X. Гросс полагал, что в случае сгаросельской находки мы имеем дело с костными остатками неандертальского человека, Г.Ф. Де- бец, наоборот, считал, что на черепе старосельского младенца нет никаких примитивных признаков и что сгаро- сельский человек должен быть без всяких оговорок отнесен к современному типу.
Дополнительный материал для суждения о таксономическом диагнозе староссльской находки доставляет прием пересчета детских размеров во взрослые с помощью шкалы увеличения размеров от младенческого возраста до взрослого у современного человека (Алексеев,1981). В соответствии с этой процедурой «взрослые» размеры черепа из Староселья оказываются чрезвычайно малыми, а соотношение их типично современным. В верхнепалеолитической серии он занимает крайнее место даже среди женских черепов, из чего можно сделать вывод, что он принадлежал женщине. Но и это не может полностью объяснить его малые размеры. Гипертрофия в области лобного и затылочного отделов черепа наводит на мысль о проявлении какой-то мозговой патологии, возможно, гидроцефалии. Если принять возраст черепа в 2-4 года, как предлагают американские специалисты, а они опираются на необычный порядок прорезывания зубов, то «взрослые» размеры станут еще меньше, и предположение о патологии приобретет тогда дополнительную поддержку.
Находка полностью черепа, явно принадлежавшего человеку современного вида, в мустьерском слое важна в связи с проблемой происхождения последнего. АА. Формозов показал сходство производства в Киик-Кобе и Староселье в одном важном признаке - наличии в обоих случаях значительного числа двусторонне обработанных орудий. Таким образом, стоянка в Староселье может быть поставлена в непосредственную связь с более ранней стоянкой в гроте Киик-Коба. Весьма вероятной представляется поэтому и генетическая преемственность поколений между людьми, оставившими оба памятника. А такая генетическая преемственность в свою очередь свидетельствует о том, что Крым был частью территории, на которой развивался человек разумный.
Кавказские палеоантропологические находки менее выразительны, чем крымские. Они происходят из пещеры Сакажиа и Ахштырской пещеры. В первом случае речь идет о фрагменте верхней челюсти и изолированном коренном зубе (Ниорадзе и др., 1978), во втором - об изолированном коренном зубе (Векилова, Зубов,1972). В обоих случаях материал мало пригоден для определенной диагностики. Диагностируя находки в Сакажиа, грузинские антропологи наряду с типичными неандерталоидными признаками пытались показать наличие у них признаков человека современного вида, в частности, истолковывали относительную узость грушевидного отверстия как черту сходства с палестинскими формами. Между тем палестинские неандертальцы из Схул и Кафзех в большинстве своем как раз широконосы (Vandermeersch, 1981). Поэтому вернее будет считать, что фрагменты из Сакажиа оставлены неандертальцем, и не приписывать ему современных черт.
Изолированный коренной зуб из Ахштырской пещеры обнаруживает сочетание архаических и современных морфологических черт с преобладанием последних. В общем его принадлежность человеку современного типа вероятна. При всей условности этого диагноза он важен в том отношении, что позволяет включить и Кавказ в зону развития человека современного типа, где уже в эпоху мусть- ерской культуры появлялись люди с его признаками.
В целях полноты изложения следует упомянуть обнаружение фрагментов черепа на стоянке Ереван I (Асланян и др., 1979), но стратиграфическая позиция находки крайне
і геясна, а кости имеют столь современный облик, что есть все основания отнести эту находку к числу сомнительных.
Переходя к территории Средней Азии, мы должны назвать скелет неполовозрелой формы, найденный А.П. Окладниковым в 1938 г. в гроте Тешик-Таш. Череп был описан Г.Ф. Дебецом (1940), длинные кости и другие фрагменты скелета - Н.А. Синельниковым и М.А. Гремяцким (1949). Рент генологическое изучение скелета позволило определить его возраст приблизит ельно в 9 лет (Рохлин,1949). Естественно, таксономическая оценка неполовозрелого субъекта дело несравненно более трудное, чем изучение скелета, принадлежавшего взрослой особи. Это и породило дискуссию, не исчерпанную до настоящего времени. Первоначальный диагноз Г.Ф. Дебеца сводился к т ому, что тешик-ташский мальчик (а пол находки был определен как мужской) принадлежал к тому же классическому типу европейских неандертальцев, что и французские находки Шапель-о-Сен и Ферраси 1. М.А. Гремяцкий (1949), повторно и более подробно описавший череп, занял нейтральную позицию в оценке таксономического положения находки, не поддержав первоначальный диагноз Г.Ф. Дебеца, но и не возражая определенно против него.
А между тем в промежутке между 1940 и 1949 гг. появилась статья Ф. Вайдепрайха (Weidemvicb, 1945) и полемический ответ на нее Г.Ф. Дебеца (1947). Ф. Вайденрайх с большим сомнением отнесся к возможности сопоставлять череп из Тешик-Таша с французскими классическими неандерт альцами, отметил ряд прогрессивных особенностей в его морфологии и склонялся к идее его сходства с более продвинутыми в эволюционном от ношении формами в рамках неандертальской группы, формами типа Эрингсдорф (Германия). ГФ. Дебец последовательно разобрал морфологическую аргументацию Ф. Вайдепрайха и не согласился с ней, продолжая отстаивать свою первоначальную позицию. Однако изучение внутренней поверхности черепа тешик-ташского человека также выявило в нем много прогрессивных признаков (Бунак,1951). Выполненная М.М. Герасимовым (1955, 1964) реконструкция внешнего облика мальчика из Тешик-Таша, опиравшаяся на самостоятельные морфологические изыскания, стала дальнейшим аргументом в пользу взгляда на пего как на прогрессивную форму. Поэтому подавляющее большинство исследователей рассматривали тешик-ташского человека как представителя не классического, а прогрессивного типа в составе неандертальской группы (см. обзор литера туры в работе Алексеева, 1973). Нельзя не отметить, что и Г.Ф. Дебец (1956) затем присоединился к этой точке зрения.
Дальнейшая работа над уточнением таксономического положения этой находки была проведена с использованием той же процедуры получения «взрослых» размеров на основе шкалы их изменений от младенческого до взрослого состояния у современного человека (Алексеев,1981). Она полностью подтвердила существование значительных отличий от классических неаі ідергальцев Франі щи и извеспюе сходство с прогрессивными формами типа Схул. «Взрослые» размеры тешик-ташского человека оказались минимальными по сравнению со всеми другими неандертальцами, кроме черепа из Штайг гхайма, что позволило сделать вывод о том, что это была жег іщиіга. А. Тома (A Thoma,1964) аріумеї пировал приг гадлеж- ность тешик-ташской формы кэволюционной всіви, ведущей к современным монголоидам, но при этом опирался лишь на форму и сагиттальный контур черепной коробки, что не является специфичным для монголоидов. Поэтому его точка зрения нс получила распространения. В то же время по структурным особенностям лицевого отдела черепа, которые действительно специфичны в расовом отношении, - по ширине г юса и тенденции к некоторому проп гатизму тешик-ташский череп сходен с черепом (хул V. В дополнение к связывающим их прогрессивным особен! гостям эго сходство позволяет высказать мысль, что территория южг гых районов Средг гей Азии входила в обширный восточно-средиземноморский очаг развития человека современного типа, который, учитывая приведенные выше данные о морфологии крымских и кавказских находок, включал в себя также Кавказ и южные районы европейской части бывшего СССР.
Перечисленные месгог гахождения исчерпывают список костных ост атков человека мустьерского времени, обнаруженных на территории бывшего Советского Союза. Какуже было сказано в начале этого раздела, число мустьерских памятников с культурными остатками в несколько десятков раз больше, и все же этого недостаточно, чтобы наше знание мустьерской эпохи на террит ории бывшего СССР можно было считать полным. Огромным пробелом в наших знаниях остается неравномерная изученность памятников разных областей. Подавляющее большинство мустьерских местонахождений сосредоточено в Крыму и па Кавказе, между тем огромные област и в пределах Восточно-Европейской равнины, Средней Азии и Сибири остаются до сих ігор «белыми пятнами», и их нельзя исключить за счет того, что в их географических границах гге проживали мустьер- ские люди: палеогеографические данные говорят о том, что огги бьгли вполне пригодны для заселения и проживания.
Другая трудность в интерпретации мустьерской культуры на территории бывшего СССР состоит в том, что существует пригщит шальная непреодолимость, несмотря па обилие памятников, ряда моментов, осложняющих их стратиграфическую характеристику'. Отдельные группьг их отстоят’ одна от другой на огромные расстояния, равнинные стоянки геологически залегают' совершенно в иных условиях по сравнению с пещерными, любые попытки синхронизации, несмотря па большое число исследований ио четвертичной геологии, палеогеографии четвертичного ггериода и археологической тафономии, остаются в высшей степег ги условными. Поэтому выявление групп разновременных памятников возможно лишь в пределах ограниченных территорий и выявленные кое-где динамические тенденции в изменении технологии каменного инвентаря носят узко локальный характер.
Сводг гый обзор всех мустьерских памятников европейской части СССР осуществил недавно Н.Д. Праслов (1984). Он справедливо выделяет стоянки полуострова Крым в качестве ведущих для этой территории, гак как они в подавляющей массе представляют собою долговременные стоянки с большим культурным слоем и могли быть исходными для многих групп местонахождений на Восточно-Европейской равнине, которая заселялась не только с запада, но и с юга. Все имеющиеся к настоящему времени наблюдения особенностей весьма разрозненных и фрагментарных памятников ашельской эпохи в Восточной Европе свидетельствуют о том, что преобладал южный путь ее заселения. Поэтому' в только ч то упомянутой сводке территориальные группы памятников охарактеризованы в первую очередь в сравнении с крымскими. Предложенная схема территориалы гой дифференциации, κοι гечно, далека от окончательного варианта, так как в ней отсутствуют многие районы, но огга все же приводит в известный порядок наблюдаемые территориальные вариации в технике раскалывания камня и формах каменного инвентаря.
В схеме выделены шесть групп: крымская (НД. Праслов называет ее белогорской зоной по имени г. Белогорска, около которого обнаружены в предгорьях очень богатые местонахождения), поволжская, приазовская, деснинская и две приднестровские. Прежде чем перейти к их характеристике, нужно отметить, что поселения открытого типа преобладают, и исключение составляют лишь крымские СТОЯГІКИ, представляющие собой, за исключением упомянутой выше открытой стоянки Заскальная, пещерные местонахождения. В пределах Восточно-Европейской равнины наиболее северные памятники мустьерской эпохи доходят до 52 град, северной широты. Среди них не только места поселений, более гиги менее долговременных, но и мастерские, выде-
ляющиеся значительным преобладанием предметов первичного расщешіения, то есть сколов и нуклеусов.
Наиболее богатыми и выразительными памятниками Крыма являются стоянки Заскальная V и Заскальная VI (Каю- сое,1977, 1979), упоминавшиеся выше, пещера Чокурча (Эрнст,1934), Волчий грот (Бадер,1939), Киик-Коба (Бонч- Осмаловский, 1940)иСтароселье(Фо/тмото«, 1958), также рассмотренные в связи с находками костных остатков человека мустьерского времени. Пещерная стоянка Шайтан-Коба, также давшая многочисленный набор каменных орудий, рассматривалась открывшим се ГА Бонч-Осмоловским (1934) как уникальная, но современная оценка, опирающаяся на более і юлный материал, позволяет и э тот памятник объединить в одну' группу с другими. Во всяком случае, НД Праслов находит для этого веские типологические основания.
Крымские памятники объединяются двумя типологическими чертами инвентаря, оді га из которых предстаїиіеі га практически повсеместно, а другая встречается па всех стоянках, кроме Шайтаг г-Кобы. Первая из этих черг - зі іачитедьнос число двусторонне обработанных орудий (рис. 22). Для доказательства приведем процент их наличия по отношению к общему' числу орудий. На стояі ικax Заскальная V и Заскалы іая VI двусторонне обработанные формы достигают 40%, в Чокур- че - 24%, в Киик-Кобе - 14%, в Староседье - 12%. Есгь двусторонние орудия и в Шайтаї і-Кобе и Волчьем гроте, хотя их доля не і юдсчитана. Перечисленные памятники и хронолоіически, и типологически неодновременны, инвентарь Киик-Кобы, например, производит гораздо более архаическое впечатление, чем производство Староселья. Но АА Формозов проницательно отметил непосредственную связь и преемственность обеих стоянок, опираясь именно на наличие двусторонне обработанных форм и некоторые второстепенные детали морфологии орудий. Установление этой преемственности имеет особое значение в данном случае, так как в обоих гротах обнаружены, как мы знаем, костные остатки ископаемых людей разного пола, возраста и анатомически несопоставимые между'собой. Археологический материал вос-
Рис. 22.Мустьерские артефакты из пещеры Киик-Коба, Крым
Рис.2.5. Мустьерские арт ефакты из Сухой Мечетки, бассейн р. Волги
полняег недостатки палеоантропологической информации и позволяет постулировать генетическую связь между архаичной и прогрессивной формами ископаемых людей.
Вторая черта, характерная для морфологии инвентаря крымских стоянок. - малое число нуклеусов. Исключение составляет лишь Шайтан-Коба. Рядом с гротами мусгьерс- кого производства были выходы хорошего слоист ого кремня, не требовавшего специального раскалывания, что и объясняет редкое присутствие нуклеусов в инвентаре. Поблизости o r II 1айтап-Кобы таких выходов плитчатого кремня нет, и поэтому жители этого грота предварительно раскалывали кремневые желваки, чтобы получить заготовки для вторичной обработки. Значительное число нуклеусов, естественно, выделяет' эту стоянку' среди всех остальных.
Поволжская группа представлена упомянутой в начале раздела стоянкой Сухая Мечетка. Она расположена на правом береіу Волги в границах города Волгограда и исследовалась СН. Замятиным (1961)в 1952 и 1954 гг. Площадь раскопа составила 650 кв. м, по сам исследователь считал, что в действительности поселение было вдвое больше. Раскопанная часть стоянки имеет1 определенную топографию - видны следы кострищ, наблюдаются очаги концентрации орудий. Всего в пределах раскопанной части стоянки было собрано около 1 000 предметов, но лишь 5% из них составляют орудия. Среди них, как и в Крыму, двусторонние формы представлены в значительном количестве (они образуют около 10% всех орудий), но есть и местное своеобразие: много треугольных и угловатых скребков, обработанных ретушью лишь с одной стороны (рис. 23). Это своеобразие, размеры и богатство памятника, его обособленное географическое положение (это самый восточный из крупных памятников на территории Восточной Европы) и обусловливают необходимость выделения его в особую группу.
В приазовскую группу, помимо упомянутой выше стоянки Рожок I, «давшей», как мы помним, изолированный человеческий зуб (Праслов,1968), входит еще ряд стоянок, разли-
Рис. 24-Мустьерская культура бассейна р, Днестр (стоянка Молодова I). План жилища и каменные орудия: 1 - очаги; 2 - кости мамонта чающихся в некоторых деталях камені юго инвентаря, но в і ;е- лом образующих какое-то типологическое, а может быть, и генетическое целое. Стоянка Рожок 1 занимает среди і шх ключевое положение, потому7 что она многослойна и дала богатый иі івентарь, мало различающийся по слоям, что свидетельствует о і ιe очень ддителы юм периоде ее обживаї іия. Оригиналы юй особенностью иі івеї ітаря этой стояі іки, придающей известное своеобразие всей даі той группе і іамяті шков, является наличие на φοι те типичного мустьерского і іроизводства со скребками и остроконечниками каких-то форм типологически более позднего, даже верхнепалеолитического облика. НД. Праслов выделяет в эти т ипы концевые скребки и проколки с четко оформлеї II1ЫМ наконечником. Г 1ри всей отмеченной выше неопределенности морфологического диагноза на основании единичного коренного зуба, его современный облик совпадает с технологической тенденцией к появлению прогрессивных форм в производстве этой локальной группы мустьерских памятников.
Деснинская группа так же, как и поволжская, образована одним памятником - упомянутым в начале раздела местонахождением Хотылево (Заверняев,1978). Эта группа вмест е с поволжской, как уже говорилось, относится, судя по стратиграфии стоянок, к концу рисс-вюрмского периода межледниковья, то есть древнее других групп. Хотылево не имеет четко выраженного культурного слоя и представляет собой мастерскую, давшую несколько десятков тысяч поделок, среди которых орудия составляют меньше 1%. Результаты первичной обработки представлены асимметричными нуклеусами, среди которых много предметов с одним крупным сколом, образовавшимся при снятии отщепа. Эго - лсваллуазская традиция, среди орудий - бифасы, листовидные наконечники и ножи более или менее обычной формы. Пожалуй, наиболее своеобразны черешковые орудия, отдаленно напоминающие фолсомские наконечники из палеолитических памятников Северной Америки, как бы типологические прототипы таких наконечников. НД. Праслов (1 984) справедливо полагает, что хотылевский комплекс і ιe имеет аналогий среди других памятников Восточі юй Европы и что аналогии ему можно увидеть в некоторых памятниках западных районов Украины и восточной части Германии. Если это наблюдение подтвердится, то можно будет сделать вывод, что в конце рисс-вюрмского межледниковья какая-то группа мустьерских людей продвинулась из Центральной Европы на восток, в бассейн Десны.
В отличие от всех предыдущих случаев обе днестровские группы не контрастируют локально, а противопоставляются друг другу' лишь по типологии каменного инвентаря. Первую из этих групп составляют памятники у села Молодова, из которых наиболее крупными и богатыми по инвентарю являются многослойные стоянки Молодова I и Молодова V (Черныш,1965). В инвентаре господствует ле- валлуазская техника расщепления, двусторонне обработанные формы не встречены вовсе (рис. 24). Орудия в основном изготовлены при использовании пластин, среди скребков преобладают боковые формы. Весь этот комплекс получил в литературе наименование молодовской му- стьерской культуры (Праслов, 1968; Анисюткин,1971).
Находящиеся по соседству памятники другой приднестровской группы менее богаты, и хотя среди них есть многослойные стоянки, но в целом культурные слои выражены плохо, характеризуясь не только менее богатым инвентарем, но и почти полным отсутствием остатков фауны (Анисюткин, 1971; Кетрару,1973). Для этой группы также характерны двусторонне обработанные формы орудий, а также большое число зазубренных (зубчато-выемчатых) орудий. На этом основании Н.К. Анисюткин выделил данный комплекс в особую мустьерскую культуру, которую назвал по наиболее значительной стоянке (Стинка) стинков- ским. Н Д. Праслов (1984) высказывает сомнение в правомерности этого выделения, но так или иначе это особая группа памятников, не обнаруживавшая аналогий в группах, которые были описаі іьівыше, и, главное, имеющая значителы іьіе отличия от предыдущей молодовской группы.
Заканчивая обзор территориальной дифференциации мустьерских стоянок Восточно-Европейской равнины и Крыма, следует отметить, что они дают уникальную информацию в двух отношеї іиях. На стояі ικax Молодова I и V были открыты оста тки наземных жилищ (Черныш,1965). Лучше всего сохранились следы жилища на стоянке Молодова I, раскопанного АП. Чернышом в 1958-1959 гг. (рис. 25). Основными констру'ктивными элементами жилища были кости мамонта: были использованы черепа, лопатки, кости таза, длинные кости конечностей, бивни и нижние челюсти. Его площадь - 10x7 кв. м. На площади жилища зафиксированы 15 очагов и скопления орудий. Важность этого открытия состоит не только в том, что оно свидетельствует о
Рис. 25Реконструкция жилища на стоянке Молодова I, бассейн р. Днестр (по Чернышу)
Рис. 26.Рисунок животного па кости из мустьерского слоя стоянки Пронятин на Украине
строительных возможностях неандертальского человека, заметно расширяя наши представления об его технических достижениях и уровне психического развития, но и в том, что размеры жилища и большое число очагов показывают, что неандертальцы жили группами в несколько десятков человек, состоявшими из нескольких семей.
Другая уникальная находка происходит из мустьерского слоя стоянки Пронятин на Украине (Сытник,1983). Это обломок кости, на одной стороне которого вырезана фигура какого-то животного (рис. 26). Значение этого очень схематичного рисунка трудно переоценить - он показывает, что символическое мышление и артистические способности у неандертальца уже были развиты до такой степени, что он был в состоянии в изобразительной форме выразить образы окружавшего его внешнего мира. Исключительно разнообразные резные рисунки верхнего палеолита получают в этой находке как бы исток, из которого они развились. Предыстория изобразительного творчества древнейшего человечества отодвигается этой находкой в домустьерскос время.
Переходя к территории Кавказа, следует начать с того, что геологическая специфика горной страны выразилась в возможности использовать помимо кремня лавовые породы (базальт и обсидиан). В доі юлнение к исключительному разнообразию мустьерского производства эго еще один фактор, затрудняющий сопоставление отдельных далеко расположенных одна от другой стоянок с целью выявления их типологического сходства и генетического родства. Сами по себе мустьерские местонахождения распадаются на памятники двух типов: открытые местонахождения в ряде северных районов Северного Кавказа и на черноморском побережье, мі югие из которых не имеют культурного слоя и представлены сборами на поверхности, и стоянки в гротах и глубоких пещерах. Стоянки последнего типа дали большой объем остатков фауны, изучение которых позволяет реконструировать климатический режим в мустьерское время и представить себе виды крупных млекопитающих, на которых охотились мустьерские люди. В отличие от предшествующей ашельской эпохи, когда главным объектом охоты был пещерный медведь, мустьерцы перешли к охоте на копытных - благородного оленя, горного козла, лося, лошадь, дикого осла. Охота на этих животных при существовавших орудиях их убоя требовала оіромной сноровки и знания их привычек и поведения. Вероятно широкое распространение загонной охоты. Кроме этих основных объектов охоты в пещерах обнаружены горная индейка и красный волк - индикаторы холодного климата (Верещагин,1959).
Полная сводка данных о мустьерских памятниках Кавказа составлена В.П. Любиным (1977, 1984). Эта сводка, опирающаяся как на ревизию всей огромной литературы о предмете, так и на большие оригинальные материалы, представляє г собою к настоящему времени полный итог накопленной информации. Выделение локальных вариантов мустъсрской культуры на Кавказе зат руднено типологическим разнообразием инвентаря и чересполосным распространением однородных типов орудий. Все же, по-видимому, с достаточной объективностью может быть выделена іубская археологическая культура в западных районах Северного Кавказа, названная так по Губскому местонахождению (Аутлев,1964, 1973). Памятники этой культуры отличают несколько достаточно ярких особенностей инвентаря: призматическая, леваллуазская и радиальная техника первичного расщепления, малые размеры орудий, обращающее на себя внимание богатство разновидностей скребел и скребков. Однако столь типичные комплексы, охватывающие к тому же группу стоянок, не выражены в других районах Кавказа столь отчетливо, и выделение генетически единых локальных вариантов в других областях сопряжено с большими трудностями и потребует еще больших исследовательских усилий.
В.П. Любин, видимо, поэтому отказался от выделения археологических культур и предпочел писать о линиях развития, которые, строго говоря, следовало бы лучше назвать технологическими традициями. Они объединяют не только соседние, но и сравнительно далеко расположенные один от другого памятники и все же выражают какие-то общие навыки, лежащие в основе технологии и в ряде случаев восходящие к общим прототипам, взаимные культурные влияния, какую-то общность исторической судьбы и тд. В.П. Любин выделяет' три технологические традиции - типично мустьерскую, традицию зубчатого мустье и тарантскую. Две первые представлены десятками памятников как на Северном Кавказе, так и в Закавказье (рис. 27), они достаточно типичны и не заслуживают особой характеристи-
Рис. 27.Типичная мустьсрская культура Закавказья (по Любину)
ки, напоминая соответствующие памятники Западной Европы. Технологическая традиция, которую В.П. Любин называет тарантской, представлена лишь одним местонахождением - стоянкой Цопи в центральных районах Грузии (Григория,1963). Эта традиция выражается в очень коротких и широких сколах при первичном расщеплении камня, а также в большом количестве боковых скребел типа Кипа.
В ряде пещерных стоянок Кавказа найдены черепа пещерного медведя в таком положении по отношению к другим находкам, что трудно исключить предположение об их неслучайной топографии (список стоянок приведен в работе Любина (1984). Многие исследователи рассматривают эти наблюдения как доказательства наличия культа медведя в верованиях мустьерских людей Кавказа. В.П. Любин более осторожно оценивает эти сообщения, требующие, по его вполне справедливому мнению, дальнейшего обоснования и проверки, но в целом их никак нельзя игнорировать, особенно, принимая во внимание известные швейцарские пещеры со скоплениями также черепов пещерного медведя. В свете этих западноевропейских аналогий культ медведя на Кавказе в мустьерское время кажется вероятным.
В Средней Азии мы сталкиваемся с памятниками обоих типов - открытыми стоянками и стоянками в пещерах; на юге Сибири - только с пещерными стоянками (Абрамова,1984). Правда, на территории Тувы открыты местонахождения мустьерского типа в двух пунктах, но весь кремневый материал собран на поверхности и, следовательно, не стратифицирован. Нужно отметить, что остатки фауны из среднеазиат ских стоянок дают возможность дифференцировать их по объектам добываемых видов животных: на равнине - лошади, куланы, тур, слон (видовой диагноз неясен), в горах - горный козел, бурый медведь, благородный олень. В остатках из Усть-Канской пещеры на Алтае (Руденко,I960) горный козел заменен горным бараном.
Оставаясь в рамках только местонахождений с определенно выраженным культурным слоем и фауной, можно выделить в мустье Средней Азии, следуя В.А. Ранову (Ранов, Несмеянов,1973), четыре группы памятников, каждая со своей технологической традицией: леваллуазскую, ле- валлуа-мустьерскую, типично мустьерскую и мустье-со- анскую. Расположены они чересполоспо, и ни одна из них нс образует сплошного ареала. Наиболее знаменитым из всех среднеазиатских памятников является упомяі іутьій выше грот Тешик-Таш с мустьерским погребением, известный западноевропейским читателям по публикациям X. Мовиу- са (Movius,Н.,1953) и Ф. Борда (Bordes, ∕7.,1955). Этот грот дал, как известно, более или менее типичный мустьерский инвентарь. Вообще три первые из перечисленных технологических традиций не нуждаются в каком-либо специальном описании, так как они соответствуют типичным памятникам Западной Европы и Западной Азии. Что касается мустье-соанской традиции, то она представлена несколькими стоянками, обнаруженными, по-видимому, в переотложенном состоянии (Ранов, 1965; Ранов, Несмеянов, 1973). Основным отличием стоянок этой группы является наличие наряду с мустьерским инвентарем большого числа галечных орудий.
Вокрут скелета тешик-ташского ребенка лежали, как известно, четыре пары рогов горного козла. А.П. Окладников (1940, 1949) писал в связи с этим о зачатках солнечного культа, но для этого вряд ли есть сколько-нибудь серьезные основания. В то же время несомненно, что это погребение носит искусственный характер и свидетельствует о каких-то специальных обычаях, связанных с захоронением умерших.
Осталось сказать несколько слов о мустьерских памятниках Сибири. Помимо Усть-Канской пещеры нужно упомянуть еще грот Двухглазка в Хакасии (Абрамова,1981) и мустьерские находки на высоких террасах реки Ангары (Медведев,1975). Находки на Ангаре не образуют культурного слоя, Усть-Каиская стоянка (Анисюткин, Астахов, 1970) и стоянка Двухглазка обнаруживают леваллуазскую тсх1 юлогическую традицию в обработке камня. Но все это, безусловно, лишь самая общая и предварительная характеристика мустьерской эпохи в Сибири. Под руководством А.П. Деревянко продолжаются исследования нескольких пещер на Алтае с многослойной стратиграфией - Страшная, Денисовская, Сибирячиха, а также открытые стоянки на реке Селимдже - левом притоке Амура. Они дали огром- I іьій материал мустьерского времени - первичные заготовки, орудия, фауну, но материал этот пока остается неопубликованным.
БИБЛИОГРАФИЯ
АБРАМОВА С.А. 1981. Мустьерский грог Двуглазка в Хакасии. - Краткие сообщения Института археологии. -Μ. Т. 165. С. 73-82.
— 1984. Ранний палеолит азиатской части СССР. - В кн.: П.И. Борисовский (ред.). Палеолит СССР. - М. С. 135-160.
АЛЕКСЕЕВ В.П. I960. Некоторые вопросы развития кисти в процессе антропогенеза. - В кн.: М.Г. Левин (ред.). Антропологический сборник И. - М. С. 100-114.
— 1973- Положение тешик-ташской находки в системе гоминид. - В кн.: Г.В. Лебединская, М.Г. Рабинович (ред.). Антропологическая реконструкция и проблемы палеоэтпографии. - М. С. 100-114.
— 1976. Position of the Staroselye Find in the Hominid System,/. Hum. Et’ol. (London), Vol. 5, pp. 413-421.
АНИСЮТКИН H.K., АСТАХОВ C.H. 1970. К вопросу о древнейших памятниках Алтая. - В кн.: В.Е. Ларичев (ред.). Сибирь и ее соседи в древности. - Новосибирск.
— 1971. Мустье Пруто-Днестровского междуречья. - М.
АСЛАНЯН А.Т. и др. 1979· Открытие черепа древнего человека в Ереване. - Вопросы антропологии. -Μ. Т. 60. С. 38—51.
АУТЛЕВ П.У. 1964. Губская палеолитическая стоянка. - Советская археология. - М. № 4. С. 172-176.
— 197.3. Мустьерская стоянка в губском навесе I. - В кн.: Кавка:! и Восточная Европа в древности. - М. С. 19-25.
БАДЕР О.Н. 1939. Крупнейшая мустьерская стоянка у Волчьего гро га в Крыму. - Вестник древнейшей истории. -Μ. Т. I. С. 258-263.
БОНЧ-ОСМОЛОВСКИЙ Г.А. 1940. Грог Киик-Коба. - М.-Л.
— 1941. Кисть ископаемого человека из грота Киик-Коба. - М.-Л.
— 1954. Скелет стопы и голени ископаемого человека из грота Киик-Коба. - М.-Л.
БУНАК В.В. 1951. Муляж мозговой полос ти палеолитического джет- ского черепа из грота Тешик-Таш, Узбекистан. - Сб. Музея антрополог. и этнограф. - М.-Л. Т. 23. С. 417-479.
ВЕКИЛОВА Е.А., ЗУБОВ А.А. 1972. Антропологические остатки из мустьерских слоев Ахштырской пещеры. - Краткие сообщения Института археологии. - М_, № 131. С. 61-64.
ВЕРЕЩАГИН Н.К. 1959. Млекопитающие Кавказа: история формирования фауны. - М.-Л.
ГЕРАСИМОВ М.М. 1955 Восстановление лица по черепу (современный и ископаемый человек). - М.
— 1964. Люди каменного века. - М.
ГРЕМЯЦКИЙ М.А. 1949. Череп ребенка неандертальца из грота Тешик-Таш, Южный Узбекистан. - В кн.: М.Ф. Нестурх (ред.). Тешик-Таш: палеолитический человек. - М. С. 137-182.
ГРИГОЛИЯ Г.К. 1963· Палеолит Квемо-Картли (погребальная пещера Цопи I). - Тбилиси.
ДАН ИЛОВА Е.И. 1983. Aι ггропологическая характеристика костных остатков неандертальских детей из III культурного слоя мустьерской стоянки Заскальная VI (Крым). - Вопросы антропологии. - М. Т. 71. С. 72-87.
ДЕБЕЦ Г.Ф. 1940. Об антропологических особенностях человеческого скелета из пещеры Тешик-Таш. - Труды Узбекского филиала академии паук СССР (Ташкент). Сер. I. Т. 1. С. 46-68.
— 1947. О положении палеолитического ребенка из пещеры Те- шик-Таш в системе ископаемых форм человека. - М.
— 1956. Современное состояние палеоантропологических исследований в СССР. - Тезисы докладов на сессии Отделения исторических наук и пленуме Института истории.материалв- нои культуры в 1()55 году. - Л. (22-23.
ЗАВЕРИЛ ЕВ Ф.М. 1978. Хотылевскос палеолитическое местонахождение. - Л.
ЗАМЯТИИ!! С.Н. 1961. Сталинградская палеолитическая стоянка. - Кра ткие сообщения Института археологии. - Μ. Т. 82. С 2 5-56.
КЕТРАРУ НА 197 5. Памятники эпохи палеолита и .мезолита: археологическая карга Молдавской ССР. - Кишинев.
КОЛОСОВ 10.1’ 1977. Белая Балка. - Симферополь.
— 1979. Аккайскис мустьсрскис стоянки и некоторые итоги их исследования. - В кн.: Исследования но палеолиту в Крыму. ~ Киев. С. 1 52- 1 5 1.
КОЛОСОВ ЮГ. и др. 1978. - Стоянки Заскальная V и Заскальная VI. - Археологическая палеография. -Μ. Т. 84. С. 57-42.
ЛЮБИН В.Г1 197“. Мустьсрскис кулыуры Кавказа. - М.
— 1984. Ранний палеолит Кавказа. - В кн.: П.И. Борисковский (рсд.). Палеолит СССР. - М. С. 45-93.
МЕДВЕДЕВ Г.И. 1975. Местонахождения раннего палеолита в южном Приангарье. - В кн.: Древняя история народов юга Восточной Сибири. - Иркутск.
НИОРАДЗЕ М.Г. и др. 1978. - Пещера Сакажиа. - Археологическая палеогеография. -Μ. Т. 84. С. 26-29.
ОКЛАДНИКОВ А.П. 1940. Исследование палеолитической стоянки Тешик-Таш. - Труды Узбекского филиала Академии наук СССР. - Ташкент. Т. I. С. 3-45.
— 1949. Исследование мустьерской стоянки и погребения неандертальца в гроте Тешик-Таш. - В кн.: М.Ф. Нестурх (рсд.), Тешик-Таш: палеолитический человек. - М. С. 7-85.
ПРАСЛОВ НД 1968. Ранний палеолит Северо-Восточного Приазовья и Нижнего Дона. - Л.
— 1984. Ранний палеолит Русской равнины и Крыма. - В кн.: П.И. Борисковский (рсд.). Палеолит СССР. - М. С. 94-134.
РАНОВД.А. 1965. Каменный век Таджикистана. - Душанбе.
РАНОВ ДА.. НЕСМЕЯНОВ С.А. 1973. Палеолит и стратиграфия ант- роногена Средней Азии. - Душанбе.
РОГИНСКИЙ 10.10 1954. Морфологические особенности черепа ребенка из позднсмустьсрского слоя пещеры Старосельс. - Советская этнография. - Л. Т. I. С. 27-39.
РОХЛИН Д.Г. 1949. Некоторые данные рентгенологического исследования детского скелета из гро га Тешик-Таш, Южный Узбекистан. - В кн.: М.Ф. Нестурх (ред.). Тегиик-Таш: палеолитический человек. - М. С. 109-121,
— 1965. Болезни древних людей (кости людей различных эпох - нормальные и патологические изменения). - М.-Л.
РУДЕНКО С.И. 1960. Усть-Канская пещерная палеолитическая сто- яіικa. - Палеолит и неолит. - М.-Л. Т.4. С. 104-125.
СЕМЕНОВ С.А. 1950.0 противопоставлении бол ьшого пальца руки неандертальца. - Краткие сообщения Института этнографии. - М. Т. її. С. 76-78.
СИНЕЛЬНИКОВ НА, ГРЕМЯЦКИЙ М.А. 1949. Кости скелета ребенка-неандертальца из грога Тешик-Таш. Южный Узбекистан. - В кн.: М.Ф. Hccιypx (ред.). Тешик-Таш: палеалитический человек.-М. С.123-135.
СЫТИ И К АС. 1983- Гравированный рисунок на кости с мустьерской стоянки под Тернополем. - В кн.: Р.С. Василевский (ред.). Пластика и рисунки древних культур. - Новосибирск. С. 39-46.
ФОРМОЗОВ Λ.Α. 1958. Пещерная с тоянка Старосельс и ее место в палеолите. - М.
ЧЕРНЫШ А.П. 1965. Ранний и средний палеолит Приднестровья. -М.
ЭРНСТ ХА 1934. Четвертичная стоянка в пещере у деревни Чокурча в Крыму: - Труды И МеждушлрсхУной конференции Ассоциации по изучению Четвертичного периода Европы. - Л. Т. 5. С. 184-206.
ЯКИМОВ Я.П., ХАРИТОНОВ В.М. 1979. К проблеме крымских неандертальцев. - В кн.: Исследования по палеолиту в Крыму. - Киев. С. 191-201.
14
Еще по теме СРЕДНИЙ ПАЛЕОЛИТ НА ТЕРРИТОРИИ БЫВШЕГО СССР:
- (29) СССР накануне и в начальный период второй мировой войны (внешняя политика, расширение территорий, подготовка к войне).
- Глава 4. Становление оседло-земледельческой культуры на территории низовьев Сырдарьи в системе древних культур Средней Азии во второй половине I тыс. до н.э.
- Андрей Шерефединов(154). В отдельной книге 1576/77-1577/78 гг. упоминаются две трети деревни и три пустоши из его бывшего поместья (CCLXVIII) в Кошелеве стану Московского уезда. Всего 76 четв. д.з.[4900]
- Палеолит в северной Африке
- § 4. Оформление современного физического типа человека. Верхний палеолит.
- Верхний палеолит в Сибири и Китае
- Палеолит в юго-восточной Азии
- Глава 1. Нижний палеолит (Ранний древнекаменный век)
- Глава 2. Верхний палеолит (Поздний древнекаменный век)
- 44. Образование СССР: предпосылки, проекты и объединения. Значение и последствия образования СССР. Конституция СССР 1924г.
- 60. «Перестройка» 1985-1991г. (предпосылки, цели, осн. этапы, итоги).*новое полит. мышление* в сфере международных отношений и последствия этого курса для национ. интересов и безопасности СССР. Борьба общественно-полит. сил. Разрушение СССР. Крах перестройки и ликвидация социализма в СССР
- 47. «Перестройка» в СССР (1985–1991 гг.). Распад СССР. (23)
- Территория и ее административное деление
- «ТЕРРИТОРИЯ ВАБАНДАР»