Глава 8 Наследие Просвещения, политика компромиссов и борьба за отмену рабства

В идейном наследии эпохи Просвещения идея свободы и прав человека была одной из ведущих. Для США, в межреволюционный период важнейшей проблемой становится наличие в стране рабства.

Первые организации аболиционистов - сторонников ликвидации рабства как института появились в США еще в период Войны за независимость. Общество помощи свободным неграм, незаконно удерживаемым в рабстве (Пенсильванское общество отмены рабства), было первым американским аболиционистским обществом, созданным 14 апреля 1775 г. в Филадельфии, главным образом квакерами. Общество приостановило свою деятельность во время Войны за независимость, а затем в 1785 г. было реорганизовано с Бенджамином Франклином в качестве первого президента^!1330]. Квакеры Род-Айленда, связанные с Мозесом Брауном, были одними из первых в Америке, кто освободил рабов. Квакер Джон Вулман отказался от большей части своего бизнеса в 1756 г., чтобы посвятить себя борьбе против рабства^!1331].

Одна из первых статей, пропагандирующих освобождение рабов и отмену рабства, была написана Томасом Пейном. Озаглавленная «Африканское рабство в Америке», она появилась 8 марта 1775 г. в «The Pennsylvania Journal»^!1332]. Активно выступали за ликвидацию рабства такие деятели революции, как Б. Франклин, Б. Раш, А. Гамильтон, Р Кинг^!1333]. Во всех северных штатах рабство было отменено или в период революции, или в послереволюционный период, но на Юге оно сохранилось, хотя и здесь многие полагали, что его отмена - лишь вопрос времени.

В 1816 г. было образовано Американское колонизационное общество (АКО), которое видело свою задачу в постепенном освобождении негров из рабства и переправке их в Африку^!1334]. В 1833 г.

Знаменитый Северо-западный ордонанс 1787 г. запретил рабство в этой территории^!1338], однако территориальная экспансия США в южном и западном направлении, присоединение Луизианы, восточной и западной Флориды обострило проблему. Изобретение хлопкоочистительной машины Э. Уитни придало плантационному хозяйству новый импульс. Культура хлопка становится основной сельскохозяйственной культурой Юга^!1339]. Этот район современники называли царством короля-хлопка. В статье «Король-хлопок» газета «New York Tribune» писала, что он является «жестоким и кровавым тираном», имея в виду рабовладельческие методы его выращивания^!1340]. Юг приобрел монополию снабжения хлопком мирового рынка. В 1859 г. на Юге было произведено 7/8 стоимости всего хлопка выращенного на земном шаре. Большая часть урожая хлопка поступала на внешний рынок: 50 % - в Англию, около 13 % - во Францию. На Севере реализовывалось 20-25 % урожая^!1341].

Длительное время американская правящая элита могла улаживать возникающие трения между Севером и Югом путем компромиссов, начиная с обсуждения и принятия федеральной Конституции 1787 г., закреплявшей существование рабства в стране в статьях: ст.

Почти на 30 лет удалось отсрочить остроту проблемы рабовладения с помощью знаменитого Миссурийского компромисса 1820 г. Согласно достигнутому соглашению проводилась географическая линия в 36°30' с.ш., разделившая свободные и

рабовладельческие штаты^[1343].

Как ответ на решение проблемы превращения Америки из страны рабства в страну свободы в 1830-е гг. в США возникло массовое движение аболиционистов, сторонников уничтожения рабства, которое оказало столь огромное влияние на общественное мнение, что ряд американских историков считает именно их виновными в расколе страны и возникновении Гражданской войны^[1344]. Кем же являлись в действительности аболиционисты? Прекраснодушными мечтателями-идеалистами, считавшими, что можно разбудить американское общество от летаргического сна, если показать ему наглядно, как отвратительно негритянское рабство, каким темным пятном оно является на прекрасном образе Свободы, ставшем официальным символом американской республики? Или это были закоренелые фанатики, не думавшие ни о чем, кроме как об отмене рабства любой ценой? И им было неважно, приведет ли это к разорению Юга или распаду Союза? Об этом до сих пор не прекращаются дискуссии в американской исторической науке.

Ряд американских историков (С. Хэрролд, Дж. Маккивигэн) считает, что именно их фанатизм, нетерпимость к «особому институту» Юга, ненависть к южанам сыграли главную роль в возникновении Гражданской войны^[1345]. В то же время появляются работы (Б. Стюарта, Р Уоррена и др.), в которых прославляются активисты движения, а их дело именуется «святым»^[1346]. История аболиционистского движения достаточно хорошо изучена в американской историографии, имеется также ряд монографий написанных отечественными учеными^[1347].

Аболиционисты оставили значительный след в культурном наследии страны. Достаточно вспомнить романы Г. Бичер-Стоу и Р. Хилдрета, стихотворения и поэмы Г.

Ряд событий рубежа 1830-х гг. резко активизировал антирабовладельческое движение. Это: «призыв Уокера», восстание рабов под руководством Ната Тернера^[1349]и возникновение аболиционистской печати.

В 1828 г. в негритянской газете «Freedom’s Journal», выходящей в Нью-Йорке, был опубликован доклад руководителя негритянской анти-рабовладельческой организации Дэвида Уокера, который стал основой его памфлета «Призыв Уокера. к цветным гражданам мира, но особенно к тем из них, которые находятся в Соединенных Штатах Америки». В памфлете содержался призыв с оружием в руках бороться против рабства. В 1831 г. все южные штаты потрясло известие о восстании рабов в Виргинии под предводительством Н. Тернера. Число восставших насчитывало всего 50 человек. Восстание было подавлено, 17 человек, в том числе руководитель, повешены. Однако весь Юг охватила паника, и он напоминал военный лагерь с системой пропусков, застав и ночных дозоров^[1350].

В декабре 1831 г. собралась генеральная ассамблея Виргинии, целью которой было выработать меры по предотвращению повторения подобных событий. 60 делегатов из 134 выступили за немедленное уничтожение рабства. Среди них были видные молодые политики штата: внук Т. Джефферсона - Т.Д. Рэндольф, сын председателя Верховного суда - Т. Маршалл, племянник губернатора - Дж. Макдоуэлл, сын экс-губернатора - У. Престон. В развернувшихся дебатах сторонники отмены рабства заявляли, что свобода - «естественное право человека», что несчастным является общество, в котором «труд считается позором». В их выступлениях подчеркивалось, что рабство загоняет экономику штата в плачевное состояние, поскольку его покидают свободные ремесленники и фермеры^[1351].

Сторонникам рабства, вначале не сумевшим дать отпор политикам, выступающим за его отмену, пришлось искать убедительные аргументы в пользу его сохранения. Джеймс Браун доказывал, что освобождение рабов практически не осуществимо, поскольку негры не приспособлены к свободному существованию. «Я утверждаю, - говорил он, - что счастье раба не требует его освобождения. Условия его жизни намного лучше условий жизни 4/5 человечества. Рабы имеют больше удобств, чем крестьяне большинства стран Европы. Рабу нет необходимости думать о будущем. Если его хозяин разорится и не сможет кормить его, он будет продан тому, кто будет в состоянии это делать. Его жизнь находится под защитой закона. Общественное мнение, интересы его собственного хозяина защищают раба от жестокого и оскорбительного обращения». Итог голосования в генеральной ассамблее Виргинии в 1831 г. был: за сохранение рабства - 65, за его отмену - 58. В газете «Constitutional Whig» было опубликовано письмо плантатора, который радовался тому, что у ассамблеи хватило здравого смысла не поддаться на агитацию аболиционистов. «Мы хотим, - говорилось в письме, - чтобы одна истина была бы понята и усвоена: что конституция этого штата сделала Тома, Дика и Гарри собственностью. и мы намерены обладать ею, даже если она является злом и проклятием»^!1353].

По существу виргинские дебаты стали последним обсуждением проблемы рабства на Юге, так как с этих пор в южной пропаганде возобладало единственное направление, сконцентрированное на защиту и прославление особого института.

Главный аргумент плантаторов, который У. Фостер назвал «убийственной параллелью», заключался не столько в защите рабства, сколько в нападках на систему наемного труда. Сенатор из Южной Каролины Дж. Хэммонд заявлял: «Различие между нами заключается в том, что мы нанимаем рабов пожизненно и хорошо компенсируем их труд: они не голодают, не попрошайничают, не знают безработицы. Вы же нанимаете поденщиков, о которых не заботитесь и труд которых плохо компенсируется, что можно наблюдать в любой час, на любой улице ваших городов. Вы можете встретить в Нью-Йорке за один день больше нищих, чем за всю жизнь на Юге»^!1356]. С большим воодушевлением конгрессмены-южане живописали тяжелые условия труда и жизни рабочих на фабриках, мрачную нужду и беспросветность их судьбы, ужасающие картины кризисов и безработицы, а также детскую беспризорность и преступность. В Нью-Йорке ежечасно совершается тяжкое преступление, а ежедневно - убийство. «Банды малолетних бродяг слоняются по улицам и воруют все, что попадается им под руку». Иногда преступления совершаются из-за нужды, чтобы за воротами тюрьмы спастись от неминуемой голодной смерти^!1357].

Всякие надежды на то, что рабство будет, хотя бы и постепенно, отменено самими рабовладельцами, оказались несбыточными иллюзиями. «Особый институт Юга» обеспечивал праздную жизнь белых южан. Хорошо знавшая рабство «изнутри», так как ряд лет была женой плантатора, английская актриса Фанни Кембл четко осознала «.иллюзорность как ожиданий северян, так и своих собственных надежд, будто плантаторы тоже резко осуждали рабство за его пороки, видели все страдания и хотели ликвидировать этот институт, но не знали, какими средствами это сделать». Она пришла к выводу, что главной причиной продолжения существования рабства была его выгодность для большинства южан, а ценность рабов как собственности в конце 1830-х годов была огромна: в Джорджии продажа рабов приносила хозяевам большую прибыль^!1358].

Усиливающееся стремление самих негров-рабов вырваться на свободу стимулировало новый подъем антирабовладельческого движения в стране. Организационно движение оформилось еще в начале 1830-х гг., но было довольно малочисленным. Как пишет участник движения Джеймс Кларк, «рабство, этот огромный институт, защищаемый законами,

солидными доходами вместе с особыми интересами, поддерживаемый политическими коалициями, традициями, обычаями, предубеждениями и страхом перемен, был атакован горсткой людей, чьим оружием было только слово, вечный призыв к человеческому разуму, справедливости и состраданию»^!1359].

В декабре 1833 г. было создано Американское антирабовладельческое общество^!1360]. Его руководителями стали УЛ. Гаррисон, А. Таппан, Т Велд, Дж. Смит, Дж. Бирни, С. Мэй и др. Наряду с этой организацией действовало Американское общество свободных цветных, образованное на негритянском конвенте в Филадельфии в 1830 г. В Нью-Йорке и Филадельфии издавались газеты свободных цветных, такие как «American Anti-Slavery Reporter» (1834), «Anti-Slavery Examiner» (1836-1845), а также невольничьи повествования, призванные познакомить жителей Севера с конкретными фактами, раскрывающими ужасы рабства. Такие материалы, если они доходили до рядового читателя, обладали большим эмоциональным воздействием^!1361].

Количество членов Американского антирабовладельческого общества было относительно небольшим. В период 1830-1840-х гг. оно составляло около 160 тыс. чел.^!1362Весьма образно историк-прогрессист В.Л. Паррингтон описывал состав этого движения: «Участие в аболиционистском движении не сулило ни денег, ни славы, ни власти; уделом аболициониста было самопожертвование и положение отверженного обществом. Честолюбцы и стяжатели были на стороне тех, кто распределяет блага в обществе. На защиту дела аболиционизма вставали лишь лучшие из лучших. Немногочисленные ряды аболиционистов вобрали в себя весь цвет Новой Англии. Какая это была славная когорта ратоборцев. никогда ни до, ни после этого не выставляла совесть Новой Англии такой могучей рати! Под ее знамя становились мужественные борцы против рабства и из других штатов: Артур и Льюис Таппаны и Джеррит Смит из Нью-Йорка, Джеймс Бирни из Кентукки, Лукреция Мотт из Филадельфии, сестры Гримке из Южной Каролины»^!1363].

В аболиционистском движении участвовали представители различных социальных слоев, возникли различные течения - от умеренных сторонников реформ до защитников революционных методов. Для того времени были характерны ненасильственные действия в решении проблемы рабства: распространение своих идей с помощью печати и устных выступлений, проведение многочисленных собраний и митингов, отказ от участия в голосовании, бойкот церквей, не осуждающих рабство, и т. д.

Но это вначале не оказывало существенного воздействия на общественное мнение большинства северян. Аболиционисты подвергались гонениям и преследованиям как на Севере, так и на Юге. Причем преобладание расистских настроений, различного рода предубеждений по отношению к неграм среди северян делало их даже более непримиримыми к активистам анти-рабовладельческого движения. Немаловажную роль здесь играли экономические и финансовые интересы различных слоев северного общества, связанных с южными штатами. Сторонники рабовладения не только угрожали аболиционистам физической расправой, но поджигали их дома, блокировали здания их организаций, нападали на них во время митингов и собраний, разрушали типографии, подвергали активистов движения оскорблениям и побоям. Но это не уменьшало стремление аболиционистов как можно шире распространять свои идеи, завоевать общественное мнение на свою сторону. Дж. Бьюкенен пишет в своих мемуарах, что аболиционисты в ранний период своей деятельности «наводнили южные штаты памфлетами, газетами, литографиями. нарушившими в них мир и спокойствие»^!1364].

Аболиционистская пресса, насчитывавшая более 50 изданий, внесла наибольший вклад в распространение их идей. Хотя выпускалось довольно много газет и журналов, все они имели ограниченный круг читателей. У «Liberator» было 2500 подписчиков, у «National Anti-Slavery Standard» - 1400^!1365]. Только некоторые из антирабовладельческих изданий достигли достаточно широкого распространения. Тираж еженедельника «Emancipator» составлял 217 тыс. экземпляров, а тираж ежемесячника «Human Rights» - 189 тыс.^!1366]' Историк Рэйчел Кливз отмечает заслуги такого журналиста как Джошуа Ливитт, издававшего аболиционистские газеты: «New York Evangelist» (1832-1837), «Emancipator» (1837-1840), «Emancipator and Free American» (1841-1844) и давшего емкое обозначение для системы рабства как «царства террора». Он примкнул к политическим аболиционистам, активно участвовал в различных общественных движениях. В 1841 г. опубликовал книгу «Финансовая власть рабовладения», в которой доказывал, что Юг паразитирует за счет Севера^!1367].

Наиболее влиятельным печатным органом аболиционистов стала еженедельная газета «Liberator», главным образом благодаря последовательным и непреклонным позициям ее издателя и редактора, известного общественного деятеля и журналиста У.Л. Гаррисона (1805- 1879)^[13бЗ^].

В первом номере «Liberator», вышедшем 1 января 1831 г., он заявлял, что будет отстаивать немедленное освобождение всех порабощенных. «Действуя в согласии с “очевидной истиной”, провозглашенной в американской Декларации независимости.я буду, не покладая рук, бороться за немедленное освобождение всех рабов в Америке. Я буду честен, не буду увиливать, не буду прощать. Я не отступлю ни на дюйм, и я буду услышан»^[1369].

Гаррисон считал своей задачей формировать общественное мнение в духе нетерпимости к рабству. Он требовал отмены рабства немедленно и без всякой компенсации рабовладельцам. В его газете постоянно публиковались материалы «с мест», содержащие факты о жизни рабов, подробные отчеты о деятельности антирабовладельческих обществ и их акциях. Он перепечатывал полностью материалы из других газет, даже враждебные аболиционизму, давая попутно собственные комментарии^[1370]. Такой журналистский прием позволял создавать уверенность читателей в объективности позиции редактора. Довольно часто на страницах газеты появлялись возмущенные письма рабовладельцев с комментариями Гаррисона, что позволяло ему углублять полемику. Именно апелляцию к общественному мнению, моральное осуждение рабовладельцев он считал важнейшей задачей аболиционистского движения, в связи с чем отрицал любые насильственные действия против рабства^[1371].

Фактически всю жизнь Гаррисон посвятил борьбе за отмену рабства, которую он рассматривал как религиозный долг. Он подвергался оскорблениям, клевете, преследованиям, но ни разу не изменил своим взглядам и своему делу. «Я пришел к твердому намерению, - писал У.Л. Гаррисон, - причинять как можно больше неудобств рабовладельцам и их защитникам. Они будут вынуждены выслушивать меня и содрогнутся от моего тона и от количества моих речей. Никто не останется равнодушным, люди либо полюбят, либо возненавидят меня»^[1372^]. О страстном и непримиримом тоне «Liberator» свидетельствуют многие его публикации. «Рабовладелец - наиболее ненавистный объект, его цели чудовищны, он заслуживает только отвращения. Он - жесточайший враг человека и наихудший слуга Господа. человек, подобный волку в своей жестокости, который наносит плетью раны на тела своих жертв и наслаждается их страданиями»^[1373]. Гаррисон объявлял рабство не «вынужденным злом», а «проклятым преступлением», считая рабовладельцев низкими и презренными людьми. Как пишет К. Беккер, это было бескомпромиссное наступление на рабство как преступление и на рабовладельцев как преступников^[1374]. В публицистике УЛ. Гаррисона прослеживается серьезное влияние пуританских корней раннего английского Просвещения, наследие идей, рожденных Английской буржуазной революцией 1640-х гг. с ее призывом: «Сопротивление тиранам угодно Богу». Несомненным было и воздействие как Первого, так и Второго религиозного Пробуждения в Америке, способствовавших формировании радикальной политической концепции американского пуританизма. Пуританизм стал своего рода «связующим звеном» между традиционными религиозными представлениями и более свободным, рационалистическим мировоззрением в работах радикальных пуританских авторов XVIII в. (Дж. Уайза, Дж. Мэйхью и др.). В философских сочинениях радикальных пуританских священников были четко выражены идеи свободы и естественных прав человека.

Никакие угрозы не могли запугать и заставить У.Л. Гаррисона прекратить агитацию. Так, после восстания Н. Тернера в 1831 г., южане обвинили его в подстрекательстве, за его голову в Джорджии была обещана награда в 5 тыс. долл. Его ненавидели смертельно, именуя не иначе как «врагом Союза, подстрекателем убийц, дьяволом во плоти»^[1375]. Глубоко религиозный и фанатично преданный идее свободы, он неуклонно шел к своей цели, постоянно утверждая в общественном мнении мысль о греховности и преступности рабства. Газета «Liberator» писала: «Мы утверждаем, что рабство является пятном на нашей национальной репутации, клеветой на нашу Декларацию независимости, грехом против Бога, который подвергает нас грозному суду и который обязывает нас немедленно раскаяться и отказаться от него»^[1376]. При этом Гаррисон не допускал применения насилия ни в какой форме. Только слово, убеждение, настойчивый призыв - единственно допустимые средства в борьбе с рабством^[1377].

Гаррисон осуждал большинство христианских церквей и сект, которые, по его мнению, попустительствуя рабству, предали заветы христианской религии. Главным его противником оказалось либеральное духовенство Новой Англии, к которому он обратился в одной из своих первых статей со словами: «Проповедникам религии всех деноминаций следует безоговорочно свидетельствовать против рабства. Они не должны ни поддерживать его, ни смягчать...»^!1378].

Позиции американских церквей в отношении рабства были различны. Наиболее твердо и последовательно против рабства выступали квакеры. По существу, именно их влияние в аболиционизме было наибольшим. Но квакеры составляли малую часть религиозного движения США. Наибольшим весом в тот период пользовались пресвитерианская, баптистская и методистская церкви. По численности и общественному влиянию они выступали в начале XIX в. как национальные религиозные деноминации. И именно их отношение к рабству было определяющим при оценке общей позиции американской церкви в антирабовладельческом движении. А.А. Кислова убедительно показывает в своих исследованиях, что большинство религиозных деноминаций выступали за сохранение и укрепление плантационного рабства в 1830-1850-е гг. К такому же выводу приходит американский исследователь Дж. Маккивигэн. Хотя аболиционисты с самого начала пытались доказать, что их движение носит «характер глубоко религиозного мероприятия», большинство священнослужителей относилось к ним резко враждебно^!1379].

В массовом общественном сознании США начала XIX в. превалировали идеи о «богоугодности» рабства, которые подкреплялись ссылками на Священное писание. Решение проблемы многие служители церкви видели в деятельности колонизационного общества. Высшее духовенство ведущих протестантских деноминаций осуждало аболиционизм. Известный своими либеральными взглядами конгрегационалист X. Бушнелл говорил, что, порицая институт рабства в целом, он, тем не менее, не рискует благословить какие-либо решительные шаги по его ликвидации. Выступая против аболиционистов, он требовал запретить распространение их обществ в свободных штатах^!1380].

В борьбе с радикальным аболиционизмом большинство религиозных деятелей не только защищали рабство, но и обвиняли противников рабства в приверженности анархизму и экстремизму в американском обществе. В своих проповедях и обращениях они апеллировали к общественному мнению, склоняя его на сторону признания неизменности существующих порядков. Религиозные защитники рабства, подобно другим американским апологетам рабовладения, обвиняли аболиционистов в нелояльности своей стране и в попытках расколоть Союз^!1381]. Эти обвинения часто звучали на церковных конференциях, где обсуждались проблемы рабовладения и происходили острые политические дискуссии, нередко заканчивавшиеся выходом антирабовладельчески настроенного духовенства из традиционных религиозных объединений и образованием новых деноминаций. В 1840-1850-х гг. под влиянием ширившегося антирабовладельческого движения процессы раскола в американских церквах получили значительное развитие. О намечающемся разделении методистов пишет Дж. Хэммонд Дж. Кэлхуну в августе 1845 г. Он отмечает, что большое влияние на процесс их размежевания по проблеме рабства оказала пропаганда аболиционистов-фанатиков, а также северные газеты и их редакторы, которые своей враждебностью «подготавливают почву для отделения всего Юга»^!1382]. В наибольшей степени процесс раскола затронул методистов, баптистов и пресвитериан. По существу произошел раскол большинства религиозных деноминаций на сторонников и противников рабства.

Заметный вклад в аболиционистское движение внесли женщины, поскольку борьба за отмену рабства перекликалась с борьбой за женское равноправие^!1383]. По поводу значительной политизированности американок английская писательница и общественная активистка Фанни Райт (1795-1852) писала: «В Европе все еще встречаются предрассудки, хотя уже немного устаревшие, ограничивающие женскую библиотеку романами, поэзией, беллетристикой, а женскую беседу - новинками литературы и новыми чепчиками. Здесь такого нет. Женщины занимают свое место как мыслящие создания не вопреки мужчинам, а благодаря просвещенным взглядам и усилиям мужчин как отцов и законодателей»^!1384].

В 1825 г., получив американское гражданство, Ф. Райт пишет довольно дискуссионный трактат: «План поэтапной отмены рабства в Соединенных Штатах без опасности финансовых потерь для граждан Юга», в котором защищает план постепенной мирной трансформации

рабовладельческой экономики в свободное общество. В Теннесси враждебно отнеслись к подобному плану. Райт сразу же написала открытое и дерзкое по содержанию письмо в «Memphis Advocate», в котором она подвергла резкой критике школы, основанные на расовой сегрегации, государственную религию, расовые запреты на сексуальные отношения и межрасовые браки. Райт пришлось закрыть свою колонию Нашобу, носившую коммунитарный характер, из-за финансовых трудностей, а 30 свободных негров переселить на остров Гаити, изыскав для этого необходимые средства. Ее написанные впоследствии «Заметки о Нашобе» очень высоко оценил утопический социалист Роберт Дейл Оуэн» ^!1385].

Множество женщин сотрудничали в аболиционистской прессе. Среди сотрудников газеты «Genius of Liberty» была писательница и поэтесса Элизабет Маргарет Чандлер (1807-1834). Ей было всего 18 лет, когда она написала свою первую поэму «Рабовладельческий корабль». В газете она вела рубрику «Женский наперсник». Она добивалась справедливого отношения к индейцам и немедленного освобождения рабов. В своем «Воззвании к женщинам Соединенных Штатов» она призывала их активно включаться в аболиционистское движение. В одной из своих статей она писала: «Рабство в нашей стране - ужасающее преступление. Общество апатично, но его нужно пробудить. Дело справедливости должно восторжествовать, или наша страна будет разрушена»^!1386].

В 1833 г. в Филадельфии было организовано женское общество борьбы против рабства. Его члены направляли в Конгресс петиции с требованием немедленно и бескомпромиссно положить конец рабству в округе Колумбия. В конце 1836 г. в Нью-Йорке состоялся национальный съезд женщин-аболиционисток, показавший их растущее влияние в борьбе за отмену рабства^!1387].

В 1841-1842 гг. в Нью-Йорке издавалась «National Antislavery Standard», редактируемая соратницей Гаррисона, писательницей Лидией Марией Чайльд (1802-1880). В 1833 г. она написала книгу «В защиту тех американцев, которых именуют африканцами», в которой отвергала идеологию белого расизма. Л.М. Чайльд разделяла идеи ненасильственного сопротивления рабству. В 1838 г. она участвовала в создании «Общества непротивления» и журнала «Non Resistance»^!1388]. Она активно защищала права индейцев, женщин, черных. Писательница долгое время дружила с другой активисткой борьбы за права женщин, Маргарет Фуллер. Она часто принимала участие в «беседах», которые организовывала Фуллер в книжном магазине Элизабет Пибоди в Бостоне^!1389]. В 1839 г. она была избрана в руководящий комитет Американского антирабовладельческого общества и редактировала его печатный орган «National Anti-Slavery Standard».

Особым явлением в аболиционистском движении было участие сестер Гримке. Сара (1793­1874) и Ангелина (1805-1879) Гримке выросли в Чарлстоне (Южная Каролина), в богатой рабовладельческой семье, получили блестящее образование и стали врагами рабства из религиозных побуждений, присоединившись к квакерам^!1390]. С одобрения УЛ. Гаррисона они организовали в 1836-1837 гг. поездки женских аболиционистских групп по северным штатам, во время собраний эмоционально повествуя о негативных сторонах рабства. Их выступления привлекали большое число слушателей, что вызвало осуждение священников, утверждавших, что женщинам пристало проповедовать лишь в узком семейном кругу. Ангелина написала «Призыв к женщинам-христианкам Юга» (1836), а Сара - «Обращение к духовенству южных штатов» (1836), в них они защищали права цветных женщин, выступали с осуждением рабства. «Есть в этой стране еще один класс женщин, о котором я не могу говорить без чувства глубокого сострадания и стыда, это - рабыни. наши южные города поражены скверной рабовладения», - писала Сара своей сестре Ангелине^!1391]. Активность феминисток в борьбе за равноправие негров не устраивала многих аболиционистов-мужчин. Г. Мартино в своих заметках отмечает, что женщины-аболиционистки подвергались осуждению в общественном мнении. «В упрек женщинам ставятся не их убеждение в недопустимости рабства, но то, что они позволяют себе действовать в согласии с этим убеждением»^!1392]. в1840 г. в Американском антирабовладельческом обществе произошел раскол. Его покинули противники женского равноправия^!1393].

Немалое влияние на изменение общественного мнения Севера оказывали многочисленные памфлеты, обличающие рабство. Только в 1837-1838 гг. Антирабовладельческое общество опубликовало около 42 тыс. трактатов. Ярким примером такой аболиционистской пропаганды может служить памфлет, написанный Теодором Велдом и его женой А. Гримке-Велд «Рабство, как оно есть. Показания тысячи свидетелей». В нем содержались свидетельства

варварского обращения с рабами, ужасных наказаний, непосильного труда, бесчеловечного обращения^[1394].

К движению примкнули многие видные публицисты и писатели, такие как Д.Г. Уиттьер, Д.Р. Лоуэлл, Р Хилдрет. В 1832 г. Хилдрет стал сотрудником, а затем редактором бостонской газеты «Daily Atlas», которой он придал антирабовладельческий характер^[1395]. Он писал о целях и намерениях аболиционистов: «Основной принцип этого общества был следующий: держать людей в рабстве - несправедливость с политической точки зрения, преступление с социальной точки зрения и великий грех с точки зрения религии: лица, владеющие рабами, не имеют права считать себя ни честными демократами, ни честными христианами; весь народ в целом, каждый человек в отдельности обязаны немедленно покаяться и отказаться от совершения этого греха, этого преступления и подлого насилия над себе подобными». Хилдрет отмечал активизацию пропагандистской деятельности аболиционистов. «Была собрана по подписке значительная сумма денег... Деньги эти тратились на посылку в разные места агентов и миссионеров, а также на издание газет, защищающих это учение, а главным образом на печатание брошюр, которые беспощадно клеймили рабовладение и в ярких красках описывали тяжелое положение рабов и творимые над ними жестокости»^[1396].

Аболиционистам приходилось проявлять немало изобретательности и энергии, чтобы их литература попадала на Юг. На созываемых рабовладельцами митингах принимались резолюции с требованиями, чтобы Север прекратил аболиционистскую пропаганду, и угрожавшие самой суровой расправой с теми, кто попытается вести ее на Юге. В 1835 г. в Чарльстоне произошло нападение толпы на почту и публичное сожжение антирабовладельческих изданий. Несколько дней спустя на публичном митинге в Ричмонде собравшиеся призвали правительство в интересах сохранения Союза запретить все аболиционистские газеты. В Джорджтауне местная власть приняла решение о заключении в тюрьму любого негра, читающего «Liberator». Комитет бдительности в Колумбии, Южная Каролина, обещал награду в 1,5 тыс. долл. за каждого распространителя газеты Гаррисона^[^^92].

Не менее красноречивым свидетельством ограничений аболиционистской агитации, как и в целом прав человека, было принятое Конгрессом «правило кляпа» (gag-rule), названное современниками «законом о затыкании ртов»^[1398]. С 1834 г. Американское антирабовладельческое общество начало кампанию петиций об отмене рабства в федеральном округе Колумбия. Таких петиций было направлено около 130 тыс. Выступая в Конгрессе, представитель Южной Каролины, плантатор Дж. Хэммонд заявил, что «аболиционисты возрождают идеи революционной анархии, дух санкюлотов, и они уже маршируют по полям Новой Англии, берегам Гудзона, Огайо», но южане готовы отразить этот «неистовый шквал». Он предложил, чтобы любые петиции, касающиеся рабства, отвергались Конгрессом немедленно и без всякого рассмотрения. Выступивший в сенате 9 марта 1836 г. Дж. Кэлхун угрожал расколом страны, если не будет прекращена аболиционистская агитация. В опасности, заявил он, окажется не Юг, а Союз. Его интересы требуют, чтобы было прекращено возбуждение в общественном мнении, связанное с представлением петиций^[1399].

Несколько месяцев шли дебаты, в результате которых по предложению Кэлхуна и при поддержке Ван Бюрена Конгресс в конце мая 1836 г. принял закон о «правиле кляпа», в Палате представителей он прошел большинством в 109 голосов против 89. Согласно ему, разрешалось конфисковать любую литературу, запрещенную к пересылке по почте законами штатов, и автоматически отклонять рассмотрение в Конгрессе любых антирабовладельческих петиций^[1^°°^].

Центральной фигурой в борьбе против этого закона, противоречащего Конституции и правам человека, стал, по мнению историка У. Миллера, Джон Квинси Адамс, к этому времени бывший президент США, член Палаты представителей в 1831-1848 гг. Используя любую возможность, он неустанно и настойчиво выступал против закона о «правиле кляпа», за что получил от своих коллег прозвище «красноречивый старик»^[1401]. Он зачитывал антирабовладельческие петиции, невзирая на запреты и даже угрозы физической расправы.

В 1842 г. Палата представителей попыталась даже исключить его из состава Конгресса за оскорбление американского народа, создав так называемое «дело Адамса». В Конгрессе он зачитал петицию от жителей Хаверхила (Массачусетс), в которой содержалось требование немедленного мирного роспуска Союза, поскольку он перестал отвечать взаимовыгодным

интересам обеих секций. Они считают рабство позорным институтом, ведущим страну к гибели. Адамс утверждал, что он лично не согласен с петицией, но обязан выполнить волю своих избирателей, и предложил создать комиссию по рассмотрению данной петиции. Южные конгрессмены, довольно часто прибегавшие к угрозе сецессии, когда затрагивались их интересы, на этот раз выступили «защитниками Союза». Они требовали сжечь петицию в присутствии палаты, осудить выступление Адамса^!1402]. Адамс оказался в положении подсудимого, обвиняемого в государственной измене. Он проводил свою защиту с удивительной для глубокого старика энергией и блеском. Заседания Палаты представителей проходили при переполненных галереях, в присутствии сенаторов. Адамс зачитывал Декларацию независимости, обвинял рабовладельцев в нарушении Habeas Corpus, в намерении поработить народ Севера; он демонстрировал анонимные письма с угрозами лишить его жизни и свои портреты с пулей посреди лба^!1403].

Адамс одержал победу. Резолюция об его осуждении была провалена 106 голосами против 93. Он был единственным из президентов, который, покинув Белый дом, снова оказался рядовым членом Палаты представителей. Здесь на своем депутатском месте он и умер на 82­м году жизни в 1848 г. По словам историка Д. Хоу, борьба Адамса способствовала мобилизации общественного мнения северян и, в конечном счете, привела к победе. В 1844 г. «правило кляпа» было отменено. Однако попытки запретить или ограничить аболиционистскую агитацию, как на местном, так и на федеральном уровне, предпринимались и в дальнейшем^!1404].

Южная пресса особенно способствовала формированию в общественном мнении южан негативного отношения к аболиционистам, опираясь на расистские предубеждения, доминировавшие в обеих секциях. Типичными в этом отношении были выступления известного редактора теннессийской газеты «Knoxville Whig» П. Броунлоу. Он осуждал немедленную отмену рабства, которая «вызовет убийства и грабежи тысяч рабовладельцев и абсолютную нищету огромного количества освобожденных рабов». Он защищал рабство, как благодеяние для негров: «Я никогда не сомневался, что Бог предназначил африканцев служить своим хозяевам». В отличие от африканцев, как полагал он, американские негры- рабы живут под неустанной заботой своих хозяев и умирают счастливыми. «Усилия аболиционистов настолько же безбожны, насколько и абсурдны, - утверждал П. Броунлоу. - Разве может осел родить арабского скакуна? Может ли кошка родить льва? Можете ли вы посадить орла высиживать гусиные яйца? Просто невозможно превратить африканца в англосакса. Это вопрос крови, вопрос, далекий от компетенции тех, кто осуждает Юг за существование рабства»^!1405].

Манипулируя общественным мнением, южные политики, священнослужители, журналисты прибегали к «образу врага», опираясь на сильную англофобию, которая все еще существовала среди американцев. Многочисленные южные редакторы уверяли своих читателей, что северные аболиционисты - это лишь орудие в руках англичан, агенты огромного британского заговора, цель которого - разрушить мир и спокойствие их прекрасной страны. Они ни перед чем не останавливались в своих домыслах, убеждая публику в том, что английское золото использовалось для возбуждения волнений среди рабов, а освобожденные не так давно вест-индские негры готовят вторжение в Южную Каролину^!1406]. «Аболиционизм Севера, - писал ведущий южный журнал, - отрицает святость закона. Он заменяет добродетель кражей, он проституирует кафедру священника призывами к преследованиям, убийствам и войне. Он побуждает к восстаниям и мятежам. Он обожествляет воров и убийц. Он - монстр»^!1407]. Поэтому не случайно на Юге аболиционисты преследовались с особой жестокостью^!1408].

Особую роль в разжигании ненависти к аболиционистам на Юге играли слухи и сплетни об их намерениях поднять восстания рабов на Юге. Угроза расовой войны была самым страшным кошмаром для южан. Довольно реалистично об этом пишет Р. Хилдрет в романе «Белый раб»: «Шепотом, оглядываясь по сторонам, мне сообщили, что есть точные сведения о широком аболиционистском заговоре. Аболиционисты-де готовятся к ужасающим действиям. Они собираются - да-да, представьте только себе! - они собираются перерезать всех белых в южных штатах, изнасиловать всех белых женщин, нанести удар торговле на Севере, разорить Юг и, наконец, уничтожить объединение штатов»^!1409].

Аболиционизм преследовался не только на Юге, но и на Севере. «Изо дня в день аболиционистов изображали как подстрекателей, сеющих в обществе смуту. Газеты,

состоявшие на откупе у торговцев, поносили их как безбожников, святотатцев, не признающих воскресного дня, социалистов и анархистов; о них сочиняли самые нелепые небылицы; на них коварно натравливали общественное мнение», - пишет В.Л. Паррингтон^!1410]. В 1832 г. судья Тэтчер из бостонского муниципального суда предложил приравнять аболиционистскую деятельность к уголовно наказуемым преступлениям, а в 1835 г. губернатор штата Массачусетс обратился к легислатуре штата с предложением принять закон против аболиционистов. Видные политики, подобно Г. Клею, также резко осуждали радикальных сторонников отмены рабства. В своем выступлении в сенате 7 февраля 1839 г. он заявлял, что среди прочих противников рабовладения имеются «настоящие ультра, которые готовы добиваться своих целей при любых обстоятельствах. Для них ничего не значит право собственности. Единственная идея, владеющая их умами. может привести к тому, что будут опрокинуты все барьеры. Их не останавливает возможность гражданской войны, разрушения Союза. Они не задумываются о последствиях отмены рабства без всяких компенсаций, без моральной подготовки 3 млн рабов, которые будут отделены от привычной жизни. Во всех своих публикациях они изображают ужасы рабства самыми черными красками и возбуждают общественное мнение северян против южан»^!1411].

Аболиционисты часто становились жертвами толпы, спровоцированной прессой, прорабовладельческими политиками и священниками. В ряде северных штатов происходили антинегритянские погромы ^!1412]. 8 октября 1833 г. газета «Boston Evening Transcript» поместила обращение с призывом к расправе над Гаррисоном. Оно начиналось со слов: «Бостонцы! Проснитесь!» Затем шло сообщение о том, что в город вернулся «негритянский защитник» Гаррисон с целью вести подрывную деятельность против «священной частной собственности». Заканчивалась заметка призывом: «Этот ужасный человек в ваших руках. Так не дайте ему возможности избежать вашего праведного гнева, вываляйте его в дегте и в перьях, когда он будет выходить из Фанейл-холла»^!1413]. Только две бостонских газеты выступили в защиту Гаррисона. «New England Spectator» писала: «Кто авторы насилия в городе? Это ежедневная пресса.» В августе 1835 г. в Бостоне к расправе с аболиционистами призвали «Whig Atlas» и «Morning Post». Инспирированная их передовицами толпа (не менее 5 тыс. чел.) устроила нападение на Фанейл-холл, где происходил аболиционистский митинг^!1414];

Рост аболиционистской активности вызвал усиление прорабовладельческих настроений на Севере. В 1835 г. в Нью-Йорке, а затем в Бостоне состоялись многочисленные антиаболиционистские митинги^!1415]. В 1834-1839 гг. волна антиаболиционистских насильственных акций буквально захлестнула северные штаты, особенно, Новую Англию, Нью-Йорк, Огайо. Толпа, инспирированная прорабовладельческой прессой, громила помещения организаций и редакций, зверски избивая активистов движения, угрожая им физической расправой. Современник этих событий Ф. Хоун считал, что в антиаболиционистских погромах виновата проправительственная пресса и лично главный почтмейстер и советник президента Джексона Амос Кендалл. «Пресловутый А. Кендалл. воплощает всю сущность отвратительных доктрин, на которых виксбергские и балтиморские погромы основывались»^!1416]. Преследованиям подвергались прежде всего аболиционистские издатели. В 1836 г. было совершено нападение на Дж. Бирни (1792-1857), который пытался издавать в г. Цинциннати (Огайо) газету «Philanthropist»^!1417]. Трагический случай с журналистом Э. Лавджоем, ставшим «первым мучеником за свободу прессы в Америке», потряс многих. Лавджой обосновался в г. Олтон в свободном штате Иллинойс, где издавал аболиционистскую газету «Alton Observer». Три раза на типографию устраивались нападения, а печатный станок выбрасывался в реку. Но работа по изданию газеты продолжалась. Незадолго до своей гибели Лавджой писал: «Почему я должен бежать из Олтона? Разве это не свободный штат?. Разве право на выражение мнения не защищено его законами?. Вы можете вздернуть меня. вы можете измазать меня дегтем и вывалять в перьях, бросить в Миссисипи, чем вы уже мне угрожали, но вам не лишить меня чести». 7 ноября 1837 г. Лавджой был убит вооруженной толпой погромщиков^!1418]. С яркой речью в память о нем выступил в бостонском Фанейл-холле 26-летний Уэнделл Филлипс. Произнесенную им речь сравнивали впоследствии с речами Патрика Генри в Вильямсбурге в 1775 г. и Авраама Линкольна в Геттисберге в 1863 г.

Аболиционизм осуждали многие ведущие газеты Севера. Самым ярым противником аболиционистов был Дж. Уэбб, который постоянно нападал на них, называя фанатиками и сумасшедшими, ведущими дело к расколу общества и Союза штатов. Выступая с расистских

позиций, он создавал в общественном мнении северян негативный стереотип негритянской расы, требуя запретить обучение свободных негров. «Даст ли им образование равенство с белыми? Конечно, нет. Даже те, кто требует открыть для них школы, не позволят им сесть рядом с ними за обеденный стол, и тем более не позволят сочетаться браком с их дочерьми». Американский исследователь Л. Ричардс назвал издаваемую им газету «New York Courier and Enquirer» самым ярым и непримиримым по отношению к аболиционизму изданием на Севере^!1419]. Но не менее антиаболиционистской была «New York Herald». «Кто дал право этим маньякам собираться в нашем городе, - писала эта газета, - с намерениями, осуществление которых привело бы к его разорению и положило бы конец его процветанию? Общественное мнение следует регулировать. Если свободная дискуссия не служит благу общества, она не имеет право на существование.По вопросу о полезности для общества этих людных сборищ, организованных всеми этими противниками рабства, не может быть расхождения мнений. Недопустимо, чтобы кучка фанатиков присвоила себе право формировать общественное мнение»^!1420].

Журнал «Whig Review», признавая законность рабства, также резко нападал на его противников: «Аболиционизм на Севере объединяется со всеми радикальными движениями. Самый правильный и справедливый путь для Севера в отношении рабства - даже не пытаться избавиться от него, а оставить его в покое. Политически мы ничего не можем с ним сделать, в любом случае не больше, чем с крепостничеством в Петербурге или исламом в Константинополе»^!1421]. Политический оппонент этого издания «Democratic Review» был такого же мнения по этому вопросу. В 1850 г. этот журнал писал: «Фанатизм, возможно, никогда еще не принимал такой опасной формы, как он представлен сейчас в США. Он ведет к прямой и закоренелой войне против Конституции страны. Он утверждает принципы, которые, будучи воплощенными в жизнь, без сомнения приведут к разрушению Союза. Эти принципы прямо ведут к гражданской войне и восстаниям рабов - к грабежам и убийствам»^!1422^].

Даже более радикальная газета «New York Evening Post» вначале осуждала это движение. Так, выступая с позиций невмешательства в дела рабовладельческих штатов, особенно в связи с их «особым институтом», ее ведущий редактор Леггет осуждал аболиционистов, называя их «фанатиками, которые будят страсти», настаивал на здравом смысле и умеренности в вопросе о немедленном освобождении рабов^!1423].

Несмотря на травлю и преследования со стороны защитников рабства, движение аболиционистов росло. В 1840 г. насчитывалось уже 2 тыс. различных обществ, в которых участвовали 250 тыс. чел.^!1424]В.Л. Паррингтон писал: «Твердый, как сталь, характер южан пришел в столкновение с твердым, как гранит, характером янки. Коса нашла на камень, и посыпались искры, способные поджечь любые горючие материалы, которые оказались бы поблизости, а такие горючие материалы в избытке поставляли восторженные мечтатели- утописты, устраивавшие съезды, куда каждый из них приезжал с собственным планом всеобщей реформы в жилетном кармане. В душе многих неприметных янки вспыхнуло пламя. По всей Новой Англии, потрескивая, разгорался огонь аболиционизма, приводя в ярость южан и вселяя глубокую тревогу в сердца респектабельных бостонских купцов»^!1425].

В 1840 г. была создана первая политическая организация аболиционистов - Партия свободы, основанная Дж. Бирни^!1426]. На президентских выборах 1840 г. он собрал 7 тыс. голосов. Перед следующими президентскими выборами Партия свободы высказалась в поддержку Конституции (за исключением ее прорабовладельческих статей) и против расширения рабства на новые территории, что привлекло к ней избирателей (за него проголосовало 68 тыс. чел.)^!1427]. Тем не менее Гаррисон продолжал осуждать любую политическую деятельность своих сторонников^!142^8].

Яркой страницей в деятельности аболиционистов, несомненно, была «подземная железная дорога», тайная аболиционистская организация, помогавшая беглым рабам. У. Фостер назвал ее одним из наиболее замечательных и эффективных средств борьбы против рабства. Организация объединяла целую сеть активистов и сочувствующих. В ней была продуманная система помощи беглым, которым помогали на Юге выбраться с плантаций, помогали переправиться в северные штаты, снабжали одеждой, едой, деньгами. Существовало немало домов - «станций», где беглецы могли найти прибежище. Одним из организаторов «подземной железной дороги» был квакер из Северной Каролины Леви Коффин, обосновавшийся в Огайо. Он занимался торговлей и финансовыми сделками. Но его

аболиционистская деятельность была настолько активна, что южане называли его «похитителем негров» и обещали за его голову щедрую награду. Л. Коффин помог бежать 3 тысячам рабов. В 1830-1860 гг. с помощью «подземной железной дороги» получили свободу 60 тыс. рабов ^[1^22^].

В 1840-е гг. движение аболиционистов ослабло в связи с расхождениями между умеренными и радикалами. Крайне экстремистской в это время становится позиция У.Л. Гаррисона, который осуждает аморальность Конституции за ее признание рабства и выступает за расторжение Союза между северными и южными штатами. В 1842 г. он в своей газете рядом с названием «Liberator» поместил собственное мнение о Конституции: «Договор со смертью и соглашение с адом». Вскоре к этим словам он добавил лозунг: «Долой союз с рабовладельцами»^[14301УЛ. Гаррисон не переставал обличать великую несправедливость американской действительности - рабство негров.

Гаррисона критиковали более умеренные аболиционисты, его поносили как в южной, так и северной прессе. Но он продолжал агитировать за разрыв Союза с рабовладельцами, ратовал за сецессию с еще большим пылом, чем наиболее рьяные пропагандисты из лагеря южан. Активно поддерживал бескомпромиссные суждения Гаррисона видный аболиционист Уэнделл Филлипс. Выступая в 1844 г. на ежегодном митинге Американского антира- бовладельческого общества, он заявил: «Опыт последних 50 лет показывает нам утроившееся число рабов, а также рабовладельцев, монополизирующих должности и диктующих политику правительства, использующих силу и влияние нации для поддержки рабства здесь и повсюду, покушающихся на права свободных штатов и превративших суды нашей страны в свои орудия. Продолжать этот опасный альянс - безумие. Свободным и рабовладельческим штатам невозможно объединиться ни на каких условиях без того, чтобы они не стали сообщниками преступления, виновными в грехе рабовладения. Так зачем же продолжать эксперимент? Пусть каждый честный человек присоединит свой голос к американскому антирабовладельческому обществу в его лозунге “никакого Союза с рабовладельцами!”»^[1431]'

Такая позиция по отношению к единству страны не устраивала многих аболиционистов. Сторонников сохранения Союза штатов возглавил Фредерик Дуглас (1817-1895). Он родился в рабстве в штате Мэриленд. В 20 лет бежал из неволи на Север, был выкуплен на свободу аболиционистами. Путем самообразования превратился в ведущего общественного деятеля страны, стал активным участником, а затем одним из руководителей политического аболиционизма^[1432]. Он придерживался более гибкой позиции, нежели гаррисоновцы, и в отношении единства страны, и в отношении церкви. В декабре 1847 г. он выпустил первый номер своей газеты «Northern Star», сделав эпиграфом следующие слова: «Право не принадлежит расе, правда не зависит от цвета кожи, Бог - отец всех нас, и все мы - братья». С помощью английских аболиционистов ему удалось увеличить тираж своей газеты с 2 до 4 тыс. экз. В отличие от Гаррисона, он не считал, что надо ограничиваться только моральным осуждением рабства, и не отрицал возможности его насильственной отмены. Он писал в своей газете: «Борьба может быть моральной, или она может быть физической, или она может вестись в обеих формах. но это должна быть борьба»^[1433]. Впоследствии он объединил свою газету с органом Партии свободы, издававшимся Дж. Смитом^[1434]. Новая газета получила название «Frederick Douglass’ Paper». На ее страницах Дуглас стал доказывать, что Конституция США не является рабовладельческим документом и может быть использована для борьбы против рабства. Надо добиваться, чтобы свободы и права, записанные в Билле о правах, распространялись не только на белых, но и на черных. Лозунгу Гаррисона «Никакого союза с рабовладельцами» Дуглас противопоставил свой: «Никакого союза с рабовладением». Он был категорически против раскола страны и сецессии Севера. Это означало, что рабство не будет уничтожено на Юге, а сохранится там на многие годы. Позиция Гаррисона ведет не к уничтожению рабства, а к его сохранению. Дуглас иронизировал, что расторгнуть Союз с целью освободить рабов так же мудро, как поджечь город, чтобы изгнать из него воров^[1435].

Большое значение имели публичные выступления. Одна из самых ярких речей Дугласа - «Чем является 4 июля для раба?» (1852). В ней он оценивает день Независимости как первый и великий факт национальной истории, в то же время чуждый для рабов. «Америка лицемерна по отношению к своему прошлому, - заявляет он, - лицемерна по отношению к настоящему и торжественно присягает на лицемерие в будущем. Стоя рядом с Богом, с распятым и кровоточащим рабом, я во имя поруганной человечности, во имя скованной свободы, во имя Конституции и Библии, находящихся в пренебрежении и сегодня

попираемых, осмелюсь поставить под сомнение и заклеймить со всей резкостью, на какую я способен, все, что служит увековечиванию рабства - величайшего греха и позора Америки»^!1436].

Для южан как раз наиболее опасной целью аболиционистов представлялось их воздействие на общественное мнение северян. В своей корреспонденции в «De Bow’s Review» читатель- плантатор, вспоминая о своей учебе на Севере и знакомстве в это время с аболиционистской деятельностью, писал: «Их открыто признаваемой целью было влияние на общественное мнение Севера, чтобы подвигнуть его против Юга. И они многого достигли. Тысячи избирателей, сотни ораторов, политики и священники, которые недавно вели активную войну против аболиционизма (называя его фанатизмом и изменой), теперь оказываются на его стороне»^!1437]. Историк Дж. Эрл на примере одного из видных политиков Массачусетса, Маркуса Мортона, дважды избиравшегося губернатором штата от демократической партии, весьма убедительно показывает эволюцию его взглядов от прорабовладельческих к антирабовладельческим. Если в начале своей политической карьеры он находился в дружеских отношениях с Дж. Кэлхуном, поддерживая его президентские амбиции, то к концу 1840-х гг. оказывается в рядах фрисойлеров, в 1850-е гг. становится активистом республиканцев. В работе Эрла показывается роль в этой эволюции Мортона именно аболиционистской агитации^!1438].

Оценки аболиционизма в исторической литературе всегда были полярно противоположными. Сумасшедшие, узколобые фанатики, возбуждавшие страсти и ведущие страну к катастрофе, с одной стороны, бесстрашные герои, мученики свободы, с другой стороны, - таков диапазон суждений историков. Одно несомненно: аболиционистское движение радикально изменило общественное мнение в стране, как на Севере, так и на Юге. «Во время моей недавней поездки с целью. дискуссий по проблеме рабства, - писал У. Гаррисон, - я наблюдал всюду, где я побывал, недвусмысленные свидетельства величайшей революции в общественных чувствах в северных штатах, особенно в Новой Англии, но на Юге я нашел сильную оппозицию, предубеждения, упорство и апатию»^!1439]. Фанатизм и нетерпимость многих аболиционистов, прежде всего их лидера У.Л. Гаррисона, способствовали, по мнению американского исследователя Г. Барнса, формированию в южном массовом сознании негативного образа аболициониста, умело используемого южной пропагандой^!1440]. Аболиционистская агитация усиливала враждебность и недоверие южан к Северу, питала растущие сецессионистские настроения.

В то же время аболиционизм был катализатором настроений общественного протеста на Севере. Это видно и по изменению позиций некоторых редакторов. Так, радикальный публицист «джексоновской демократии» Уильям Леггет, осуждавший вначале это движение, приходит к его одобрению и осуждению экстремизма южан. «Южная пресса изобилуют доказательствами, что фанатизм столь же дикого свойства, как и тот, который они осуждают, существует среди самих южан. Как еще можно иначе оценить объявление “Charleston Patriot” о награде в 20 тысяч долларов за похищение аболициониста Артура Таппана». Этим южане, по его мнению, достигают обратного результата. Такой произвол «воспламенит умы этого братства к более фанатическому усердию, стимулирует их к более активной деятельности, в то же время добавляя сторонников в их ряды. Насилие Юга, его высокомерные претензии и угрожающий тон так переполнили чашу нашего терпения, что мы не будем спокойно наблюдать, как наших граждан похищают ночью прямо в их домах, для того чтобы сжечь, повесить или забить насмерть без малейшей формы соблюдения законности, без даже установления факта преступления». Леггет обвиняет власти штата Нью-Йорк в бездействии, в том, что они не охраняют право граждан на неприкосновенность личности и имущества. «Действительно ли наш губернатор - деревянное чучело, спокойно наблюдающий все это и не предпринимавший никаких усилий, чтобы отомстить за оскорбление? Этот вопрос хорошо южанам обдумать серьезно, прежде чем они снова предложат награду за похищение гражданина Нью-Йорка. Если Юг желает сохранить своих рабов в неволе, это его дело, но он не имеет права оскорблять все население этого большого свободного штата, угрожая оторвать любого гражданина от защиты наших законов и отдать его чуждой милосердия толпе, приводимой в действие самым ужасным фанатизмом. Такие действия превратят в аболиционистов два миллиона жителей этого штата»^!1441].

Аболиционистское движение базировалось главным образом на религиозном и моральном основании. Аболиционисты были искренними фанатиками идеи, прекраснодушными мечтателями^!1442]. Сторонники немедленной отмены рабства, они не очень ясно представляли

себе, как смогут жить освобожденные негры, неграмотные и безземельные, привыкшие к зависимости, в окружении враждебных белых южан. Южные апологеты рабства быстро ухватились за эту слабость позиции аболиционистов. Они слишком хорошо понимали все трудности освобождения, но стремились еще больше их усугубить в своих сочинениях. В анонимном памфлете «Оправданный Юг и фанатизм северных аболиционистов», отпечатанном в 1836 г. в Филадельфии, критиковались планы аболиционистов: «Этого освобождения требуют немедленно. Они не соглашаются ни на какие постепенные меры для достижения их желаний. Эти некроманты от филантропии должны лишь произнести слово, и цепи 2 млн 250 тыс. рабов падут, словно от одного удара. Негры должны быть молниеносно освобождены и предоставлены самим себе. даже без средств, чтобы спастись от голода. Когда их спрашивают, каковы могут быть последствия столь безумного и преждевременного шага, они отвечают, что их расчеты последствий не касаются. Рабство - это грех, от которого рабовладелец должен отречься, и не постепенно, а сразу, последствия его раскаяния остаются на волю Провидения»^!1443].

Более того, сторонники Гаррисона уже в 1840-е гг. стали рассматривать отделение северных штатов от южных как избавление страны от скверны рабства. Один из соратников Дж. Бирни писал ему в 1845 г.: «Размышления все больше и больше убеждают меня в том, что одно неприятие рабства никогда не приведет в Партию свободы большинство избирателей США. Мы должны суметь предложить людям какие-то другие мотивы, которые будут прямо обращены к их собственным интересам. Если мы не получим поддержку за счет других соображений, мы никогда не станем партией большинства, и наши принципы должны будут найти какой-то другой канал для самовыражения, чем Партия свободы»^!1444].

Именно это обстоятельство заставило часть аболиционистов примкнуть к созданной в 1848 г. партии фрисойлеров, главными лозунгами которой были требование запрещения рабства на новые территории и предоставление действительным поселенцам бесплатных наделов земли на Западе (гомстедов)^!1445]. Их популярный девиз «Свободная земля, свободный человек, свободный труд» затем стал программным лозунгом образовавшейся в 18541856 гг. республиканской партии. А это фактически означало признание республиканцами идеи умеренных аболиционистов о постепенной отмене рабства, поскольку экономически оно не могло существовать без расширения на новые территории.

В 1850-е гг. обостряется проблема рабовладения в связи с результатами Американо­мексиканской войны 1846-1848 гг. и присоединением к США новых огромных территорий^!1446]. Сразу же возник вопрос о том, какая система - рабовладельческого или свободного труда - будет доминировать на этих территориях. Эта проблема волновала как Север, так и Юг. Южане смотрели на эти территории с позиции Миссурийского компромисса, проведшего линию в 36°30’ с.ш., и хотели продлить эту линию до Тихого океана. Северяне исходили из положений знаменитого Северо-Западного ордонанса 1787 г., запретившего распространение рабства на новые территории^!1447].

В обостряющейся схватке за власть промышленная буржуазия Севера надеялась укрепить свои политические позиции, покончить с преобладающим влиянием рабовладельцев в федеральном правительстве. Большинство ключевых постов федерального аппарата находилось в их руках. Прежде всего, южные плантаторы контролировали президентскую администрацию на протяжении практически всего периода до 1860 г. Из 15 лиц, избранных на высший пост, 9 были южанами, причем 7 из них происходили из штата Виргиния, который получил прозвище «мать президентов». Все они были плантаторами и владели рабами. Что касается президентов - выходцев с Севера, то они поддерживали существование рабства^!1448]. В 1840-1850-е гг. в Верховном суде из 9 членов 5 были активными защитниками интересов Юга. Теодор Паркер заявлял: «Длительное время американское правительство контролируется плантаторами. Верховный суд является прорабовладельческим судом. То же самое можно сказать и о Конгрессе. Большинство северных политиков. только надсмотрщики за собственностью рабовладельцев. А присущ ли дух свободы правительственным чиновникам? Почти все они являются верными прислужниками рабства»^!1449];

Больше всего южан беспокоила проблема контроля над Конгрессом. Демографический фактор явно вел к подрыву влияния Юга на этот орган власти. Если в 1789 г. в южных штатах проживало ок. 40 % белого населения, то в 1850 г. - 31 %. Быстрый рост населения Северо- Востока и Северо-Запада вел к изменению соотношения, прежде всего, в нижней палате

Конгресса. Если в 1789 г. южане имели 46 % мест в Палате представителей, то в 1850 г. только 38 %. Правда, в Сенате еще существовало равновесие между Севером и Югом, но оно грозило нарушиться при принятии Калифорнии в качестве свободного штата. Именно угроза потери политического влияния в Конгрессе вызвала острые дебаты по вопросу о Калифорнии, которые продолжались в течение восьми месяцев и закончились принятием известного компромисса 1850 г.^[145°

Антирабовладельческие силы добивались запрещения рабства в новых территориях. Для плантаторов Юга создание там рабовладельческих штатов было делом бесспорным. Вопрос о включении в Союз Калифорнии, принявшей на референдуме конституцию, запрещавшую рабство, обострил ситуацию. Тем самым свободных штатов стало бы 16, а рабовладельческих - 15. Возможное ослабление позиций рабовладельцев в Сенате вызвало сильную тревогу на Юге^[1451]. Экстремисты призывали к отделению, если интересы плантаторов будут ущемлены.

Представители Севера решили в очередной раз пойти на соглашение с южанами. 29 января 1850 г. 72-летний Г. Клей внес на рассмотрение Сената ряд компромиссных резолюций: допустить Калифорнию в состав Союза без рабства; ввести территориальное управление в Нью-Мексико и Юте; установить границы Техаса, выплатив компенсацию этому штату за территориальные уступки; запретить работорговлю в округе Колумбия; принять новый закон против беглых рабов и др.^[1452]Предложения Клея легли в основу дальнейших дебатов. За свою роль в выработке компромиссных мер он получил прозвище «великого умиротворителя» или «великого мастера компромиссов»^[1453].

Оценивая в целом принятые компромиссные меры, следует признать, что, хотя рабовладельцам не удалось помешать вступлению Калифорнии в Союз в качестве свободного штата, запрещению работорговли в столичном округе Колумбия, они оказались более выгодными Югу, чем Северу. Особенно четко усиление позиций южных плантаторов проявилось в новом законе о беглых рабах. Закон давал плантаторам широкие права в преследовании беглецов на территории других штатов. Полиция и федеральные суды должны были помогать в возвращении рабов. Э. Фонер считает, что закон о беглых рабах, являвшийся составной частью компромисса 1850 г., по существу сделал рабство общенациональным институтом, так как обязывал северян помогать рабовладельцам в возвращении их собственности. И это давало рабству то, что подразумевало его экстерриториальность^[1454]. При этом нарушались права северных штатов на защиту индивидуальной свободы и прав человека.

На Севере было множество людей, отнюдь не враждебных к рабству, которые увидели в законе 1850 г. посягательство на личную свободу и права человека, укоренившиеся в их сознании со времен Войны за независимость. По мнению значительной части северян, которое отразилось на страницах аболиционистской и антирабовладельческой печати, закон «нарушает все принятые гарантии личной свободы, разрушает Конституцию, отрицает священное право на суд присяжных, Habeas Corpus и апелляцию», т. е. является посягательством на основные просветительские и либеральные идеи. В тексте закона говорилось о том, что достаточно любого письменного свидетельства под присягой для возвращения в рабство предполагаемого беглеца, причем его показания во внимание не принимались. И это создавало возможности для любых правонарушений и произвола в отношении свободных негров. Кроме того, закон предусматривал достаточно суровые наказания для аболиционистов, помогающим беглецам. В журнале «New Englander», довольно далеком от политики, читателям предлагалось сделать выбор «между отказом в исполнении закона и насилием, связанным с его исполнением, между ненасилием и насильственным сопротивлением действиям правительства»^[1455]. Несомненно, что принятие закона о беглых рабах содействовало расколу среди северян, ранее более склонных к компромиссам с Югом. Происходит усиление антирабовладельческих настроений под влиянием ярких выступлений представителей новоанглийской интеллигенции и радикальной прессы^[1456];

Преследование беглых рабов, санкционированное компромиссом 1850 г., вызвало на Севере моральное осуждение со стороны многих, ранее не сочувствовавших рабовладению. Особенно сильным стремление бороться за сохранение прав человека было в Новой Англии. Возглавили эту борьбу аболиционисты. В одной из резолюций, принятых в 1851 г. Американским антирабовладельческим обществом, записано: «Что касается закона о беглых

рабах, то мы проклинаем его, мы плюем на него, мы попираем его ногами». Усиливается антирабовладельческая агитация. В серии памфлетов, изданных анонимно в Англии и распространяемых на Севере США, давались не только резкие оценки самому закону, как варварскому и крайне жестокому, нарушающему естественные права человека, но и констатировалась его поддержка со стороны президента, органов исполнительной власти и судов, партий демократов и вигов, священнослужителей. Утверждалось, что в северных штатах находится 50 тыс. беглых рабов, которым ранее покровительствовало общественное мнение северян, и которые оказывались теперь в самом ужасном положении, поскольку новый закон пресекал любую возможность помощи беглецам^!1457].

Особенно большой вклад в формирование антирабовладельческих настроений на Севере внесла аболиционистская литература, прежде всего, романы Г. Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома» и Р. Хилдрета «Белый раб», а также книга, написанная бывшим рабом Фредериком Дугласом^¹⁴⁵⁸!

«North American Review» называл роман «Хижина дяди Тома» гениальным и утверждал: «Публикация книги Бичер-Стоу оказала огромное влияние. заставляя многих рассудительных и здравомыслящих людей, стоящих ранее в стороне от обсуждения вопроса о рабстве. обратить свои мысли к нему»^!1459]. Успех был потрясающим. В первую же неделю было распродано 10 тыс. экз., годовой тираж составил 300 тыс. Ни одна книга, за исключением Библии, не имела тогда в США столько читателей. Роман был переведен на 37 языков, в том числе на русский, инсценирован для театра. Автор одной из газетных статей писал о главном действующем лице романа: «Этот беспримерный герой уже стал персонажем пьес, написаны его портреты, о нем поют песни, его роль исполняют танцоры. Его изображают на носовых платках и фарфоровых тарелках. Есть уже шоколад дяди Тома и косынки дяди Тома»^!1460].

Бичер-Стоу совершила переворот в общественном мнении северян, благодаря ее книге, самые широкие слои населения прониклись пониманием того, что человек, даже чернокожий, не может быть чьей-то вещью. Проблема свободы и рабства рассмотрена ею на всех уровнях: политическом, нравственном, философском и религиозном. Для нее рабство - не изолированное аномальное явление, а одна из форм грубейшего произвола, царящего в человеческом обществе. Дж. Уиттьер писал УЛ. Гаррисону: «Скажем спасибо закону о беглых рабах. Лучше было бы для рабовладельцев, если бы его вовсе не существовало, ведь он дал повод к созданию “Хижины дяди Тома”»^!1461]. В декабре 1852 г. «Literary World» писала по поводу успеха этого романа. «Эпидемия под названием ”дядя Том” все еще бушует с не стихающей силой. Ни один район не укрыт от ее атак. Она не щадит ни возраста, ни пола, не пропускает никаких социальных положений. Эту книгу любят повсюду, и у каждого есть “дядя Том”»^!1462].

Аболиционисты активизируют свои выступления и переходят к активным действиям, чтобы блокировать проведение закона о беглых рабах в жизнь. Видный негритянский общественный деятель и писатель М. Делани, выступая на митинге в г. Аллегани (Пенсильвания), призвал к вооруженному сопротивлению закону. Его позицию поддержал Т. Паркер, бывший ранее сторонником ненасильственных действий. Наиболее известным столкновением на почве закона о беглых рабах стало дело Э. Бернса, беглого раба из города Александрия (штат Виргиния). В мае 1854 г. он был схвачен властями на улицах Бостона^!1463]. Правительству удалось добиться возвращения Э. Бернса в рабство. После этого легислатура Массачусетса приняла закон о личной свободе. Он предусматривал различные наказания - от штрафа до тюремного заключения - за преследование негров, если их принадлежность тому или иному хозяину не доказана^!1464]. Подобные законы были приняты в десяти северных штатах. В обществе нарастали настроения, враждебные рабству, что было, несомненно, следствием пропагандистской деятельности антирабовладельчески настроенной прессы, общественных деятелей и политиков.

Компромисс 1850 г. смог только на время примирить интересы Севера и Юга. Следующим шагом рабовладельцев явилась борьба за полную отмену Миссурийского компромисса и за распространение рабства на новые территории (за пределы 36° 30’ с. ш.). 4 января 1854 года сенатор Стивен Арнольд Дуглас (демократ из штата Иллинойс) внес на рассмотрение комитета по делам территорий билль. Он предусматривал, что когда в Союз будет приниматься штат Небраска, или любая его часть, в конституции нового штата вопрос о рабстве уже будет решен. Проблема, по мнению Дугласа, была в том, чтобы перенести

обсуждение вопроса о рабстве из стен Конгресса в законодательное собрание территории, то есть предоставить его решение самим поселенцам^!1465]. Это был так называемый принцип «суверенитета скваттеров», который Дуглас и его сторонники пытались представить как наиболее демократичное решение проблемы рабства. На самом деле билль означал отмену всяких границ распространения рабства и фактически уничтожал Миссурийский компромисс 1820 года. При наличии политической власти в стране в руках рабовладельцев нетрудно было понять, как будет решен вопрос о рабстве на новых землях. В материалах российского посольства отмечалось, что билль дает возможность распространения рабства на новые территории^!1466].

В прессе обсуждали детали законопроекта и подчеркивали, что он не только отменяет Миссурийский компромисс, но и наносит удар по компромиссу 1850 г., поскольку запрещает Конгрессу вмешиваться в вопрос о рабстве в территориях. «Отвратительный законопроект Дугласа бросает вызов выбору между Свободой и Рабством, - писала «New York Evening Journal». -До настоящего времени такие меры обесценивались опасностями, которые угрожали миру и стабильности в Республике. Север, в каждом случае, когда ему угрожали, уступал. Он жертвовал своими принципами, кладя их на алтарь Мира, пока наши плантаторы, ставшие властными хозяевами в Союзе, кажется, впитали идею, согласно которой Север не имеет больше принципов, которыми мог бы пожертвовать. Унизительное суждение, которое теперь навязывается общественному мнению, не только несправедливо сам по себе, но оно является оскорблением людям, настроенным примирительно. Север уже подставлял обе щеки Югу. Этот дополнительный удар все же научит южных пропагандистов не очень полагаться в дальнейшем на северный дух непротивления»^!1467].

На Севере Дугласа ненавидели с горечью, которая не имеет себе равных в американской истории, разве только в отношении Бенедикта Арнольда. Однажды утром в конце февраля все увидели изображение Дугласа, повешенное на флагштоке над Бостонским судом. На его груди была надпись: «Стивен Арнольд Дуглас, автор позорного законопроекта о Небраске, Бенедикт Арнольд 1854 г.» Другое чучело было повешено в Портсмуте, третье в Оберне, с надписью: «Стивен Арнольд Дуглас повешен за измену»^!1468]. В Уэстфильде, штат Массачусетс чучела Пирса, Дугласа и судей Хээлита и Лоринга, осудивших Э. Бернса на возвращение в рабство, были вначале повешены, а затем им устроили публичные похороны, за исключением чучела Дугласа, которое было сожжено^!1469]. Женщины из небольшого поселка в Огайо послали Дугласу 30 сребреников^!1470].

После длительных дебатов 22 мая 1854 г. билль был принят Палатой представителей 113 голосами против 110. На другой день «New York Tribune» вывесила на фронтоне здания своей редакции приспущенный национальный флаг. На страницах газеты появился «лист позора» - список 33 членов Конгресса от северных штатов, голосовавших за билль. Редакция выдвинула требование о вынесении вопроса о билле на референдум^!1471]. 23 мая 1854 г. билль был подписан президентом Ф. Пирсом и стал законом.

Принятие билля Канзас-Небраска вызвало два потока переселенцев на новые территории: рабовладельцев-плантаторов из Миссури и свободных фермеров из северо-восточных штатов, спровоцировав кровавые столкновения, получившие название «малая гражданская война» в Канзасе^!И22]. В 18581859 гг. в Конгрессе шло бесконечное обсуждение вопроса о допущении Канзаса в Союз^!1473]. Русский посланник Э. Стекль писал, что внутреннее состояние США, обсуждение проблемы Канзаса в Конгрессе напоминает кризис 1832 г., когда конфедерации грозил раскол, но президент Джексон сумел его предотвратить. Он выражал надежду на достижение компромисса^!1474]. Окончательно проблема была решена в январе 1861 г., когда в связи с сецессией большинством в Сенате стали располагать республиканцы. Канзас был принят в Союз как свободный штат.

По словам Р.У. Эмерсона, рабство посягнуло на свободу и перешло в наступление. Выступая на митинге в Нью-Йорке, он резко негативно оценил билль Канзас-Небраска. В своем дневнике он записал: «Варварство, при котором человек низводится до положения животного, и цивилизация не могут сосуществовать в одном государстве. Либо мы выбираем свободу, либо рабство»^!1475]. В обществе нарастали настроения протеста, что отражалось и на страницах антирабовладельческой прессы, которая одновременно их и подпитывала. «New York Evening Post» писала: «Мы не можем предсказать, каковы будут последствия этого последнего и тяжелого удара по свободе. Но мы можем видеть, в чем заключается долг свободных граждан.Следует твердо заявить, что не должно быть больше новых

рабовладельческих штатов. Что не должно быть больше северных конгрессменов с южными принципами^¹⁴⁷⁶.

Проявлением стремлений рабовладельцев еще больше усилить свое влияние в Союзе было постановление Верховного суда США по делу раба Дреда Скотта из Миссури^[1477]. Решение большинства членов Верховного суда (судьи Маклин и Кертис остались при особом мнении), объявленное судьей Р. Тэйни в марте 1857 г., гласило: «1. Негр не имеет прав гражданина. 2. Раб, взятый своим хозяином в свободные территории, не имеет права стать свободным. 3. Конгресс не имеет власти запретить рабство в территориях, следовательно, Миссурийский компромисс является неконституционным». Особо подчеркивалось, что Конституция признает рабов такой же собственностью, как и любую другую вещь, поэтому правительство обязано защищать эту собственность^[1478]. Рабовладелец может брать раба в любой штат или территорию и использовать там его труд. Это постановление по существу делало рабство законным на всей территории Соединенных Штатов. «Решением по делу Дреда Скотта, - писал К. Маркс, - федеральные власти провозгласили распространение рабства законом американской конституции.»^[1479]'

Компромиссы 1850-х гг., вырабатывавшиеся в жестких спорах и дискуссиях не смогли надолго примирить интересы Севера и Юга. Они не удовлетворили Север и привели к усилению пропагандисткой войны в последующие годы. Диалог сменяется идеологической конфронтацией, вовлекающей все более широкие слои. «Нераспространение рабства на новые территории становится лозунгом всех антирабовладельческих сил. Именно на этой основе происходит в 1854-1856 гг. формирование новой партии, получившей название - Республиканской. Ее формирование происходит в условиях кризиса демократической партии, развала партии вигов и роста шовинистической Американской партии, или партии «ничего не знающих» (Know Nothings)^[1480], близкой по своим позициям к ранее возникшим нативистам^[1481].

Избирательная платформа республиканцев 1856 г. подтверждала верность принципам Декларации независимости, отстаивала право Конгресса запретить рабство на западных территориях. Она осуждала политику Ф. Пирса в отношении Канзаса и требовала принятия этого штата в Союз как свободного. В платформе содержались требования постройки трансконтинентальной железной дороги и осуществления программы «внутренних улучшений». Однако она не содержала требований предоставления бесплатных участков земли нуждающимся (гомстедов) и не выступала против закона о беглых рабах^[1482].

Президентские выборы 1856 г.^[1486республиканцы проиграли, однако это был их первый опыт. Российский посланник писал в 1860 г., что «избрание Бьюкенена было поражением республиканцев, но они сумели извлечь уроки и накопить опыт»^[1484]. Новым президентом стал демократ Дж. Бьюкенен, по мнению американских историков, один из самых неспособных и неудачных глав государства^[1485].

Глубину противоречий, раскалывающих американское общество, ясно понимали наиболее дальновидные политические деятели в самих Соединенных Штатах. 25 октября 1858 г. У. Сьюард, выступая в поддержку республиканского кандидата на выборах в Конгресс, произнес речь в Рочестере, которая ввела новый термин в риторику секциональной политики и стала самой знаменитой в предвоенной истории страны. В ней он снова осудил «особый институт Юга»: «Это - неотвратимый конфликт между противостоящими и вечными силами, и он означает, что США должны стать, и рано или поздно станут, либо полностью рабовладельческой, либо свободной нацией. Именно неспособность понять эту великую истину вдохновила такое множество безуспешных попыток заключить окончательный компромисс между рабовладельческими и свободными штатами. Именно существование этой великой истины делало все эти фальшивые компромиссы, как только они заключались, эфемерными и иллюзорными». В своей речи он выражал твердую уверенность, что США станут страной всеобщей свободы, закончив ее словами «Конституция и свобода навсегда»^[1486].

Обстановку в стране еще больше накалило восстание в Харперс-Ферри под руководством аболициониста Джона Брауна в октябре 1859 г. Призывы к немедленной расправе над участниками восстания и его вдохновителями раздавались со страниц южных газет. «New Orleans Daily Picayune» писала: «Харперс-Ферри - акция безумцев, несчастных фанатиков, завороженных какими-то дикими, сумасшедшими идеями, непрактичными, глупыми и

порочными»^!1487]. Южная пресса на все лады принялась обсуждать проблему поддержки восстания республиканскими лидерами. Российский посланник в Вашингтоне Э.А. Стекль писал в Петербург 19 октября 1859 г.: «Несколько писем, найденных у Брауна, заставляют подозревать о существовании у него связей с аболиционистами Севера и даже с некоторыми сенаторами их партий. Газеты Юга обвиняют этих последних в том, что они были главными инициаторами попытки восстания предпринятой в Харперс-Ферри, и утверждают, что эта попытка связана с разветвленной организацией аболиционистов Севера»^!1488].

Первым, кто открыто и публично выступил в защиту восставших, был Генри Торо. 30 октября 1859 г. он созвал набатом жителей Конкорда и произнес пламенную речь в защиту капитана Джона Брауна: «Я пришел сюда, чтобы защитить перед вами его дело. Нужны века, чтобы создать такого человека, и еще века, чтобы понять его». Подчеркивая значение подвига Брауна, он заявлял, что в отличие от героев Войны за независимость, которые «храбро боролись с врагами своей страны», Браун «решился на противоборство со своей страной, когда она пошла по ложному пути». Его восхищает мужество и героизм Брауна и его сподвижников: «Каждый, кто отдал там жизнь за бедных и угнетенных, был избран из тысяч, если не из миллионов людей и был человеком принципиальным, редкого мужества и истинной гуманности, готовым в любой момент пожертвовать собой ради блага своего ближнего»^!1489].

У.Л. Гаррисон приветствовал восстание Джона Брауна как «божий метод наказания тиранов». Вначале «Liberator» назвала этот рейд «ошибочным, диким и, по всей видимости, безумным». Но при этом признала «добрые намерения Брауна»^!1490]. Вскоре Гаррисон изменил свое мнение. Одну из своих передовиц в «Liberator» он назвал: «Джон Браун был прав». Он восславил Брауна как героя: «Если его приговорят к смерти, он умрет не как преступник, но как мученик. И его с благодарностью и уважением будут вспоминать самые отдаленные потомки»^!1491]. После восстания Джона Брауна он призвал к расторжению Союза с южными штатами, к сецессии Севера. «Распадом Союза мы нанесем последний удар по рабовладельческой системе; и тогда Бог даст нам возможность сформировать истинный, жизненно важный, прочный, всеобъемлющий Союз от Атлантики до Тихого океана. Это будет Единый Бог, которому будут поклоняться, один Спаситель, которого будут уважать, одна политика, которая будет осуществляться - свобода повсюду для всех людей, независимо от цвета лица или расы - и Божье благословение снизойдет на нас всех!»^!1492]' Черный аболиционист Р. Парвис заявлял, что в «белой Америке один только Браун - мученик и святой, бескорыстный герой Харперс-Ферри, веривший в свое призвание и отдавший жизнь за то, во что он верил. Он мужественно пытался осуществить то, что задумал, и своей смертью преподал урок всем. Он верил, что негр является человеком, и отдал жизнь, чтобы обеспечить ему равные права с белым»^!1493].

Собственно аболиционистское движение, никогда не бывшее монолитным, в конце 1850-гг. еще более раскололось на умеренное крыло, готовое сотрудничать с новой республиканской партией на платформе «нераспространения рабства» на новые территории и поддержать на президентских выборах 1860 г. ее выдвиженца Авраама Линкольна, и на радикалов, по- прежнему призывавших к расторжению Союза с рабовладельцами^!1494].

У.Л. Гаррисон, лидер радикалов, приветствовал в 1860-1861 гг. отделение Юга. В своей газете он писал: «Теперь должен быть создан Союз свободных штатов»^!1495]. Крайне настороженно он отнесся к Линкольну, кандидату республиканцев. 22 июня 1860 г. «Liberator» опубликовал статью, под названием «Авраам Линкольн, ярый ревнитель рабства из Иллинойса». Гаррисон заявлял, что между демократами и республиканцами нет особого различия: «Республиканцы согласны оставить рабство в покое, они не возражают, чтобы за рабами охотились по всему Северу»^!1496]. Сам У Гаррисон в период сецессии неоднократно заявлял, что выход южных штатов из Союза - это благоприятный фактор, способствующий решению проблемы рабства. «Все попытки спасти Союз - просто идиотизм, - утверждала «Liberator». - Наконец “соглашение с дьяволом” аннулировано и “договор с адом” разрушен действиями самой Южной Каролины»^!1497]. Шесть недель спустя в этой же газете снова утверждалась: «Теперь давайте созовем Конвент свободных штатов, чтобы образовать независимое правительство на принципах свободы и справедливости, чтобы заявить рабовладельческим штатам: “Мы не порицаем ваше изменническое поведение, оставьте нас мирно!.. Давайте наконец проведем границу между свободой и рабством”»^!1498].

Эта позиция вызвала осуждение как в самом аболиционистском движении, так и у большинства жителей северных штатов. Все больше жителей Севера встают на позиции отказа от компромиссов с Югом. Это не означало, что они становились аболиционистами, большинство смотрели неодобрительно на отмену рабства, но еще более всех пугала перспектива распада страны. Они все больше склонялись к позиции осуждения южных сепаратистов как изменников и мятежников.

Многие лидеры аболиционистов, такие как Фредерик Дуглас, Уэнделл Филипс, поддержали избрание Линкольна президентом^!1499]. Выступая на митинге, У Филипс говорил: «Мы перешли Рубикон. Не аболиционист, едва антирабовладец, Линкольн соглашается представлять антирабовладельче-скую идею. Этим успехом он обязан не своим собственным достоинствам, а тем, кто отдал свои жизни, чтобы разбудить совесть нации. Республиканская партия взялась за разрешение проблемы, которая заставит ее прийти к нашей позиции»^!1500].

У аболиционистов отсутствовали реальные практические планы по ликвидации рабства в Америке. Значительную часть американского общества не устраивал политический экстремизм некоторых лидеров движения, готовых ради своих целей пойти на разрушение целостности страны. Серьезной проблемой для аболиционистского движения было сектантство, поскольку идея эмансипации негров не связывалась воедино с жизненными экономическими и политическими проблемами большинства белых северян. К тому же американское общество в значительной степени находилось под влиянием расистских предубеждений и было настроено против реального равноправия белых и черных. Во многом это объясняет тот широкий спектр мнений в отношении аболиционистов на Севере, который здесь сформировался: от непримиримой ненависти или равнодушной нейтральности, к сочувствию, одобрению и содействию.

В целом, видя все недостатки аболиционистского движения, нельзя не отметить главное. Аболиционисты сумели повернуть общественное мнение северян в сторону признания греховности и аморальности рабства. Они сумели пробудить спящую совесть Америки, возглавить борьбу за свободу. Один из участников аболиционистского движения Дж. Хьюм справедливо видел решающую роль аболиционистов в том, что начавшаяся в 1861 г. Гражданская война Севера и Юга покончила с рабством на американской земле. «Принято считать, что наша Гражданская война - это продолжавшийся четыре года вооруженный конфликт. В действительности он продолжался тридцать лет и начался в то время, когда выступили аболиционисты, заявившие о своей борьбе с рабством не на жизнь, а на смерть»^!1501].

Моральный аболиционизм У. Л. Гаррисона требовал признания рабства грехом и позором для страны. Это, в конечном счете, оказалось не менее сильным средством воздействия на общественное мнение, чем усилия представителей политического и революционного направления, поскольку он опирался на глубинные архетипы американского менталитета, на его библейские основы (первородный грех и его искупление), на его пуританские корни. Поэтому, если вначале эти идеи не имели на своей стороне общественного мнения большинства, они, в конечном итоге, завоевали себе массовую поддержку северян - не в смысле немедленного уничтожения рабства или признания негров равными себе, а именно в силу морального осуждения особого института Юга, нежелания соучаствовать в этом грехе дальше. Именно это раскалывало страну по секциональному признаку. Кроме того, в обществе сильна была уверенность в правоте просветительских идей, что Америке предназначено быть страной демократии и воплощения в жизнь «естественных и неотъемлемых» прав человека на «жизнь, свободу и стремление к счастью».

Знаменитая линкольновская Прокламация об отмене рабства^!1502]означала победу аболиционизма. 31 января 1865 г. была принята XIII поправка к Конституции, навсегда отменившая рабство на территории Соединенных Штатов. В последнем номере «The Liberator» УЛ. Гаррисон писал: «Цель, которой посвятил себя “The Liberator”, - искоренение системы рабского труда - триумфально достигнута». 15 апреля 1865 г. УЛ. Гаррисон был приглашен на правительственную церемонию поднятия звездно-полосатого флага над фортом Самтер, символизирующую победу Севера. Но, выступая перед высокопоставленной аудиторией, Гаррисон остался верен своим принципам: «Я прибыл сюда не для того, чтобы высказать уважение какому бы то ни было флагу, но для того, чтобы высказать уважение делу свободы. Если ваш Союз не символизирует всеобщее освобождение, то он не станет Союзом для меня. Если ваша Конституция не гарантирует свободу для всех, то я не подпишусь под

такой Конституцией. А теперь позвольте мне высказать мнение, которое определяет и всегда будет определять суть моей души: “Свобода для каждого, для всех, навсегда”» ^[1503].

Просветительские идеи свободы и прав человека, естественного равенства людей, подхваченные и развитые американскими просветителями, стали неотъемлемой частью борьбы аболиционистов за ликвидацию рабства. Эта героическая борьба велась на протяжении долгого периода, начиная с XVIII столетия. Но наиболее ярким периодом в движении аболиционизма становятся в 1830-1850-е гг., предшествующие Гражданской войне.

Только покончив с рабством, страна могла избавиться от растущего секционализма и сепаратизма, обрести единое социокультурное пространство, завершить процесс формирования североамериканской цивилизации, основанной на демократических ценностях признания свободы личности и прав человека независимо от расы и пола.