<<
>>

Возникновение тотемистической обрядности

Таким образом, нами установлено, во-первых, что на­ходки в Драхенлохе, Петерсхеле, Вильденманнлислохе, Клюни,'Зальцофене, Ильинке, Ильской, Схул и Тешик-Таш связаны с праздниками, являвшимися предшественниками зоофагических праздников современности, во-вторых, что зоофагические праздники в своей исходной форме носили тотемистический характер.

Из этого следует вывод, что объ­ектом ритуальной заботы в перечисленных выше стоянках было тотемное животное, что памятники типа Драхенлох являются в своей сущности тотемистическими.

Этот вывод находит свое полное подтверждение в одной важной особенности находок в Драхенлохе, Петерсхеле, Вильдеманнлислохе, Ильинке, Ильской, Схул, Тешик-Таш. Эта особенность заключается в том, что в каждой из пере­численных выше стоянок объектом ритуальной заботы явля­лись череп и кости животных одного лишь вида, причем во всех без исключения случаях животных того вида, остатки которого преобладали в данной стоянке. Иначе говоря, во всех без исключения случаях объектом ритуальной заботы были черепа и кости животных лишь того вида, который яв­лялся главным и основным объектом охотничьей деятельно­сти обитателей данной стоянки. Эта особенность перечис­ленных выше находок получает свое полное объяснение, если принять во внимание, что тотемизм в своей первона­чальной форме был органически связан со специализацией охотничьей деятельности, что при его зарождении тотемом становилось животное, являвшееся главным объектом охот­ничьей деятельности членов человеческого коллектива.

Вывод о тотемистическом характере перечисленных выше находок находит свое полное подтверждение и в их датировке. Драхенлох большинство исследователей едино­душно относит к числу стоянок типа нижнего горизонта Ля Микок (Бонч-Осмоловский, 1928, с.52; Ефименко, 1934а, с. 108; Борисковский, 1935, I — 2, с. 17, 38; Mac Curdy, 1924, I, р. 141). Остальные памятники относятся к позднему или финальному мустье (см.: Підоплічко, 1949; Замятнин, 1950; Ефименко.

1953, а также главы VII и VIII настоящей рабо­ты).

Таким образом, появление первых памятников данного типа относится именно к той эпохе, которую имеются доста­точные основания рассматривать как период возникновения и расширения сферы половых и пищевых табу, как время осознания единства человеческого коллектива, которое мог­ло произойти лишь в форме тотемизма.

Именно в том факте, что осознание единства первобыт­ного стада произошло в иллюзорной тотемистической форме и следует искать ключ к разгадке находок в Драхенлохе, Пе­терсхеле и им подобным.

Сущность тотемистической формы осознания единства человеческого коллектива, как уже указывалось, состояла в том, что это единство было осознано людьми как общность всех членов коллектива и всех животных тотемного вида. Каждый член коллектива рассматривался как животное то­темного вида, а каждое животное тотемного вида — как член человеческого коллектива. С появлением тотемизма и тем самым взгляда на животных вида, ставшего тотемом, как на членов данного первобытного стада, на них должно было распространяться действие всех правил, регулирующих от­ношения между членами коллектива, и прежде всего норм, предписывающих воздержание от каннибализма и заботу о каждом члене коллектива.

Отказываться от соблюдения этих норм в отношении к животным тотемного вида пралюди не могли, ибо это угро­жало подрывом единства человеческого коллектива. Прямой отказ от соблюдения норм, регулирующих отношения ре­альных членов первобытного стада, по отношению к иллю­зорным его членам, какими были животные тотемного вида, открывал возможность отказа от соблюдения этих норм и в отношении к действительным членам коллектива. И в то же время пралюди не могли прекратить охоту на животных то­темного вида, ибо последняя была главным источником их существования. Формирующиеся люди не могли ни руково­дствоваться в отношении к тотемным животным нормами, регулирующими отношения внутри коллектива, ни отказать­ся от соблюдения этих норм в отношении к животным то­темного вида.

Единственным выходом из этого противоречия было возникновение символического отказа от поедания тотемно­го животного и символической заботы о нем, возникновение символического соблюдения по отношению к тотемному животному норм, существующих в первобытном стаде, при действительном сохранении в неприкосновенности сущест­вовавшего положения вещей. Вместо реального отказа от поедания тотемного животного возникло подобие отказа от его поедания. Это подобие отказа, надо полагать, проявилось в строжайшем запрете поедать какие-либо определенные части животного. Таким образом, вместе с тотемизмом воз­

никла и табуация тотемного животного, но эта табуация ка­салась не всего животного, а лишь его отдельных частей, скорее всего тех, которые не представляли для людей особой пищевой ценности. Вместо реальной заботы о тотемном жи­вотном возникло подобие заботы о нем. Подобие заботы о тотемном животном приняло форму заботы о части тотемно­го животного, причем, вероятно, о той его части, употребле­ние которой в пищу было запрещено[LXXVIII]. Находки в Драхенло- хе, Петерсхеле и им подобные наглядно свидетельствуют о тех формах, которые принимала в мустьерскую эпоху забота о тотемном животном.

К этому нужно добавить, что находки в Драхенлохе, Петерсхеле и т.д. говорят не только о существовании тоте­мизма в мустьерскую эпоху. Они свидетельствуют о том, что у неандертальцев, даже ранних, наряду с реальной практиче­ской деятельностью существовала деятельность иллюзорная, символическая, магическая, что у них наряду с логическим образом мысли существовал и магический. Невозможно до­пустить существование подобия заботы о тотемном живот­ном и особенно подобия отказа от его поедания без допуще­ния существования магического образа мышления. Тоте­мизм с самого своего возникновения был неразрывно связан с магией. Вся тотемистическая обрядность была магической.

Но тотемистическая обрядность не исчерпывалась риту­альной заботой о некоторых частях и остатках тотемных жи­вотных.

Последняя была заключительным моментом целого цикла обрядов, связанных с поеданием тотемного зверя. Чтобы понять процесс возникновения этой обрядности, нужно прежде всего вспомнить тот факт, что, начиная при­мерно с середины позднего ашеля — раннего мустье, жизнь первобытного стада стала складываться из чередующихся

периодов полового воздержания, которые одновременно бы­ли периодами интенсивной хозяйственной деятельности, и периодов оргиастических праздников, свободных от хозяй­ственных забот.

Периоды полового воздержания прежде всего охваты­вали время подготовки к охоте и самой охоты. Вполне по­нятно, что удачное завершение охоты, в результате которого неандертальцы получали значительное количество пищи, достаточное для того, чтобы более или менее беззаботно прожить некоторое время, означало конец периода полового воздержания и начало очередного оргиастического праздни­ка[LXXIX]. Вследствие всего этого, начиная примерно с середины позднего ашеля — раннего мустье, поедание убитых живот­ных после удачной охоты стало неотъемлемой частью воз­никших в этот период оргиастических пром иску итетных праздников первобытного стада. Эти праздники с самого начала в качестве своего необходимого момента включали коллективное пиршество, коллективное поедание убитых на охоте животных2. Так как на пиршестве, которым открывал­ся такой праздник, чаще всего поедалось животное вида, ставшего тотемом коллектива, то он, возникая, все в боль­шей и большей степени становился праздником и тотеми­стическим. Это происходило по мере того, как различного рода действия, совершаемые пралюдьми во время этого праздника, первоначально не имевшие никакого ритуального значения, превращались в магические обряды, так или иначе связанные с тотемным животным.

Магическому осмыслению подвергались, в частности, совершавшиеся во время праздников половые акты. Поло­вые акты, а следовательно, и зачатия были возможны лишь во время периодически наступающих пром иску итетных праздников.

Это не могло не иметь своим следствием опре­деленную периодичность в наступлении родов у женщин коллектива. Результатом было осознание связи между оргиа­стическими праздниками и рождением детей, а в конце кон­цов и осознание связи между половыми актами и рождением детей. Однако действительную природу связи между поло­выми сношениями и рождением детей формирующиеся лю­ди понять не могли. Она была осознана ими как связь маги­ческая. Половой акт был осознан ими как действие, магиче­ским образом способствующее рождению детей, как магиче­ский акт1.

Так как животные тотемного вида рассматривались людьми как существа той же „породы", того же „мяса", что и они сами, то половые акты, совершаемые во время праздни­ков, стали рассматриваться как действия, способствующие размножению и тотемного животного. Формирование такого взгляда на половые акты способствовало стремлению людей во что бы то ни стало найти средства, которыми они могли бы обеспечить изобилие промыслового зверя и тем самым удачу в охоте[LXXX][LXXXI].

С появлением взгляда на половые акты как на средство обеспечения размножения тотемного животного в число об­рядов тотемистического промискуитетного праздника вошло имитирование полового сношения с убитым зверем. О суще­ствовании такого обряда в позднем палеолите свидетельст­вуют многочисленные рисунки, изображающие половой акт между человеком и животным (Богаевский, 1934, с. 56 сл.; Гущин, 1937, с. 107; Окладников, 1950а, 1 — II, с.324). По­добного рода обряды или их пережитки зафиксированы в не столь уж отдаленном прошлом у довольно большого числа народов и племен (Briffault, 1927, Ill, р. 189— 190; Попов, 1937, с.202; Сообщение Б.О.Долгих об эвенках района Хан- тайского озера). Кроме того, у всех народов мира было от­мечено существование, по-видимому, восходящих к этим обрядам мифов, легенд, преданий, сказок, повествующих о половых отношениях между людьми и животными.

По мере того, как тотемное животное все в большей и большей степени становилось центральным объектом оргиа­стического праздника, все большее число действий, совер­шаемых людьми во время этого праздника, приобретало ри­туальный характер.

Кроме того, в состав праздничной об­рядности начали входить и такие ритуальные действия, ко­торые первоначально возникли независимо от праздника. К числу их прежде всего следует отнести магические обряды, возникшие из репетиций, имевших место перед охотой. Так как главным объектом охоты было тотемное животное, то эти магические обряды были одновременно и тотемистиче­скими. В результате они стали совершаться не только перед охотой, но и после нее во время тотемико-оргиастического праздника. Включение обрядов, представлявших магиче­скую инсценировку охоты, в состав праздничной обрядности

— И. с.324). В более позднюю эпоху с переходом от охоты к земледелию половые акты, особенно совершаемые во время оргиастических праздни­ков, были осмыслены как средство магического обеспечения урожая (Frazer, [922а, II, р.89—101; Westermark. 1925, 1, р.84—180, Briffault, 1927, 111, р.185 —209; Н.Никольский, 1956, с.133 и др.). В дальнейшем как средства магического обеспечения обилия животных и богатого урожая стали рассматриваться, как уже указывалось, имитации полового акта, намеки па пего ит. и. (Кагаров, 19296; Богаевский, 1916).

оказало на них обратное влияние. Магические обряды, со­вершаемые перед охотой, начали включать в себя, кроме инсценировки охоты, инсценировку поедания магически убитых зверей[LXXXII].

Во время совершения обрядов, представлявших инсце­нировку охоты на тотемное животное, исполнители ряди­лись под это животное и подражали его движениям. В этом, вероятно, нужно видеть один из истоков тотемистических танцев, хотя, по-видимому, не главный и основной. Как ука­зывалось в главе XI, имитирование движений животного было не только моментом охотничьей маскировки, но и средством накопления и передачи охотничьего опыта от од­ного поколения к другому, причем столь важным, что оно выделилось в самостоятельный вид деятельности, отличный от охоты и совершаемый в свободное от охоты время. Выде­лившееся в самостоятельный вид деятельности имитирова­ние действий животного, которое совершалось охотниками, ряженными под животное, по тем же причинам, что и репе­тиция охоты, превратилось в магический обряд. Вполне по­нятно, что этот обряд был одновременно и тотемистическим, ибо люди, совершавшие его, маскировались под тотемное животное и подражали его движениям. Так возникли тоте­мистические пляски, ставшие важнейшей составной частью обрядности зоофагического тотемико-оргиастического праз­дника.

Огромное значение тотемистических плясок состояло в том, что они в наглядной форме демонстрировали основную идею тотемизма — идею общности членов коллектива и жи­вотных тотемного вида и тем самым способствовали осозна­нию каждым членом коллектива своей общности со всеми остальными его членами, способствовали укреплению един­ства первобытного стада.

Признание убитого тотемного животного членом чело­веческого коллектива было одним из основных мотивов то­темико-оргиастического праздника пралюдей. Центральным

объектом этого праздника были, насколько можно судить по зоофагическим праздникам народов Северной Азии и Се­верной Америки, головы убитых животных, которым возда­вались почести как членам коллектива. Последним актом праздника была, как об этом говорят находки в Драхенлохе, Петерсхеле и т.п., ритуальная забота об остатках тотемного животного и прежде всего о его голове.

Обрядовая забота об остатках тотемного животного, ко­торой завершался праздник, мало чем по существу отлича­лась от заботы об умершем члене коллектива В связи с этим тотемико-оргиастический праздник приобретал еще один аспект. Он стал помимо всего прочего поминками об умер­ших членах коллектива. Закреплению за праздником такого аспекта во многом способствовало такое обстоятельство, как, вероятно, нередко имевшая место во время охоты, предшествовавшей празднику, гибель тех или иных членов коллектива. В последнем случае тотемико-оргиастический праздник становился поминками по погибшим охотникам. Этот аспект зоофагического праздника сохранился до самого последнего времени. Связь медвежьего праздника с помин­ками по умершему члену коллектива отмечена у таких наро­дов Дальнего Востока, как нивхи, ульчи, орочи, айны (Пил­судский, 1914, с.67 — 68, 144— 147: Золотарев, 1933, с.63; 1939а, с. 106; С.Иванов, 1937, с. 14; Б.Васильев, 1948, с. 102).

Таким образом, тотемистический праздник пралюдей был сложным явлением, имевшим несколько разных аспек­тов и включавшим в себя немало самых разнообразных мо­ментов. Он выступал одновременно и как коллективное пиршество, важнейшим моментом которого было ритуаль­ное поедание мяса убитого тотемного животного, и как по­ловая оргия, и как поминки по умершем члене коллектива, и как система магических обрядов, имевших целью обеспе­чить как размножение тотемного животного, так и удачу охоты на него, включал в себя и воздавание почестей голове убитого тотемного зверя, и ритуальную заботу об его остат­ках, и исполнение плясок, заключавшихся в имитировании движений тотемного животного ряженными под него людь­ми. И, наконец, он включал в себя в качестве момента обря­ды инициации юношей и девушек, первоначальная нераз­

рывная связь которых с оргиастическими праздниками была раскрыта в одной из предшествующих глав (X).

К этому возникшему в эпоху первобытного человече­ского стада многоплановому празднику генетически восхо­дит множество праздников, обрядов, обычаев и поверий, за­фиксированных этнографами у самых различных народов земного шара.

Вряд ли могут быть сомнения в существовании генети­ческой связи между этими первобытными праздниками и зоофагическими, в частности, медвежьими праздниками об­ских угров, нивхов, айнов и других племен и народов. В медвежий праздник почти всех народностей Сибири вошли такие моменты первобытного тотемистического празднест­ва, как ритуальное поедание убитого животного, воздавание почестей его голове, ритуальная забота о черепе и костях животного, осмысленная как обряд, обеспечивающий воз­рождение зверя. У части народностей медвежий праздник был связан с поминками по умершему сородичу. И, наконец, в медвежьем празднике некоторых народов обнаруживаются пережитки тотемистических плясок, а также обрядов маги­ческого размножения тотемного животного. В пережитках последних обрядов содержатся намеки на былой оргиастиче­ский характер этого праздника.

В интичиуму австралийцев вошли такие моменты пер­вобытного тотемистического праздника, как обряды магиче­ского умножения тотемного животного и в качестве пере­житка ритуальное поедание его мяса. В празднествах австра­лийцев, совершаемых по случаю инициаций юношей, кроме посвятительных обрядов, обнаруживаются еще два момента первобытного тотемистического праздника: тотемистиче­ские пляски и в пережиточной форме промискуитетные от­ношения.

Черты первобытного тотемистического праздника от­четливо проступают в описаниях шабаша ведьм. Шабаш ведьм рисовался в легендах и поверьях славянских и герман­ских народов праздником, включающим в себя такие момен­ты, как пиршество, во время которого поедалось мясо уби­тых животных, пляски в звериных шкурах и, наконец, оргия. Проступают в описаниях шабаша ведьм и пережитки риту­

ального отношения к черепу и костям убитых животных (Афанасьев, 1869, III, с.473 — 484; Штернберг, 1936, с.228 — 230; Runeberg, 1947, р.225 — 239).

Явственные отзвуки первобытных тотемико-оргиасти­ческих празднеств чувствуются в таких праздниках восточ­ных славян, как Коляда (Святки), Масленица, Купала. Вплоть до XX в. в святочных увеселениях русского народа сочетались такие моменты, как обрядовое заклание и поеда­ние животного, ритуальное отношение к его голове, игры в убиение животного, ряжение под медведя, козу и других жи­вотных, известная разнузданность половых отношений, игры и пляски эротического характера, сцены шуточного погре­бения покойника (Афанасьев, 1865, I, с.717 — 718; А.Смир­нов, 1875, с.II; Ушаков, 1896, с.200; Шейн, 1898, 1, вып.1, с.325 — 331; С.Максимов, 1903, с.297 — 303; Завойко, 1914, с. 133; Зеленин, 191 5, II, с.779, 835; Кагаров, 1918, с.37 — 40; Мансуров, 1930, IV, с. 10). Сочетание некоторых из этих мо­ментов мы находим в святочных обрядах белорусов (Шейн, 1887, І, Ч.І, с.99—105; Довнар-Запольский, 1909, с.304 — ЗО7;Зеленин, 1915, II, с.692; Шайкевич, 1933, с.141 — 142).

Сочетание ряжения под животных с пережитками сво­боды половых отношений является характерным для Масле­ницы и Купальского праздника (А.Смирнов, 1875, с.1 1; Ве­селовский, 1894; Кагаров, 1918, с.45 — 54). Генетически восходящим к убиению тотемного животного, обрядовому чествованию и поеданию его во время тотемико- оргиастического праздника и следующему за ним ритуаль­ному захоронению его остатков следует, по-видимому, счи­тать обряд чествования и последующего уничтожения (раз­рывания, сожжения, потопления) куклы, чучела или другого предмета, присущий многим праздникам как восточных сла­вян (Масленица, Русальная неделя, Купала), так и народов Западной Европы (Сумцов, 1890; Шейн, 1898, 1, вып.1; Аничков, 1903, 1; Зеленин, 1916; Фрезер, 1928, III; Зернова, 1932; Пропп, 1961, 1963). Происходивший обычно в обста­новке веселья, а иногда и прямо разгула, обряд этот в своей первоначальной форме имел целью обеспечить размножение животных и плодородие почвы (Пропп, 1961, 1963).

Как отдаленные пережитки первобытных тотемистиче­ских праздников следует, по всей вероятности, рассматри­вать отличавшиеся необузданным весельем поминальные пиры многих народов, в частности, славянскую языческую тризну (Афанасьев, 1869, 111, с.292; Штернберг, 1936, с.208 — 209), а также отмеченное у многих этнических групп (черкесы, гавайцы, микронезийцы о. Яп, меланезийцы о-вов Адмиралтейства, акан, бецилео Мадагаскара, ингалики Аля­ски) сочетание похорон с разнузданностью половых отно­шений или ее разнообразными пережитками („Религиозные верования народов СССР“, 1931, II, с.52; Лисянский, 1947, с. 127; Миклухо-Маклай, 1951, 111, ч.1. с.260, 463, 504; Загу­менный, 1961, с.131; A.Ellis, 1877, р.240; Hartland, 1910, II,

р. 155).

Сказанное выше о первобытных тотемико-оргиас­тических праздниках проливает свет на происхождение це­лого ряда моментов свадебной обрядности, в частности, за­фиксированного у русских, украинцев, белорусов, немцев обычая ставить на свадебный стол свиную голову, которую не едят в первый день или даже до конца свадьбы (Сумцов; 1881. с. 114; Шейн, 1900, 1, вып.2, с.739; Зеленин, 1915, II,

с. 773; Гагенторн, 1926, с.185; Кагаров, 1929а, с.181), и сход­ного обычая с конской головой у якутов (Серошевский, 1896, I, с.538), отмеченного у древних индейцев, античных греков, римлян, русских, белорусов, украинцев, южных сла­вян, жителей Сардинии и Сицилии, шведов, эстонцев, саа­мов, коми-зырян, татар обряда сажания молодых на шкуру, вывороченную мехом вверх шубу или ковер, засвидетельст­вованного у русских, украинцев, белорусов, шведов, мордвы обрядового ряжения в день свадьбы под животных, чаще всего медведей (Снегирев, 1837, IV, с.126, 153; Терещенко, 1848, II, с.196, 270, 273. 457, 471; Сумцов, 1881, с.109 — 110, 204; 1886а, с.27, 35 — 36; Охримович, 1891, с.56, 65,69; Е-ий, 1899, с. 141; Шейн, 1900, I, вып.2, с.570, 602, 629, 659. 739; Довнар-Запольский, 1909. с.119— 135; Баранов. 1910, с.128; Зеленин, 1914, 1, с.132, 187, 352, 377; 1915, 11, с.690, 741, 857, 957; „Северновеликорусская свадьба", 1926, с.45, 62, 72, 117 и др.; Кагаров, 1929а. с.163, 176, 180 —181; Н.Воронин, 1941, с. 167, 172 —173; Н.Никольский, 1956,

с.96 — 192), и, наконец, на происхождение очень своеобраз­ного шведского обычая, заключавшегося в том, что на свадьбе „убивали“ ряженного под медведя человека и „пили его кровь14 (Н.Воронин, 1941, с. 167, 172).

5.

<< | >>
Источник: Семенов Ю.И.. Как возникло человечество. — Изд. 2-е, с нов. пре- дисл. и прилож. —М.: Гос. публ. ист. б-ка России,2002. — 790 с.. 2002

Еще по теме Возникновение тотемистической обрядности:

  1. Возникновение рабовладельческих отношений
  2. Возникновение рабовладельческого государства
  3. § 1. Возникновение Спартанского государства.
  4. Возникновение государства Шан(Инь).
  5. 3.1. Условия возникновения первых цивилизаций
  6. § 3. Возникновение примитивного земледелия и скотоводства.
  7. Возникновение древнейшего классового общества
  8. Возникновение театра
  9. Возникновение рабства
  10. Возникновение государств
  11. ВОЗНИКНОВЕНИЕ РИМА
  12. Возникновение цивилизации.
  13. § 5. Возникновение каст.
  14. Возникновение письменности
  15. Часть 4 ПРОБЛЕМА ВОЗНИКНОВЕНИЯ ГОРОДОВ НА РУСИ ПО МАТЕРИАЛАМ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ АРХЕОЛОГИИ
  16. Возникновение государства в Македонии
  17. Возникновение древней Спарты
  18. Возникновение земледелия и скотоводства
  19. Возникновение искусственного орошения
  20. Возникновение государства в Египте