<<
>>

АВСТРИЯ

Австрийское государство в известном смысле представляло конституци­онный антипод Речи Посполитой. Оно было в большей степени, неже­ли любое европейское государство, основано на династическом органи­зующем принципе.

Династия Габсбургов имела мало равных себе по дли­тельности правления: она без перерыва удерживала власть в Австрии с конца XIII и до начала XX в. Еще более важно то, что единственным политическим началом, объединявшим различные земли, входившие в Австрийскую империю, была идентичность правящей ими династии. Габсбургское государство всегда оставалось в исключительной степени частным владением царствующего дома (Hausmacht) — конгломератом ди­настических наследств, не имевших общего этнического и территори­ального названия. Монархия здесь достигла ее наиболее чистого выра­жения. Тем не менее австрийский абсолютизм именно по этой причине не достиг успеха в формировании всеохватывающих интегрированных государственных структур, сравнимых с созданными его прусским и рос­сийским соперниками. Он всегда в некотором отношении представлял гибрид «западных» и «восточных» форм из-за политического и терри­ториального размежевания составлявших его земель, лежавших по обе стороны от линии, соединяющей Балтику с Адриатикой — в геометри­ческом центре Европы. Поэтому случай Австрии в некоторых важных аспектах пересекает границу региональной типологии европейского абсолютизма. Именно это специфическое географическое и истори­ческое положение вызывает особый интерес к развитию Габсбургско­го государства: «Центральная Европа» произвела соответствующий аб­солютизм, промежуточный по своему характеру, отклонение которого от жестких норм запада или востока лишь подтверждает и детализирует их полярность. Необычные структуры австрийского абсолютизма отра­жали составную природу территорий, которыми он управлял и которые он так и не смог сколько-нибудь постоянным образом ввести в единые политические рамки.
Однако в то же самое время эта смесь различных мотивов исключала наличие доминирующей мелодии. Австрийская им­перия, которая появилась в XVII в., доказала—несмотря на видимость— свою способность противостоять распаду, потому что в ней существова­ло социальное единство, которое придавало ее разным частям совме­

стимость друг с другом. В Габсбургских землях в целом господствовало крепостное сельское хозяйство различных оттенков и моделей. Большая часть крестьянского населения (чехи, словаки, венгры, немцы или авст­рийцы) управлявшегося династией, была прикреплена к земле, выпол­няя трудовые повинности перед своими господами и подчиняясь сеньо­риальной юрисдикции. Естественно, что крестьяне этих земель не пред­ставляли однородную крестьянскую массу: в их условиях жизни были существенные различия. Но при этом не может быть никакого сомне­ния в повсеместном доминировании крепостного права в Австрийской империи в эпоху Контрреформации, когда оно впервые приняло стой­кие формы. Следовательно, по важнейшему критерию Габсбургское го­сударство должно классифицироваться в целом как восточный абсолю­тизм; и на практике, как будет видно, его необычные административные особенности не замаскировали его окончательное падение.

Семья Габсбургов происходила из Верхнего Рейнланда, и ее первое возвышение относится к 1273 г., когда граф Рудольф Габсбург был из­бран императором германскими князьями, страстно желавшими поме­шать возвышению короля Богемии Оттокара II из династии Пшемыс- лидов, который захватил большую часть австрийских земель на восто­ке и стал ведущим претендентом на императорскую корону. Владения Габсбургов были разбросаны по трем анклавам вдоль Рейна: Зюндгау— к западу от реки; Брейсгау—к востоку от нее; и Ааргау—к югу от Базеля. Рудольф I успешно мобилизовал имперскую коалицию для нападения на Оттокара II, который через пять лет потерпел поражение при Мар- шфельде; вслед за этим династия Габсбургов захватила контроль над Гер­цогством Австрия, намного большим, чем их рейнские территории, пе­ренеся туда отныне свой престол.

Стратегические цели династии отны­не были двуедиными: удержать наследование Империи с его туманным, но значительным политическим и идеологическим влиянием в Герма­нии, а также консолидировать и увеличить территориальную основу их власти. Вновь обретенное Австрийское герцогство сформировало значительный блок наследственных земель (Erblande),впервые превра­тив Габсбургов в значительную силу внутригерманской политики. Одна­ко они оставались чем-то вроде периферии по отношению к Империи (Reich).Очевидным направлением расширения владений было связать новые австрийские бастионы со старыми рейнскими землями дина­стии, чтобы сформировать единый географический блок, пересекаю­щий южную Германию с прямым доступом к центрам имперского богат­ства и мощи. Чтобы обеспечить свое избрание Рудольф I дал обещание не вводить агрессивную политику в Рейнланде1, но все первые прави­

тели - Габсбурги упорно следовали пути экспансии и унификации сво­их владений. Однако этот начальный исторический импульс к созданию сильного германского государства натолкнулся на своем пути на фаталь­ное препятствие. Между рейнскими и австрийскими землями распола­гались швейцарские кантоны. Вторжения Габсбургов в этот централь­ный регион спровоцировали народное сопротивление, которое вновь и вновь наносило поражения австрийским армиям и в конечном счет привело к созданию Швейцарии в качестве автономной конфедерации вне рамок Империи.

Специфика и значимость швейцарского восстания заключается в том, что оно создало коалицию двух социальных элементов сложной структуры европейского феодализма, не объединявшихся в подобный союз где-либо еще: горы и города. В нем лежал секрет уникального успе­ха в том столетии, когда повсюду крестьянские восстания терпели пора­жения. С самого начала Средневековья, как мы уже видели, феодальный способ производства распространялся очень неравномерно: он никогда не проникал в горные районы в той степени, в какой он завоевал равни­ны и низменности. Горные районы всей Западной Европы представляли отдаленные твердыни мелкой крестьянской собственности, частной или общинной, поскольку их скалистая и скудная почва была малопривлека­тельной для феодалов.

Швейцарские Альпы, самая высокая горная гря­да континента, являлись, естественно, самым ярким примером. Вместе с тем они также располагались поперек главных сухопутных торговых путей средневековой Европы между двумя сильно урбанизированными зонами — южной Германией и Северной Италией. Поэтому их долины также были средоточием мелких торговых городов, извлекавших выгоду из стратегического положения между горными перевалами. Швейцар­ский кантонализм XIV в. был результатом слияния этих сил. Первона­чально испытавшее влияние примера соседних ломбардских коммун, бо­ровшихся против Империи, швейцарское восстание против Габсбургов объединило горцев-крестьян и городских бюргеров, сделав их союз по­бедоносным. Политическое руководство было принято тремя «лесными кантонами», крестьянская пехота которых в 1315 г. обратила в бегство ав­стрийскую феодальную кавалерию, блокировав ее в узких долинах при Моргартене. В следующем десятилетии в Ури, Швайце и Унтервальде- не было отменено крепостное право[299]. В 1330 г. последовала муниципаль­ная революция в Люцерне, а в 1336 г. — в Цюрихе; обе были направлены против прогабсбургского патрициата. К 1351 г. между этими двумя горо­дами и тремя лесными кантонами существовал формальный союз. На­конец, в 1386 и 1388 гг. их объединенные войска отбили атаку и нанесли

поражение габсбургским армиям при Семпахе и Нефельсе. В 1393 г. ро­дилась Швейцарская конфедерация—уникальная независимая респуб­лика в Европе[300]. Швейцарские крестьяне-пикинеры стали решающей боевой силой в войнах позднего Средневековья и раннего Нового вре­мени, положив конец долгому господству кавалерии своими победами над бургундскими рыцарями, собранными для помощи Австрии в сле­дующем столетии, и открыв новые возможности наемной пехоты. К на­чалу XV в. династия Габсбургов уступила швейцарцам владения ниже из­лучины Рейна и не смогла объединить свои земли в Зюндгау и Брейсгау[301]. Их рейнские провинции были не более чем разбросанными анклавами, символически переименованными в Vorderdsterreich(Переднюю Австрию) и управляемыми из Инсбрука.

Отныне основное направление политики династии было сосредоточено на востоке.

В то же время в самой Австрии власть Габсбургов не сталкивалась с такими же препятствиями. В 1363 г. был захвачен Тироль; одновремен­но был принят титул эрцгерцога; сословия, активизировавшиеся после 1400 г., в результате недолгой острой борьбы были поставлены под ра­зумный контроль. К 1440 г. императорский титул, утерянный в начале XIV в. после первых поражений в Швейцарии, был восстановлен за ди­настией после утраты власти Люксембургов над Богемией и после этого никогда больше серьезно не выпускался из-под контроля. В 1477 г. брач­ный союз с Бургундским домом — союзником Австрии в антишвейцар­ской борьбе — обеспечил временное приобретение Франш-Конте и Ни­дерландов. Прежде чем в эпоху Карла V они перешли в испанскую ор­биту, бургундские владения, вероятно, побудили Австрийский дом к первым шагам на пути административной модернизации. Максими­лиан I, окруженный свитой из бургудско-нцдерландской знати, органи­зовал в Инсбруке центральное казначейство и впервые создал в Авст­

рии совещательные правительственные учреждения. Последняя атака на Швейцарию оказалась бесплодной; но, когда Максимилиан выстроил итальянскую и имперскую внешнюю политику, на юге была присоедине­на Гориция. Однако именно в правление его наследника Фердинанда I внезапно создались условия для расширения будущей власти Габсбургов над Центральной Европой и был заложен фундамент необычной госу­дарственной структуры, которая была возведена впоследствии. В 1526 г. король Богемии и Венгрии Людовик II Ягеллон потерпел поражение от продвигавшихся османских армий и погиб в битве при Мохаче; турец­кие войска заняли Венгрию, распространив власть султана вглубь Цен­тральной Европы. Фердинанд удачно предъявил права на опустевшие престолы: брак связывал его с династией Ягеллонов, будучи подкреплен­ным в глазах чешской и венгерской знати турецкой угрозой. В Моравии и Силезии, двух удаленных провинциях королевства Богемии, Ферди­нанд был принят как наследственный правитель; но сами чешские и вен­герские сословия категорически отказали ему в этом праве, истребо­вав официальное заявление от эрцгерцога, что он является избранным князем в их землях,.

Более того, Фердинанд был вынужден вести дли­тельную борьбу с участием трех сторон: против трансильванского пре­тендента Запольяи и турок, которая закончилась в 1547 г. разделом Вен­грии на три области: управляемый Габсбургами запад, оккупированный турками центр и Княжество Трансильвания на востоке, которое отныне стало османским вассалом. Война против турок на дунайских равнинах затянулась на следующее десятилетие (1551-1562); все XVI столетие обо­рона Венгрии обходилась династии Габсбургов в большую сумму, чем со­бранные с нее доходы[302].

Однако, несмотря на внутренние и внешние ограничения, новые вла­дения представляли огромный потенциал для увеличения международ­ной мощи Габсбургов. Фердинанд настойчиво прилагал усилия по уста­новлению королевской власти во всех своих землях, создавая новые династические институты и централизируя старые. Различные авст­рийские ландтаги на этом этапе были относительно уступчивыми, обес­печивая правлению Габсбургов в самом эрцгерцогстве более или менее безопасную политическую базу. Богемские и венгерские сословия ни­коим образом не были столь же послушными и срывали планы Ферди­нанда по созыву верховного собрания для всех его владений, способно­го учредить единую денежную систему и общую систему налогообложе­ния. Но элементы новых правительственных учреждений в Вене сильно расширили сферу влияния династии: среди них Hojkanzlei(Придвор­ная канцелярия) и Hofkammer(Придворное казначейство). Самым важ­

ным из всех учреждений стал Имперский тайный совет, учрежденный в 1527 г., который вскоре стал официальной вершиной всей администра­тивной системы Габсбургов в Центральной Европе[303]. «Имперское» про­исхождение и направление этого совета были показателем неизменной важности германских устремлений Австрийского дома в Империи. Фер­динанд пытался продвигать эти устремления, возродив Имперский при­дворный совет как высший судебный орган в Империи под непосред­ственным контролем императора. Но поскольку германские князья све­ли имперскую конституцию к простой законодательной и юридической оболочке без каких-либо исполнительных или принудительных полно­мочий, эти политические достижения были ограничены[304][305]. В долгосроч­ной перспективе гораздо более важным было учреждение постоянно­го Военного совета {Hofkriegsrat),созданного в 1556 г. и с самого начала сосредоточенного больше на «восточном» фронте действий Габсбургов, а не на «западном». Задуманный для того, чтобы организовать сопро­тивление туркам, Военный совет был связан с местным Военным сове­том в Граце, который управлял особыми «Военными границами», соз­данными вдоль юго-восточного пограничья, где расселялись солдаты- колонисты из свободно рекрутированных сербов и босняков-граничар (Grenzers)[306].Османская мощь никоим образом не ослабевала. В 1593 г. всю Венгрию захлестнула Тринадцатилетняя война; к ее окончанию, после полного опустошения страны, которое оставило венгерское сельское хо­зяйство в руинах, а венгерское крестьянство в рабстве, войска Габсбур­гов были остановлены турками.

К началу XVII в. Австрийский дом добился скромных успехов в госу­дарственном строительстве; но политическое единство его владений было еще слабым. Династическое правление в каждом из них имело разную юридическую основу, а других общих институтов, связывавших их вместе, кроме Военного совета, не было. Даже австрийские зем­ли впервые были объявлены неделимыми только в 1602 г. Имперские устремления правителей из династии Габсбургов не могли заменить практическую интеграцию территорий, имевших унию с ними: Венгрия все равно оставалась за пределами Империи, так что между Импери­ей и землями императора не существовало отношений включенности.

Более того, во второй половине XVI в. с приходом Реформации скры­тая оппозиция в разных аристократических сословных собраниях габс­бургских владений приобрела новую и небывалую остроту. В то время как династия оставалась опорой Римской церкви и тридентской орто­доксии, большинство дворянства в каждой из земель перешло в проте­стантизм. Сначала подавляющая часть чешского землевладельческого класса, долго исповедовавшего местную ересь, обратилась в лютеран­ство, затем венгерское дворянство приняло кальвинизм, в конце кон­цов сама австрийская аристократия в сердце габсбургской власти обрела реформированную религию. К 1570-м гг. важнейшие аристократические семьи коренных владений царствующей семьи стали протестантами: Дитрихштейны, Штаремберги, Хефенхюллеры, Цинцендорфы[307]. Эта угрожающая тенденция была явным признаком нараставшего глубоко­го конфликта. Поэтому приход к власти в Вене Фердинанда II в 1617 г. вызвал превзошедший локальные масштабы взрыв: вскоре Европа по­грузилась в Тридцатилетнюю войну. Фердинанд, получивший образова­ние у баварских иезуитов, был решительным и успешным защитником Контрреформации с того времени, когда он в 1595 г. стал герцогом Шти­рии: в Граце отличительными признаками его провинциального режи­ма были жесткая административная централизация и религиозные ре­прессии. Международным спонсором его кандидатуры внутри семьи Габсбургов на династическое наследование в Империи и Богемии был испанский абсолютизм; с самого начала его двором руководили воин­ственные испанские дипломаты и генералы. Робкие и колеблющиеся бо­гемские сословия приняли Фердинанда в качестве монарха, а затем, по­сле первого отступления от религиозной терпимости в чешских землях, подняли знамя мятежа.

Пражская дефенестрация открыла период величайшего кризиса габсбургской государственной системы в Центральной Европе. В Боге­мии пала сама власть династии; еще более опасным было то, что авст­рийские и венгерские сословия начали склоняться к договорам соли­дарности с чешскими сословиями, создавая угрозу всеобщего дворян­ского мятежа, подогреваемого медленно тлеющим партикуляризмом и протестантизмом. В этой чрезвычайной ситуации дело Габсбургов было спасено воздействием двух решающих факторов. После истори­ческого подавления народных гуситских движений в Богемии чешская аристократия оказалась неспособна использовать болыцой обществен­ный энтузиазм сельских или городских масс в интересах своего восста­ния; около % населения были протестантами, но религиозные чувства не стали способом укрепления межклассового блока и отражения авст­

рийского контрнаступления, как это произошло в ходе борьбы голланд­цев против Испании. Богемские сословия были изолированы в соци­альном и политическом отношении, а Австрийский дом — нет. Воору­женная солидарность Мадрида и Вены повернула течение вспять, когда были мобилизованы испанские армии, союзники и деньги, чтобы со­крушить чешский сепаратизм[308][309]. Результатом стала битва у Белой горы, которая уничтожила старый дворянский класс Богемии. В следующем десятилетии имперские армии, ведомые Валленштейном, победоносно маршировали к Балтике, впервые распространяя власть Габсбургов в се­верную Германию и создав возможность для обновления и централиза­ции Германской империи под управлением Австрийского дома. В 1630-е гг. эти амбиции были искоренены шведским вторжением; агрессивные побуждения габсбургской имперской политики были навсегда утраче­ны. Вестфальский мир, который завершил Тридцатилетнюю войну, под­твердил вердикт, вынесенный вооруженной борьбой. Австрийский дом не стал господствовать в Империи; но он утвердил свою власть над Бо­гемией, изначальным источником конфликта. Вся внутренняя структура власти Габсбургов на династических землях придунайской Европы стала последствием этого мирного договора.

Благодаря победе над Богемией Хофбург смог значительно продви­нуться к абсолютизму. В 1627 r∙ Фердинанд II провозгласил новую кон­ституцию для завоеванных чешских земель. Новое земельное уложе­ние (Verneuerte Landesordnung)превратило габсбургское правление в на­следственную монархию, больше не подчинявшуюся выборам, сделало всех местных чиновников королевскими представителями, а католи­цизм — единственной религией и восстановило клир в сословных со­браниях, наделило династию высшими судебными полномочиями и воз­вело немецкий в ранг официального языка, равного чешскомуп. Сейм (Snem)не был отменен, а необходимость его согласия на налогообложе­ние была подтверждена. Однако на деле его сохранение не стало пре­пятствием для насаждения абсолютизма в Богемии. Местные собрания, которые ранее отражали пульс политики землевладельцев, постепенно угасли в 1620-е гг., в то время как с утратой сеймом политического зна­чения резко упало участие сословий в управлении. Процесс был облег­чен драматическим поворотом военного времени в социальной струк­

туре и роли самой знати. Военное завоевание Богемии сопровождалось политическими репрессиями против подавляющей части старого фео­дального класса и экономической экспроприацией их имений. После 1620 г. в Богемии было конфисковано свыше половины феодальных вла­дений; этот огромный аграрный трофей был распределен среди новой пестрой аристократии удачи,— покинувших родину офицеров и эмиг­рантов-головорезов Контрреформации12. В конце XVII в. не более Уз или Ув всей знати было старонемецкой или старочешской по проис­хождению; только восемь-девять больших чешских родов, которые со­хранили лояльность династии по религиозным причинам, удержались при новом порядкеїз. Отныне подавляющее большинство чешской ари­стократии было иностранной по происхождению, смешав итальянцев (Пикколомини), немцев (Шварценберг), австрийцев (Траутмансдорф), словенцев (Ауэрсперг), валлонов (Бюкуа), лотарингцев (Дефур) или ир­ландцев (Тааффе). В результате этого же удара земельная собственность подверглась значительной концентрации: феодалы и Церковь контро­лировали почти А всех земель, в то время как доля прежнего мелкого дворянства упала с Уз до Ум. Соответственно положение большей ча­сти крестьянства ухудшилось. Уже привязанное к земле и ослабленное войной оно теперь было обременено увеличившимися трудовыми по­винностями; в среднем трудовые повинности работника (robot)состав­ляли 3 дня в неделю, но больше четверти крепостных трудились каждый день, кроме воскресенья и дней святых покровителей их господі*. Бо­лее того, если перед Тридцатилетней войной чешские землевладельцы, в отличие от польских и венгерских, платили налоги вместе с их кре­постными, то после 1648 г. новая космополитическая знать на практи­ке добилась фискального иммунитета, возложив все налоговое бремя на плечи своих крепостных. Такой перенос, естественно, сгладил спо­ры в сословных собраниях между монархией и аристократией; с этого времени династия просто требовала определенную сумму от сословий, оставляя на их усмотрение способ установления и сбора налогов для удо­влетворения этих требований. При такой системе налоговое давление могло быть легко увеличено, так как большие бюджеты обычно означа­ли, что сословные собрания «просто соглашались увеличить налоговую нагрузку, которую сами они возлагали на своих арендаторов и поддан-

,2PolisenskyJ. The Thirty Years' War. London, 1971. P. 143-44. Конфискованные поме­стья в среднем превышали те, которые избежали экспроприации, поэтому дей­ствительное соотношение земель, которые поменяли владельцев, было значи­тельно выше, чем число самих поместий.

13 Schenk Н. G. Austria ∕∕ The European Nobility in the 18th Century. P106; KemerR. Bohemia in the Eighteen Century. P 67-71.

14 Cm. PolisenskyJ. The Thirty Years' War. P 142, 246.

ных»[310]. Богемия всегда была самым доходным владением среди габсбург­ских земель, и новый фискальный контроль монархии над ней значи­тельно укрепил венский абсолютизм.

Тем временем централизованная и самодержавная администрация достигла значительного прогресса в самих коренных землях династии. Фердинанд II учредил Австрийскую придворную канцелярию — расши­ренную версию его излюбленного инструмента власти в Штирии - как вершину механизма управления в эрцгерцогстве. Этот орган постепен­но достиг могущества среди других советов государства за счет Импер­ского тайного совета, чье значение неизбежно сходило на нет после вы­нужденного уменьшения власти Габсбургов в Германии. Однако более жизненно важным было то, что после Вестфальского мира в 1650 г. впер­вые была создана постоянная армия численностью около 50 тысяч сол­дат (ю полков пехоты и 9 — кавалерии): с этого момента наличие этой силы неизбежно умеряло поведение австрийских и чешских сословий. В то же время абсолютизм Габсбургов добился уникальной культурной и идеологической победы: Богемия, Австрия и Венгрия, три состав­ные зоны правления династии, были постепенно возвращены в лоно Римской церкви. В 1590-е гг. был подавлен протестантизм в Штирии; в 1625 г* были запрещены реформированные церкви в Нижней Австрии, в 1627 г. — в Богемии и в 1628 г.— в Верхней Австрии. В Венгрии авто­ритарное решение было невозможно, но венгерские примасы Пазма- ни и Липпай успешно вернули большую часть венгерского магнатско­го класса в католичество. Австрийские феодалы и крестьяне, богемские города и венгерские землевладельцы в конце концов были возвращены в католицизм умением и энергией Контрреформации под покровитель­ством династии Габсбургов: достижение, не имевшее равных где-либо еще на континенте. Крестоносная мощь дунайского католицизма пред­стала, чтобы найти свой апофеоз в триумфальном освобождении Вены от турок в 1683 г., а последовавшие за тем победы, которые очистили от османской власти Венгрию и Трансильванию, восстановили для хри­стианства потерянные когда-то территории и впечатляющим образом распространили власть Габсбургов на восток. Военные учреждения, ко­торые добились этих результатов, теперь значительно увеличившись, сыграли в то же время главную роль в альянсе, который сдержал про­движение Бурбонов на Рейне. Война за Испанское наследство проде­монстрировала новый международный вес Австрийского дома. По мир­ному договору в Утрехте ему принадлежали Бельгия и Ломбардия.

Однако неожиданно достигнутый пик австрийского могущества был вскоре пройден. Ни у одного европейского абсолютизма фаза военной

самоуверенности и инициативы не была такой чрезвычайно короткой. Начавшись в 1683 г., она завершилась к 1718 г. после кратковременного захвата Белграда и Пожаревацкого мира. После этого Австрии никогда больше не удалось победить в войне с равным государством- противни­ком16. Непрекращавшаяся серия поражений уныло растянулась на сле­дующие два столетия, прерываясь только бесславным участием в чу­жих победах. Эта внешняя вялость была показателем внутреннего тупи­ка и незавершенности австрийского абсолютизма, даже на вершине его могущества. Самым впечатляющим и характерным достижением прав­ления Габсбургов в Центральной Европе было собирание в корне отлич­ных земель под одну династическую крышу и их возвращение в католи­цизм. И все же идеологические и дипломатические победы Австрийско­го дома (его кошачье религиозное и брачное чутье) также были заменой более существенным бюрократическим и военным достижениям. В эпоху Контрреформации влияние иезуитов на венский двор всегда было гораз­до сильнее, чем на родственный мадридский двор, где католический пыл обычно сочетался с осторожным антипапизмом. В течение XVII в. цер­ковные советники и агенты проникли во всю административную систему Габсбургов в Центральной Европе, выполняя множество самых важных текущих политических задач: создание тридентского бастиона в Штирии в правление Фердинанда II, во многих отношениях пилотного экспери­мента для австрийского абсолютизма, было преимущественно их рабо­той. Точно так же возвращение венгерского класса магнатов в лоно Рим­ско-католической церкви (Выше была Римская церковь?), без чего, ве­роятно, не удалось бы в конечном итоге удержать власть Габсбургов над Венгрией, было осуществлено терпеливой и искусной миссионерской работой священников. Но такой успех имел и свои границы. Католиче­ские университеты и школы оторвали венгерское дворянство от проте­стантизма, но лишь при подтверждении традиционных корпоративных привилегий мадьярской «нации», обеспечили церковный духовный кон­троль, но не затронули государство, обремененное труднопреодолимы­ми препятствиями. Таким образом, опора Габсбургов во внутриполити­ческих вопросах на клир имела свою цену: как бы ни были проницатель­ными священники, они никогда не могли в функциональном отношении сравниться с чиновниками и помещиками в качестве строительных бло­ков абсолютизма. Вена не стала центром по продаже должностей или столицей служилого дворянства; ее отличительными признаками оста­вались мягкий клерикализм и беспорядочная администрация.

Точно так же невероятная удача династической брачной политики Габсбургов всегда опережала их военные возможности без всякой ком- [311]

пенсации за это. Брачная ловкость, с которой вначале были приобрете­ны Венгрия или Богемия, привела к затруднениям в навязывании авст­рийского централизма в первой и к полной неспособности установить его во второй; в качестве последнего спасительного средства диплома­тия не могла заменить оружие. Даже военные достижения австрийского абсолютизма всегда выглядели какими-то несовершенными и аномаль­ными. Тремя величайшими успехами династии стали первоначальное приобретение Богемии и Венгрии в 1526 г., подчинение Богемии в 1620 г. и победа над турками в 1683 г., закончившаяся завоеванием Венгрии и Трансильвании. Однако первое было последствием поражения Ягелло- на при Мохаче, а не результатом победы Габсбургов: это турки выиграли первую и наиболее важную битву австрийского абсолютизма. Сражение при Белой горе также было в большей степени баварской победой Ка­толической лиги, а войска, собранные под имперским командованием, включали итальянские, валлонские, фламандские и испанские контин­генты[312][313]. Даже освобождение Вены было, в сущности, достигнуто поль­скими и немецкими армиями после того, как император Леопольд I по­спешно покинул свою столицу; войска Габсбургов насчитывали только ⅛сил, которые в 1683 г. принесли славу Собесскому18.

Эта повторяющаяся опора на союзные армии получила любопытное дополнение в самом австрийском генералитете. Большинство коман­дующих, которые служили Австрийскому дому до XIX в., были независи­мыми наемниками или иностранными солдатами удачи: Валленштейн, Пикколомини, Монтекукколи, Евгений (Савойский), Лаудун, Дорн. Ру­ководство Валленштейна было в сравнительной перспективе, возмож­но, самым успешным за все время существования австрийского флага; однако, наделе, это была частная военная машина, созданная чешским генералом, которую династия наняла, но не контролировала (отсюда— убийство Валленштейна). Евгений, напротив, был полностью лояльным Вене, но савойцем без каких-либо корней в габсбургских землях; италь­янец Монтекукколи и рейнландец Дорн—представители той же модели, но в меньшей степени. Постоянное использование иностранных наем­ников было, конечно, нормальной и универсальной чертой абсолютиз­ма, но обычно это были рядовые солдаты, а не главнокомандующие во­оруженными силами государства. Последние, естественно, набирались из правящего класса своих земель—местной знати. Однако в габсбург­ских владениях не было единого феодального класса, а только ряд тер­риториально различных землевладельческих групп. Именно отсутствие объединенной аристократии сказывалось на всей способности габсбург­

ского государства к ведению войны. Феодальная знать, как мы уже виде­ли, изначально никогда не была «национальной» по характеру; она мог­ла переезжать из одной страны в другую и выполнять свою роль в каче­стве землевладельческого класса, не обязательно имея какие-либо общие этнические или языковые связи с подчиненным ей населением. Культур­ное разобщение из-за языкового барьера часто сохранялось для повыше­ния естественного барьера между правителями и управляемыми. С дру­гой стороны, этническая или языковая разнородность внутри земельной аристократии единого феодального государства была обычно источ­ником потенциальной слабости и дезинтеграции, потому что она вела к подрыву политической солидарности самого господствующего класса. Беспорядочные и случайные элементы габсбургского государства, без со­мнения, во многом были следствием сложного и несогласованного ха­рактера составлявшей его знати. Недостатки аристократического мно­гообразия были предсказуемыми и очевидными в самом чувствительном отделе государственной машины — армии. Из-за отсутствия социально единого дворянства габсбургские армии редко достигали тактико-техни­ческих данных их конкурентов Гогенцоллернов и Романовых.

Поэтому даже в наивысшей точке своего развития у австрийского абсолютизма отсутствовала структурная согласованность и определен­ность из-за фрагментарного характера социальных структур, над кото­рыми он осуществлял правление. Собственно германские земли — ста­рейшие и самые лояльные владения династии в Центральной Европе— всегда представляли надежное ядро Габсбургской империи. Дворянство и города сохраняли много традиционных привилегий в ландтагах Ниж­ней и Верхней Австрии, Штирии и Каринтии; в Тироле и Форальберге крестьянство имело своих представителей в сословных собраниях—ис- ключительный признак альпийского характера этих провинций. «Пере­ходные» институты, унаследованные от средневековой эпохи, никогда не подавлялись, как в Пруссии, но к началу XVII в. они стали послушным инструментом габсбургской власти; их существование никогда серьезно не создавало препятствий к выражению воли династии. Таким образом, эрцгерцогские земли составили безопасную центральную базу правяще­го дома. К сожалению, они были слишком скромными и ограниченны­ми, чтобы наделить единым королевским динамизмом габсбургское госу­дарство в целом. Уже в середине XVI в. они в экономическом и демогра­фическом отношении уступали более богатым чешским землям: в 1541 г. налоговые поступления Австрии в имперскую казну составляли только половину чешских, и это соотношение 12 сохранялось до конца XVIII в.[314]

Поражение армий Валленштейна от шведов во время Тридцатилетней войны блокировало расширение германской базы династии, фактиче­ски изолировав эрцгерцогство от традиционной Империи. Более того, аграрное общество Австрии было в наименьшей степени образцом гос­подствовавшей в габсбургских землях аграрной модели. Наполовину гор­ный характер большей части региона делал местность неблагоприятной для крупных феодальных поместий. Результатом было сохранение мел­кой крестьянской собственности в высокогорных областях и доминиро­вание западного типа господского хозяйства на равнинах, окоченевших в восточных нормах эксплуатации; общими были наследственная юрис­дикция и феодальные повинности, во многих областях барщина была тяжелой, но возможности для зернового хозяйства в консолидирован­ных имениях и огромных латифундиях оставались сравнительно огра­ниченными[315]. Отвлекающее воздействие главного города на рабочую силу сельскохозяйственной округи позднее стало важным сдерживаю­щим средством для появления помещичьего хозяйства[316]. Таким образом, «критическая масса» австрийской аристократии была слишком незначи­тельна, чтобы стать эффективным притягательным центром для всего землевладельческого класса Империи.

С другой стороны, разгром чешских сословий в период Тридцатилет­ней войны, принес габсбургскому абсолютизму самый главный полити­ческий успех; богатые и плодородные чешский земли теперь, без сомне­ния, находились в его власти. Ни одно мятежное дворянство в Европе не постигла такая скорая печальная участь, как богемскую аристокра­тию: после ее разорения в ее поместьях поселился новый землевладель­ческий класс, всем обязанный династии. История европейского абсолю­тизма не знает подобных эпизодов. Однако в габсбургском устройстве Богемии все же обнаруживается странность. Новая знать, созданная здесь династией, в основном происходила не из домов австрийского оплота Габсбургов; за исключением немногих католических чешских се­мей, вся она была импортирована из-за границы. Чуждое происхожде­ние этого слоя указывало на отсутствие местной аристократии для ее переселения в Богемию, что увеличивало власть Габсбургов в чешской области на краткосрочный период, но было симптомом слабости в дол­говременной перспективе. Чешские земли были самыми богатыми и са­мыми густонаселенными в Центральной Европе, поэтому в следующем столетии и даже больше крупнейшие магнаты Габсбургской империи почти всегда владели огромными поместьями, обрабатываемыми кре­

постными, в Богемии или Моравии, а экономический центр основной массы правящего класса сместился к северу. Однако новая богемская аристократия с неохотой демонстрировала корпоративный дух и даже лояльность династии: в 1740-е гг. во время войны за Австрийское наслед­ство подавляющая ее часть сразу же перебежала к баварским оккупан­там. Этот класс был ближайшим эквивалентом служилого дворянства в государственной системе австрийского абсолютизма; но он был ско­рее случайным продуктом прошлой службы, чем носителем органиче­ских и непрерывных общественных функций; и, хотя он предоставлял много административных кадров габсбургской монархии, внутри нее он не смог стать господствующей или организующей силой.

Какими бы ни были ограничения землевладельческого класса в каж­дом секторе, консолидация имперской власти в австрийской и чеш­ской частях габсбургских владений к середине XVII в., кажется, создала предпосылки для более однородного централизованного абсолютизма. Оставалась Венгрия, которая стала непреодолимым препятствием для унитарного королевского государства. Если можно было бы провести аналогию между двумя габсбургскими империями — с центрами в Мад­риде и в Вене, то Австрию можно было бы уподобить Кастилии, а Бо­гемию—Андалузии. Венгрия же была чем-то вроде восточного Арагона. Тем не менее сравнение очень неточное, потому что Австрия никогда не обладала экономическим и демографическим преобладанием Касти­лии в качестве центра имперской системы, в то время как власть и при­вилегии венгерского дворянства превосходили даже те, которыми об­ладала арагонская аристократия, а важнейшая унифицирующая черта - общий язык - всегда отсутствовала. Венгерский землевладельческий класс был крайне многочисленным, составляя около 5-7% всего населе­ния Венгрии. В то время как большинство из них были мелкими поме­щиками («мокасиновыми» помещиками) с крохотными участками зем­ли, определенная часть венгерского дворянства представляла слой так называемых bene possesionati,которые владели средней по размеру собст­венностью и господствовали в политической жизни провинций: имен­но они характерным образом придавали венгерской знати в целом со­циальное лидерство и единство[317]. Система венгерских сословных собра­ний полностью действовала и никогда не уступала важных королевских полномочий габсбургской династии, которая правила в Венгрии лишь

в силу «личной унии» и власть которой была там выборной и могла быть отозвана; феодальная конституция открыто включала jus resistendi,за­креплявшим право дворянства восставать против посягательств коро­ны на священные свободы мадьярской «нации». Еще со времен позд­него Средневековья дворянство контролировало собственный элемент окружной администрации—комитаты (comitatus);собрания, постоянные комитеты которых были наделены судебными, финансовыми и бюро­кратическими функциями, были всесильны в деревне и обеспечивали высокую степень политического единства среди землевладельческого класса. Габсбурги пытались внести раскол в венгерскую аристократию, наделяя его самую богатую часть почестями и привилегиями; так, в XVI в. они учредили титулы, неизвестные до того времени в Венгрии (так же, как и в Польше), и в начале XVII в. способствовали юридическому от­делению магнатов от мелкого дворянства[318]. Такая тактика не повлияла заметным образом на венгерский партикуляризм, в это время как раз укрепленный распространением протестантизма. Ко всему прочему бли­зость турецкой военной мощи после Мохача управлявшей ⅜венгерских земель, была решающей объективной помехой к распространению цен­трализованного австрийского абсолютизма на Венгрию. В XVI-XVII вв. в центральной Венгрии проживали дворяне, подчинявшиеся турецко­му правлению; на востоке же в Трансильвании в рамках Османской им­перии было создано автономное княжество под управлением местных венгерских правителей, многие из которых были кальвинистами. Любая попытка Вены уничтожить древние прерогативы венгерской аристо­кратии всегда могла поэтому натолкнуться на союз венгров с турками; в то же время честолюбивые трансильванские правители в своих инте­ресах постоянно подстрекали своих соотечественников на габсбургской территории против Хофбурга, часто с хорошо подготовленной армией в своем распоряжении и с целью создания великой Трансильвании. По­этому прочность мадьярского партикуляризма была также обусловлена мощной поддержкой из-за османской границы, которая снова и снова позволяла дворянству «христианской» Венгрии привлекать военную по­мощь, превышавшую ее местные силы.

На XVII столетие—великую эпоху дворянского беспокойства и транс­формации Запада с цепью аристократических заговоров и мятежей, также пришлось одно единственное упорное и успешное феодальное со­противление усиливавшейся монархической власти на Востоке в рамках развивавшегося абсолютизма. Первый важный раунд борьбы имел ме­сто в период Тринадцатилетней (австро-османской) войны. Военные ус­пехи Габсбургов против турок сопровождались религиозными преследо­

ваниями и административной централизацией в завоеванных областях. В 1604 г., объединив мадьярское дворянство и разбойников гайдуков при­граничья, в союзе с турками против имперских оккупационных сил вос­стал кальвинистский магнат Бочкаи; в 1606 г. Порта обеспечила себе вы­годный мир, венгерская аристократия—религиозную терпимость Вены, а Бочкаи—княжескую власть в Трансильвании. В1619-1620 гг. новый тран­сильванский правитель Габор Бетлен извлек пользу из чешского восста­ния, вторгшись и захватив большую часть габсбургской Венгрии, в сою­зе с местными протестантскими землевладельцами. В 1670 г. Леопольд I подавил заговор магнатов и направил военные силы в Венгрию; там была ликвидирована старая конституция и навязана новая централист­ская администрация под руководством немецкого лейтенант-губернато- ра с экстраординарными трибуналами для вынесения приговоров. Вско­ре, после 1678 г., началась борьба под руководством графа Имре Текели, и в 1681 г. Леопольд был вынужден отказаться от своего конституцион­ного переворота и подтвердить традиционные мадьярские привилегии, как только Текели призвал на помощь турок. В определенное время при­были турецкие армии, и началась знаменитая осада Вены (1683). В итоге в 1687 г. турецкие силы были полностью вытеснены из Венгрии, а Текели отправился в изгнание. Леопольд не был достаточно силен, чтобы восста­новить прежний централистский режим gubernium,но теперь смог обес­печить принятие венгерским сословным собранием в Братиславе дина­стии Габсбургов в качестве наследственной, а не избираемой, монархии в Венгрии и аннулирование права на сопротивление (Jus resistendi).Бо­лее того, австрийское завоевание Трансильвании в 1690-1691 гг. отны­не окружило венгерское дворянство с тыла стратегическим блоком тер­риторий, напрямую подчиненных Вене. Особые военные пограничные области, подчиненные Придворному военному совету (Hojkriegsrat),про­стирались от Адриатики до Карпат; в то же время турецкая мощь в дунай­ском бассейне к началу XVIII в. была истощена. Вновь завоеванные зем­ли были распределены между удачливыми иностранцами-военными и из­бранным кругом венгерских господ, чья политическая лояльность была теперь укреплена огромными поместьями на востоке.

Тем не менее первая же возможность для вооруженного мятежа, пре­доставленная международным конфликтом, была полностью использо­вана венгерским дворянством. В 1703 г. военные налоги и религиозные преследования вынудили крестьянство северо-запада восстать; исполь­зуя это народное восстание, магнат Ференц Ракоши возглавил последний мятеж в союзе с Францией и Баварией, двойная атака которых на Вену была остановлена только битвой при Бленхейме. К1711 г. войска Габсбур­гов подавили восстание, и четыре года спустя венгерский землевладель­ческий класс впервые вынужден был согласиться с имперским налого-

обложением своих крепостных и созданием военных поселений в своих округах, в то время как за их пределами военные границы управлялись Придворным военным советом. Отныне Венгерская канцелярия была размещена в Вене. Но мирным договором в Затмаре традиционные соци­альные и политические привилегии венгерских землевладельцев были подтверждены: администрация страны осталась под их контролем[319][320]. После этого замирения следующие 150 лет больше восстаний не было; но в эпоху абсолютизма отношение объединившегося венгерского дво­рянства к династии Габсбургов было не похоже на отношения между лю­бой другой восточной аристократией и монархией. Крайняя аристокра­тическая децентрализация, закрепленная в средневековых законах и ин­ститутах, оказалась непреодолимой в степи (puszta).Австрийская основа имперской системы была слишком маленькой, чешская надстройка — слишком хрупкой, сопротивление венгерского общества слишком силь­ным, чтобы на Дунае появился типично восточный абсолютизм. Резуль­татом стало блокирование любой окончательной строгости или единооб­разия в сложных государственных структурах, возглавляемых Хофбургом.

Через го лет после Пожаревацкого мира—высшей точки экспансии на Балканах и европейского престижа—габсбургский абсолютизм испы­тал унизительное поражение от своего гораздо меньшего соперника — Гогенцоллернов. Завоевание Пруссией Силезии во время войны за Ав­стрийское наследство отобрало самую процветающую и промышленно развитую провинцию центральноевропейской империи: Бреслау пре­вратился в ведущий коммерческий центр традиционных династических земель. Временно был потерян контроль над титулом императора, пере­шедшим к Баварии, и подавляющее большинство богемской аристокра­тии переметнулось к новому баварскому императору. В конечном сче­те Богемия была возвращена; но десятилетие спустя австрийский аб­солютизм был снова глубоко потрясен Семилетней войной, в которой, несмотря на альянс с Россией и Францией, подавляющее численное превосходство и колоссальные расходы, он не смог вернуть Силезию. Пруссия с казной, составлявшей Уз казны Австрии, и населением в ⅛от австрийского, дважды одержала победу над ней. Двойной шок уско­рил решительные шаги реформ в габсбургском государстве в правление Марии Терезии, проводимые канцлерами Гаугвицем и Кауницем с целью модернизировать и обновить весь аппарат правительства25. Богемская

и австрийская канцелярии были слиты в единый орган, соответствую­щие апелляционные суды объединены, а отдельный законодательный порядок для чешского дворянства полностью отменен. Впервые налога­ми были обложены аристократия и клир обеих земель (но не Венгрии), их сословия были принуждены поступиться десятилетними доходами для содержания возросшей постоянной армии в юо тысяч солдат. При­дворный военный совет был реорганизован и получил неограниченные полномочия по всей Империи. Был создан Высший государственный со­вет, чтобы интегрировать и направить механизм абсолютизма. Постоян­ные королевские чиновники — kreishauptmanner—были назначены в каж­дый округ Богемии и Австрии, чтобы осуществлять централизованную юстицию и управление. Таможенные барьеры между Богемией и Авст­рией были отменены, а в отношении иностранного импорта введены протекционистские тарифы. Закон ограничил трудовые повинности крестьян. Чтобы увеличить поступления в имперскую казну, неумолимо осуществлялись королевские фискальные полномочия. Была подготов­лена организованная эмиграция для колонизации Трансильвании и Ва­ната. Однако вскоре меры Марии Терезии были превзойдены широкой программой дальнейших реформ, осуществленной Иосифом II.

Новый император эффектно нарушил австрийскую традицию, ос­нованную преимущественно на фициальном клерикализме. Была про­возглашена религиозная терпимость, отменены церковные владения, сокращено количество монастырей, регламентированы церковные службы, а университеты подчинены государству. Был введен новый уго­ловный кодекс, реформированы суды и отменена цензура. Государство всемерно поощряло светское образование, к концу правления пример­но один из трех детей учился в начальной школе. Был разработан модер­низированный курс обучения для подготовки хорошо образованных ин­женеров и чиновников. Гражданская служба стала профессиональной, а на ее должности назначались на основе заслуг, одновременно за ней осуществляла тайное наблюдение сеть полицейских агентов, создан­ная по прусской системе. Было прекращено управление налогообло­жением со стороны сословных собраний, впредь этим напрямую зани­малась монархия. Постоянно увеличивалось налоговое бремя. Ежегод­ные сессии сословных собраний были запрещены: теперь ландтаг мог быть созван только династией. Был введен рекрутский набор, а армия увеличилась почти до 300 тысяч солдат[321]. Тарифы неумолимо повыша­лись, чтобы обеспечить управление внутренним рынком, в то же вре­

мя были уничтожены городские цехи и корпорации, чтобы расширить свободную конкуренцию внутри Империи. Совершенствовалась транс­портная система. Эти шаги были радикальными, но они не выходили за рамки обычных мер абсолютистского государства в эпоху Просвеще­ния. Однако программа Иосифа этим не исчерпывалась. После серьез­ных крестьянских выступлений в Богемии в предшествующее десятиле­тие в 1781 г. серией уникальных для истории абсолютистской монархии декретов было отменено крепостничество и всем подданным гаран­тировано право на свободный брачный выбор, передвижение, работу, профессию и собственность. Крестьянам была предоставлена гарантия их собственности там, где они не обладали ею ранее, а дворянам запре­щено захватывать крестьянские участки. Наконец, все трудовые повин­ности были отменены для крестьян, обрабатывающих землю (т. е. при­крепленных к земле), заплативших 2 флорина или больше годового на­лога, налоговые ставки уравнены и учреждены официальные нормы для распределения общего количества продукции для таких арендато­ров: 12,2% в налогах для государства, 17,8% ренты и десятины в пользу господ и Церкви и 70% должно оставаться самим крестьянам. Несмот­ря на не слишком большой охват—чуть более Уь чешских крестьян смог­ли воспользоваться этим[322], - последняя мера угрожала крутыми переме­нами в общественных отношениях на селе и прямо била по жизненно важным экономическим интересам землевладельческой знати всей Им­перии. В среднем в тот период доля аграрного продукта, остававшегося в распоряжении производителя, составляла около зо%[323]; новый закон одним ударом уменьшал вдвое доходы, извлекаемые феодальным клас­сом. Гневный протест аристократии был громким и всеобщим, подкреп­ленный повсюду саботажем и сопротивлением.

Тем временем централизм Иосифа II вызвал политические волнения в двух окраинах Империи. Городские корпорации и средневековые хар­тии отдаленных бельгийских провинций были растоптаны Веной; ос­корбленные религиозные чувства, патрицианская враждебность и народ­ный патриотизм соединились, чтобы породить вооруженное восстание, совпавшее по времени с Французской революцией. Еще более угрожаю­щими были волнения в Венгрии. Иосиф II также был первым габсбург­ским правителем, силой интегрировавшим Венгрию в унитарные импер­ские рамки. Евгений Савойский убеждал династию превратить ее раз­нородные земли в организационное целое—ein Totum;этот идеал теперь наконец-то был методично воплощен. Все главные реформы Иосифа (церковная, социальная, экономическая и военная) были навязаны Вен­

грии, несмотря на протесты венгерского дворянства. На Венгрию была распространена окружная бюрократия, и ей подчинена древняя окруж­ная система; отменен фискальный иммунитет землевладельческого клас­са; введено королевское судопроизводство. К 1789 г. венгерские сословия были явно готовы к восстанию. В то же самое время потерпела неудачу внешняя политика монархии. Иосиф II дважды предпринимал попытки захватить Баварию, во второй раз предложив обменять ее на Бельгию; эта логичная и рациональная цель, достижение которой изменило бы стратегические позиции и внутреннюю структуру Австрийской империи, решительно повернув ее обратно на запад в Германию, была блокирова­на Пруссией. Примечательно, что Австрия не смогла пойти на риск вой­ны с Пруссией по этому вопросу, даже после большого военного строи­тельства в правление Иосифа II. Результатом стало возвращение авст­рийской экспансии на Балканы, где османские армии тотчас же нанесли несколько поражений императору. Конечная цель всей напряженной ка­питальной перестройки австрийского абсолютизма—восстановление его международного военного статуса—тем самым была сорвана. Правление Иосифа закончилось крушением иллюзий и поражением. Среди кресть­ян были непопулярны военные налоги и рекрутские наборы, инфляция привела к большим затруднениям в городах; снова была введена цензу­ра[324]. Наиболее показательно, что отношения между монархией и ари­стократией достигли критической точки. Чтобы предотвратить мятеж в Венгрии, здесь отказались от централизации. Смерть Иосифа II стала сигналом для быстрой и общей феодальной реакции. Его преемник Лео­польд II был вынужден немедленно отменить Земельные законы 1789 г. и восстановить политическую власть венгерского дворянства. Венгер­ские сословия законным образом отменили реформы Иосифа и прекра­тили налогообложение дворянских земель. Начало Французской рево­люции и Наполеоновские войны объединили династию и аристократию всей империи, скрепив их в общем консерватизме. Уникальный эпизод слишком «просвещенного» деспотизма завершился.

Парадоксально, но возможным его сделала самая неразрешимая про­блема австрийского абсолютизма. Огромной слабостью и ограничен­ностью Габсбургской империи являлось отсутствие какой-либо объеди­ненной аристократии, чтобы образовать полностью служилую знать во­сточного типа. Однако именно этот общественный недостаток позволял «безответственную» свободу взглядов самодержавия Иосифа. Именно

из-за того, что землевладельческий класс не был встроен в аппарат авст­рийского государства так же, как в Пруссии и России, абсолютная монар­хия могла осуществлять программы, эффективно наносившие ему ущерб. Не имевшая корней ни в одной территориальной знати, которая обла­дала бы классовой сплоченностью, монархия могла получить недолго­вечную автономию, неизвестную ее соседям. Отсюда уникально «анти­феодальный» характер указов Иосифа в сравнении с более поздними ре­формами других восточных абсолютистских режимов[325]. Инструментом королевского обновления в Габсбургской империи также выступала бю­рократия, сильнее отчужденная от аристократии, чем в любой другой стране региона; она набиралась главным образом из верхушки немецко­го среднего городского класса, в культурном и социальном отношении далекого от землевладельцев. Но относительная отчужденность монар­хии от разнородных землевладельцев своей страны также была причи­ной ее внутренней слабости. В международном отношении программа Иосифа завершилась полным фиаско. Внутри социальная природа аб­солютистского государства неумолимо подтверждалась красноречивой демонстрацией недостаточности личной воли правителя, если он пошел против коллективных интересов того класса, который абсолютизм исто­рически должен был защищать.

Вот почему Австрийская империя вышла из Наполеоновских войн в качестве опоры европейской реакции, а Меттерних—главой монархи­ческой и клерикальной контрреволюции на континенте. Габсбургский абсолютизм медленно дрейфовал всю первую половину XIX в. Тем вре­менем зарождавшаяся индустриализация породила новое городское на­селение (рабочий класс и средний класс), а коммерческое сельское хо­зяйство распространялось с Запада на Восток с приходом новых культур (сахарной свеклы, картофеля, клевера) и ростом производства шерсти. Крестьяне были освобождены от личной зависимости, но все еще повсю­ду в Империи подчинялись наследственной юрисдикции своих помещи­ков и почти везде несли тяжелые трудовые повинности в пользу знати. В этом отношении наследственное крепостное право (Erbuntertdnigkeit) традиционного типа все еще господствовало почти на 8о% территории Империи, включая все основные области Центральной Европы: Верх­нюю Австрию, Нижнюю Австрию, Штирию, Каринтию, Богемию, Мо­равию, Галицию, Венгрию и Трансильванию; a robot(крестьянин, обязан­ный нести повинности) оставался главным источником труда в аграрной экономике[326]. В 1840-е гг. типичный немецкий или славянский крестья­

нин все еще удерживал только около 30% своей продукции после упла­ты налогов и обязательных платежей. В то же время все больше земле­владельцев понимали, что средняя производительность наемного труда намного выше, чем принудительный труд тоЬоГов, и стремились перейти к первому; статистически это изменение взглядов основывается на их со­гласии произвести коммутацию барщины по цене значительно меньшей, чем минимальная оплата за равный наемный труд[327][328]. Одновременно уве­личившееся количество безземельных крестьян переезжало в города, где многие из них становились городскими безработными. Теперь, в после- наполеоновскую эпоху, неизбежно поднималось национальное самосо­знание: сначала в городах, а позднее и в деревне. Политические требова­ния буржуазии вскоре стали больше национальными, чем либеральны­ми; Австрийская империя превратилась в «тюрьму народов».

Эти накопившиеся противоречия смешались и воспламенили рево­люции 1848 г. В конце концов, династия подавила городские восстания и национальные выступления во всех землях. Но крестьянские выступ­ления, которые придали революциям их массовость, можно было усми­рить, только удовлетворив основные требования деревни. Собрание 1848 г. выполнило эту обязанность за монархию, прежде чем оно было разогнано победой контрреволюции. Феодальная юрисдикция была отменена, уничтожено разделение земли на крестьянскую и господ­скую; всем держателям земли была гарантирована равная безопасность их собственности, и формально отменены феодальные повинности: тру­довые, натуральные или денежные, с возмещением господам, одна по­ловина которых должна была быть уплачена держателем земли, а дру­гая — государством. Австрийский и чешский землевладельческий класс, уже знавший блага свободного труда, не противостоял этому решению: его интересы были щедро удовлетворены путем компенсационных ста­тей, проведенных несмотря на сопротивление крестьянских представи- телей33. Венгерское сословное собрание под руководством Кошута от­менило повинности даже на более выгодных условиях для дворянства: компенсация в Венгрии полностью выплачивалась крестьянами. Аграр­ный закон от 7 сентября 1848 г. гарантировал господство капиталисти­ческих отношений в деревне. Земельная собственность стала еще более сконцентрированной, так как мелкое дворянство продавало ее, а бед­ные крестьяне стекались в города, в то время как крупные знатные маг­наты увеличивали свои латифундии и рационализировали управле­ние и производство за счет компенсационных фондов. Ниже их, осо­бенно в австрийских землях, формировался слой зажиточных крестьян

(Grossbauern),но с приходом капиталистического сельского хозяйства распределение земли, возможно, было более поляризованным, чем ко­гда-либо. В 186о-е гг. о,16% имений в Богемии — крупных магнатских по­местий—покрывали 34% земли[329][330].

Теперь все более капиталистическое сельское хозяйство подпирало габсбургскую политическую систему. Однако абсолютистское государ­ство вышло нереконструированным из тяжелых испытаний 1848 г. Ли­беральные требования гражданских свобод и избирательных прав вы­полнены не были, национальные устремления подавлены. Феодальный династический порядок пережил «весну народов» Европы. Но его спо­собность к активной эволюции или адаптации была утеряна. Австрий­ские аграрные реформы были заслугой недолговечного революционно­го собрания, а не инициативой королевского правительства, в отличие от прусских реформ 1808-1811 гг.; Хофбург лишь признал их после собы­тий. Точно так же военное поражение наиболее мощного национально­го восстания в Центральной Европе, создавшего отдельное государство венгерских дворян, с утверждением собственных министров, бюджета, армии и внешней политики, которое снова было бы связано с Австри­ей лишь «личной унией», - было заслугой не австрийских, а русских ар­мий (мрачный повтор династических традиций). Отныне габсбургская монархия становилась все более и более пассивным объектом событий и конфликтов за ее пределами. Хрупкая реставрация 1849 г. позволила ей на короткое десятилетие достичь давно задуманной цели полной ад­министративной централизации. Система Баха ввела единую бюрокра­тию, законодательство, налогообложение и таможенную зону во всей Империи; в Венгрию были введены гусары, чтобы заставить ее подчи­ниться. Но стабилизация такой централистской автократии была невоз­можна; она была слишком слаба в международном отношении. Пораже­ние от Франции при Сольферино и потеря в 1859 г. Ломбардии потряс­ли монархию столь сильно, что потребовалось внутриполитическое от­ступление. Жалованная грамота 1861 г. разрешила непрямое избрание провинциальными ландтагами имперского парламента, или рейхсрата (имперского совета), по четырем куриям, с ограниченным избиратель­ным правом и гарантией немецкого превосходства. Имперский совет не имел контроля над министрами, рекрутскими наборами или сбором существующих налогов; он был беспомощным и существовал символи­чески, не сопровождаемый какой-либо свободой прессы или даже им­мунитетом депутатов35. Мадьярское дворянство отказалось принять это, и в Венгрии было восстановлено полное военное правление. Пораже­

ние, нанесенное Пруссией при Садовой, еще больше ослабившее монар­хию, через шесть лет уничтожило этот временный режим.

Вся традиционная структура абсолютистского государства теперь подверглась неожиданному и резкому удару. В течение трех столетий старейшим и самым грозным врагом габсбургского централизма всегда было венгерское дворянство —самый непреклонно партикуляристский, солидарный в культурном отношении и репрессивный в социальном плане землевладельческий класс Империи. Окончательное изгнание ту­рок из Венгрии и Трансильвании в XVIII в., как мы видели, временно прекратило венгерскую нестабильность. Но следующие сто лет, пери­од очевидной политической интеграции Венгрии в Австрийскую импе­рию, стали, в действительности, подготовкой окончательной и впечат­ляющей смены ролей. Отвоевание оттоманской Венгрии и Трансильва­нии, а также освоение и колонизация огромных пространств на востоке решительно увеличили экономический вес венгерского правящего клас­са внутри Империи в целом. Крестьянская миграция на центрально­венгерскую равнину вначале стимулировалась выгодными владениями; но как только она была снова заселена, немедленно усилилось давление землевладельцев, господские имения увеличивались, а крестьянские участки отбирались[331][332]. Сельскохозяйственный бум эпохи Просвещения, несмотря на дискриминационную тарифную политику Вены37, весьма обогатил большую часть дворянства и заложил основы магнатских со­стояний, которым не было равных. Исторически, дворянство, имев­шее владения в Чехии, было самым богатым в габсбургских владениях; к XIX в. это было уже не так. Семья Шварценбергов могла владеть 479 тысячами акров в Чехии; а семья Эстергази обладала 7 миллионами ак­ров в Венгрии38. Таким образом, самоуверенность и агрессивность мадь­ярского землевладельческого класса в целом, как мелкого дворянства, так и магнатов, постепенно усиливалтсь новым увеличением их владе­ний и ростом их значимости в центрально-европейской экономике.

И все же в XVIII — начале XIX в. венгерская аристократия никогда не допускалась в высший совет габсбургского государства; ее всегда дер­жали на расстоянии от имперского политического аппарата. Ее оппо­зиция Вене оставалась самой большой внутренней опасностью для ди­настии; революция 1848 г. показала ее характер, когда она одновремен­но навязала более жесткое аграрное законодательство для крестьян, чем

могла себе позволить австрийская и чешская аристократия, и в то же время успешно сопротивлялась карательным королевским войскам, пока не была разгромлена экспедицией, направленной против нее ца­рем. Поэтому по мере постепенного ослабления австрийского абсолю­тизма в результате последовавших одна за другой внешнеполитических катастроф и постепенного усиления народного движения в Империи династию логично и неумолимо влекло в объятия к ее наследственно­му врагу—самому агрессивному феодальному дворянству, оставшемуся в Центральной Европе, единственному земельному классу, способному оказать ей поддержку. Победа Пруссии над Австрией в 1866 г. обеспе­чила приход господства Венгрии в Империи. Чтобы избежать распада, монархия приняла формальное партнерство. Дуализм, который создал в 1867 г. «Австро-Венгрию», обеспечил мадьярскому землевладельческо­му классу полную внутреннюю власть в Венгрии с собственным прави­тельством, бюджетом, собранием и бюрократией, сохранив лишь об­щую армию и внешнюю политику, а также возобновляемый Таможен­ный союз. В то время как в Австрии монархия вынуждена была даровать гражданское равенство, свободу слова и светское образование, в Вен­грии дворянство не делало таких уступок. Отныне венгерская знать представляла воинствующее и деспотическое крыло аристократической реакции в Империи, которое все больше господствовало в кадровом со­ставе и политике абсолютистского аппарата самой Вены39.

Что касается Австрии, то политические партии, общественная аги­тация и национальные конфликты постепенно подрывали жизнеспо­собность самодержавного правления. Через 40 лет, в 1907 г., в разгар го­родских забастовок и народных откликов на русскую революцию 1905 г, династия была вынуждена разрешить всеобщее избирательное право мужчин в Австрии. В Венгрии землевладельцы твердо удерживали свою классовую монополию на право голосовать. Таким образом, Австрий­ская империя так и не смогла преобразоваться, как это сделала Герман­ская империя, в капиталистическое государство. Когда началась Первая мировая война, в ней все еще не было парламентского контроля за им­перским правительством, не было премьер-министра, не было единой

39 Единственным исключением была армия, высший командный состав которой оставался в основном австрийским вплоть до Первой мировой войны. Но, как мы видели, институциональная значимость военных учреждений австрийско­го государства была ниже среднего в абсолютистских государствах. Генераль­ный штаб сыграл фатальную роль в августовском кризисе 1914 г., но после пер­вых военных поражений генштаб был отодвинут на задний план (в противо­положность возвышению его германского аналога в Берлине), в то же время, как только началась война, политическое влияние венгров в Вене заметно уси­лилось.

ЗО4

системы выборов. Имперский совет «не имел никакого влияния на по­литику, а его депутаты не имели надежд на государственную карьеру»[333][334]. Свыше 40% населения—жители Венгрии, Хорватии и Трансильвании — были исключены из системы тайного голосования или всеобщего из­бирательного права для мужчин; для тех 6о%, кто обладал этим правом в австрийских землях, оно оставалось номинальным, так как их голоса не влияли на государственные дела. По иронии судьбы, несмотря на во­пиющие подтасовки, самый влиятельный электорат и ответственное министерство существовали в Венгрии, но только потому, что оба были ограничены рамками землевладельческого класса. В основном, конеч­но, Австрийская империя была разрушающейся противоположностью буржуазного национального государства; она представляла собой пол­ное отрицание принципов капиталистического политического порядка в Европе. Ее германский конкурент достиг структурной трансформации, как раз руководя национальным строительством, что было отвергнуто Австрийским государством. Противоположная направленность общест­венной эволюции каждого из двух абсолютистских режимов имела со­ответствие в их геополитической эволюции. В течение XIX столетия Прусское государство медленно, но неумолимо двигалось на запад, вме­сте с индустриализацией Рура и капиталистическим развитием Рейнлан- да. Австрийское государство в ту же эпоху двигалось в противополож­ном направлении, на восток, с растущим влиянием Венгрии, послед­него прибежища идеологии крупных землевладельцев. Соответственно последним приобретением династии стала самая отсталая территория во всей Империи—балканские провинции Босния и Герцеговина, захва­ченные в 1909 г., где традиционное крепостное право местных кресть­ян (кметей) никогда серьезно не изменялось1. Начало Первой мировой войны привело к завершению траекторию австрийского абсолютизма: германские армии сражались в битвах, а венгерские политики опреде­ляли ее дипломатию. В то время как прусский генерал Маккензен коман­довал на поле боя, мадьярский лидер Тиса стал канцлером Империи. По­ражение разрушило тюрьму народов до основания.

6.

<< | >>
Источник: Андерсон, Перри. Родословная абсолютистского государства /пер. с англ. И. Куриллы. М.: Издательский дом «Территория будущего»,2010. (Серия «Университетская библиотека Александра Погорельского»). —512 с.. 2010

Еще по теме АВСТРИЯ:

  1. 25) Россия в Первой Мировой войне (1914-1918 гг.)
  2. (20) Россия в условиях мировой войны и общенационального кризиса.
  3. 28. Внешняя политика России во второй половине XIX в.
  4. МЕЖДУНАРОДНЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ В ЕВРОПЕ
  5. 20. Политический кризис власти в годы. Первой мировой войны. Февральская буржуазно-демократическая революция.
  6. 28. Отечественная война 1812г. Причины войны, соотношение сил и план сторон. Хронология военных действий. Выдающиеся полководцы. Партизанское движение. Разгром армии Наполеона. Итоги и истор. значение Отечеств. Войны
  7. 21)
  8. 17. Внешняя политика России в первой четверти ХVIII в.
  9. 59) Основные направления внешней политики СССР в 1953-64
  10. ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА. ПОЛИТИЧЕСКИЙ КРИЗИС В РОССИИ И ВЫХОД ЕЕ ИЗ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ.
  11. 32) Основные направления внешней политики России во 2-ой половине 19в
  12. 27) Основные направления и результаты внешней политики России во второй половине ХIX в. Русско-турецкая война 1877–1878 гг. (25)
  13. Россия в первой мировой войне.(СОБЫТИЯ 1915–1916 ГГ.)
  14. 22. Внешняя политика России во второй половине ХIX века. Русско-турецкая война 1877–1878 годов. (22)
  15. 15. Взаимоотношения России со странами Западной Европы в эпоху нового времени.